С душевным трепетом открыла Зоя обшарпанную дверь. Иван Николаевич за столом сидел. Но не взглянул на нее Иван Николаевич, не посадил, добрым словом не приветил. Он точил карандаш, а Зоя на пороге стояла. Долго точил, и так и этак вертел. Наконец глаза поднял и сказал неохотно:
– Садись.
Зоя присела на краешек стула.
– Ну-с? – спросил Иван Николаевич.
– Войдите в мое положение, – залепетала Зоя, – сами знаете, как одной ребенка растить, одних ботинок стопчет…
– Мы знаем, – прервал ее Иван Николаевич, – все знаем, не сомневайтесь, и что вы гарнитур румынский за наши деньги купили – тоже нам, гражданка, известно.
– Вы ж поймите, я не нарочно, – оправдывалась Зоя.
– Мы понимаем, мы-то все понимаем, – подтвердил Иван Николаевич. – А вот вы, гражданка, не поняли, как надо себя вести Не того мы от вас ожидали, не того, – закручинился Иван Николаевич и скорбно головой закачал.
– Простите на первый раз, – заплакала Зоя.
– Володю мы вам не вернем, – отрезал Иван Николаевич, – не надейтесь! Вы не справляетесь со сложным объектом, – но вдруг он смягчился: – Ладно, так и быть, дадим мы вам мужа, но не такого качества.
– Дайте хоть какого, – взмолилась Зоя, – я за внешностью не гонюсь, пусть хоть лысый, лишь бы деньги получал!
– Так-так, – задумался Иван Николаевич, – повезло вам, Зоя Харитоновна, есть для вас экземпляр попроще, три сотни получать будет. Согласны?
У Зои от радости забилось сердце, и она головой закивала, но все ж попросила:
– Посмотреть бы его.
– А зачем? – съязвил Иван Николаевич. – Вы ж за внешностью не гонитесь.
– Ну все-таки, – мямлила Зоя, – как-то хотелось бы.
– Настырная вы, Зоя Харитоновна, – не одобрил Иван Николаевич, – ну, так уж и быть, смотрите.
Он достал из шкафа коробочку и стал распаковывать, приговаривая при этом:
– Новенький, первого сорта, бракованных не держим.
А когда коробочка раскрылась, Зоя увидела, что там мужчина в джинсовом костюме, но весь какой-то плоский, сморщенный и на татарина похож.
– Да как же я с ним в загс пойду? – ужаснулась Зоя.
– В чемодане понесете, – нехорошо пошутил Иван Николаевич, и глаза его злобно сверкнули.
– Ну нет! – воспротивилась Зоя. – Мне людей стыдно.
– А триста рублей? – искушал Иван Николаевич.
Зоя пошла красными пятнами, но стояла на своем:
– Вы как хотите, а я посмешищем не буду!
– Экая вы, Зоя Харитоновна, нетерпеливая! – пожурил Иван Николаевич. – Терпение, гражданка, надо иметь.
Сказавши эти слова, он просунул руку мужчине за пиджак, чем-то щелкнул, и мужчина стал распрямляться, наполняться и даже руками задвигал, а потом самостоятельно вылез из коробки и сел за стол.
– Вот, – сказал Иван Николаевич. – Знакомьтесь, Никифор. А это Зоя Харитоновна, ваша будущая супруга.
Никифор спокойно глянул и головой кивнул.
– Ну, дети мои, – расчувствовался Иван Николаевич, – расписывайтесь и живите ладком да мирком, только должен я вас, Зоя Харитоновна, предупредить: Никифор человек простой, не какой-нибудь там начальник, работа у него пробивная, без бутылки не обойдешься, опять-таки друзья-товарищи нужны, сами знаете, нынче все через бутылку делается.
– Знаю, знаю, – кивнула Зоя.
– Но вы не бойтесь, – успокоил Иван Николаевич, – расписывайтесь: он хоть и пьет, а пьяным не бывает, друзей-товарищей тоже домой не поведет. Выражения он, Зоя Харитоновна, употребляет разные, но вы не обижайтесь, он не со зла, а так, по простоте душевной, он, кроме этих выражений, может, и не знает ничего. Вот, Зоя Харитоновна, изучите словарь супруга.
С этими словами он подал Зое бумагу, на которой было пятьдесят выражений, из них половина матерных Зоя бумагу просмотрела и сильно расстроилась.
– Иван Николаевич! – взмолилась она. – Если он дебил какой, так вы уж сразу скажите!
– Что вы, Зоя Харитоновна, – обиделся Иван Николаевич, – ни в коем случае не дебил, поумнее нас с вами. Может производить миллион операций в секунду. Наша фирма престиж имеет, плохого не предложим. Только, знаете, есть у него один нюанс – сильно устает на работе, и потому спать ему нужно в фотолаборатории, чтоб разряжаться, значит. Есть у вас фотолаборатория? – сурово спросил он Зою.
– Нету, – испугалась Зоя.
– Ну, а шкаф какой-нибудь платяной, в мебели румынской, например?
– А шкаф есть! – обрадовалась Зоя, – только, может, лучше в стенном?
– Можно и в стенном, – смилостивился Иван Николаевич. – Только там ведь щели, наверное, есть. Строительство-то у нас не качественное, а, Зоя Харитоновна?
“А то сам не знаешь!” – злилась Зоя, но елейным голосом отвечала:
– Я зашпаклюю, Иван Николаевич, законопачу.
– Этого мало, – строго заметил Иван Николаевич. – Нужно Никифора черной материей завешивать, шерстью или драпом.
– А коричневой нельзя? – спросила Зоя, вспомнив, что недавно кусок уцененный видела.
– Нельзя! – еще строже ответил Иван Николаевич. – Чего нельзя, того нельзя, и смотрите: я приеду проверю, материала много надо, чтоб с головы до ног закутать.
– Хорошо, хорошо, – соглашалась Зоя, мысленно рублей пятьдесят из трех сотен оплакивая. Но возражать было нельзя. На молоке ожегшись, на воду дуешь.
Как Иван Николаевич говорил, так все и оказалось. Каждый день от Никифора водкой пахло, но чтоб драться или Зою оскорблять – такого не было. Зоя ему сразу телевизор второй купила – “Рекорд” черно- белый.
Придет Никифор, перед своим “Рекордом” сядет, чертежей на экран напустит и рассматривает. Все тихо, спокойно, даже не жужжит. Правда, телевизор себе в грудь включал, но Зоя пожару не боялась, это цветные горят, а про черно-белые не слыхать.
Посидит так с часок, а потом проси его о чем хочешь – все сделает.
Уж таким простым оказался Никифор: полы, посуду мыл, ковры выбивал, и в магазин его Зоя посылала. Простой-то простой, а умный-преумный, правду Иван Николаевич говорил, ни одна кассирша обсчитать Никифора не могла. Нинка из гастронома уж как пыталась, да не вышло, она только считать начнет, а Никифор ей сразу: “Общая сумма 2,70”. Нинка и так и сяк вертела, а приходилось соглашаться – точно 2,70.
Зауважали Никифора в микрорайоне. А Зоя на него нарадоваться не могла. На работе бабы стали было язвить:
– Что ж тебя начальник твой бросил? Видно, неученая оказалась.
А Зоя на них как накинулась! Да я, говорит, только теперь жить начала, с того чурбана одна радость была, что деньги большие, а мне и трехсот хватит, был бы человек хороший!
Как справляли День пограничника, Зоя в первый раз Никифора к своим привела. Володю-то ни разу не водила, все отговаривалась: у него, дескать, своя компания, из начальников.
А Никифор, тот всем сразу понравился – ну, свой человек в доску и вести себя умеет. Спокойный, уважительный, в драку не лезет. Все мужики перепились давно, а он как стеклышко трезвый.
Даже Лидка, на что уж строга, а и то оценила:
– Золотой, – говорит, – Зойка, у тебя мужик, хоть и татарин.
Хорошо жили Зоя с Никифором, Никифор для Зои все делал, а ее ничем не утруждал. Вечером в шкаф
