– Надо подсчитать наши возможности, – сказал он. – Мне бы хотелось, чтобы мальчик взял с собой все деньги, сколько мы сможем втроем наскрести. И подыщите ему мало-мальски приличную одежду.
– На два дня? – спросила сестра Эдна.
– Сколько же денег ему нужно на два дня? – подхватила сестра Анджела.
– Для него это шанс. Вы что, не понимаете? – перешел в наступление д-р Кедр. – Думаю, через два дня он не вернется. Надеюсь, что не вернется. Во всяком случае, «так скоро, – добавил он и почувствовал, что у него заныло сердце, напомнив то, что он совсем запамятовал, – „больное“ сердце Гомера. Как он скажет ему об этом? Где? Когда?
Д-р Кедр пошел через коридор взглянуть, как чувствует себя Кенди. Он знал, они с Уолли хотят ехать как можно скорее, путь им предстоял неблизкий. И если Гомер действительно уезжает, пусть лучше уедет в спешке, без долгих сборов, хотя двадцать лет никто не назвал бы поспешными сборами. Пусть едет немедленно, д-ру Кедру нужно скорее узнать, сможет ли он пережить разлуку.
«Думаю, что не смогу», – пронеслось у него в голове. Он проверил стерильным тампоном, нет ли у Кенди кровотечения; Уолли при этом смотрел в потолок, в пол, на свои руки.
– Все идет хорошо, – сказал д-р Кедр.
Хотел было прибавить, что, если заболит низ живота или начнется кровотечение, можно всегда обратиться к Гомеру, но передумал, не надо взваливать на мальчика еще эти заботы. К тому же сейчас д-р Кедр не смог бы произнести его имя.
– Они тебя берут? – спросил Гомера Кудри Дей, увидев, что тот складывает вещи.
– Но они не усыновляют меня, – успокаивал его Гомер. – Я вернусь через два дня.
– Они берут тебя, – сказал Кудри, и лицо его так жалобно сморщилось, что Гомер отвернулся.
Д-р Кедр был доморощенный историк, но знал силу воздействия полученной когда-то информации. И он поведал Кенди и Уолли о слабом сердце своего питомца. Не только потому, что боялся сказать Гомеру: зароненное сегодня зерно, предвидел Кедр, с течением времени даст всходы.
– Я никогда ни с кем не отпускал его, даже на два дня, не предупредив хотя бы в нескольких словах о его состоянии, – сказал д-р Кедр. Чудесное слово «состояние»! Если слышишь его из уст врача, оно производит магическое действие.
Кенди, казалось, забыла, что только что перенесла аборт, а к щекам Уолли опять прилила кровь.
– У него слабое сердце, – продолжал Уилбур Кедр. – Я не говорю ему об этом, потому что не хочу волновать. От этого его сердцу будет только хуже, – поверял д-р Кедр свою «тайну» двум чистым душам, доверчиво и горячо внимавшим ему. – До нынешнего дня он не подвергался никаким опасным воздействиям. Не знал никаких травм, ни душевных, ни физических, никаких упражнений, превышающих его силы, – говорил д-р Кедр, сочинивший идеальную жизненную историю для человека, которому следует соблюдать осторожность и держаться подальше от опасных ситуаций. Этой истории предстоит стать якорем спасения для Гомера. Такую историю, понимал д-р Кедр, мог сочинить только отец. Дело оставалось за малым – заставить сына поверить в нее.
А Гомер в эти минуты, сколько ни старался, не мог выдумать никакой истории, чтобы смягчить горе Кудри Дея, который спрятался под несколько подушек и одеяло и безутешно рыдал.
– Зачем, ну зачем тебя усыновлять? – причитал он сквозь рыдания. – Ты уже совсем большой, уже врач.
– Я уезжаю всего на два дня, – заладил Гомер, но с каждым разом его слова звучали все менее убедительно.
– Они выбрали тебя! Я не могу в это поверить! – выкрикивал Кудри Дей.
Подошла сестра Анджела и села на кровать Кудри рядом с Гомером. Вдвоем они сокрушенно глядели на рыдающий холмик, укрытый одеялом.
– Это всего на два дня, – беспомощно произнесла сестра Анджела.
– Доктор Кедр говорит, что Гомер живет с нами, чтобы нас защищать! Разве так защищают? – доносилось из-под одеяла.
Сестра Анджела шепнула Гомеру, если он пойдет уберет операционную, она посидит с Кудри, пока тот успокоится. Ей не хотелось заниматься уборкой в присутствии милой молодой пары, в эти минуты лучше побыть наедине.
– Твои друзья сейчас наслаждаются обществом друг друга, – шепнула она Гомеру.
«Мои друзья! – подумал Гомер. – Неужели это возможно – друзья?!»
– Ты не самый лучший! – плакал под одеялом Кудри.
– Конечно, нет, – сказал Гомер, ласково похлопал его по одеялу, но Кудри сжался в комок и затаил дыхание. – Пока, – попрощался Гомер.
– Предатель! – выкрикнул из-под одеяла Кудри и почувствовал легкое прикосновение руки сестры Анджелы. Тело его расслабилось, и он заплакал еще горше.
Сестре Эдне удалось наконец остановить плач юного Стирфорта, вернее сказать, она просто дождалась, когда он утихнет сам; выкупала его, одела, завернула, и он заснул у нее на руках, выпив, по ее мнению, вполне достаточно смеси. После чего сестра Эдна положила его в кроватку и закончила уборку комнаты, в которой он появился на свет. Накрыла свежей простыней стол, протерла сияющие подколенники и как раз в это время в комнату, шатаясь, вошел д-р Кедр с закоченевшим телом начальника станции через плечо, слегка изогнувшимся на манер длинного листа фанеры.
– Уилбур! – укоризненно воскликнула сестра Эдна. – Почему вы не попросили Гомера помочь?
– Надо привыкать обходиться без Гомера, – резко заметил д-р Кедр, бросая тело на стол.
«О Господи, – подумала сестра Эдна, – теперь будет на всех срывать сердце».
– Полагаю, вы не видели мои анатомические щипцы? – спросил ее д-р Кедр.
– Кусачки?
– Они называются щипцы, – сказал Кедр. – Если бы вы могли раздеть его… Ладно, пойду спрошу у Гомера.
Гомер постучал в дверь операционной, где Кенди только что оделась с помощью Уолли, у которого все выпадало из рук. Кенди стояла прильнув к Уолли – странная поза, показалось Гомеру, как будто они участники конкурса на лучших танцоров и ждут аплодисментов судей.
– Отдохните немного, – сказал Гомер, не поднимая на Кенди глаз. – Самое лучшее выйти на свежий воздух, я скоро освобожусь, вот только уберу этот стол. – И добавил неловко, обратившись к девушке: – Вы хорошо себя чувствуете?
– Да, конечно, – ответила Кенди, взглянула мельком на Гомера и ободряюще на Уолли.
В эту минуту вошел д-р Кедр и спросил Гомера, не знает ли он, где его анатомические щипцы.
– У Клары, – ответил виновато Гомер, – я взял их, думал понадобятся при вскрытии плода.
– Анатомические щипцы при вскрытии плода не применяют.
– Знаю, я пользовался ножницами, – ответил Гомер, чувствуя, что слова «вскрытие», «плод» действуют на Уолли и Кенди как вид кровоточащей раны. – Я сейчас их принесу.
– Не надо, – остановил его Кедр. – Заканчивай уборку, а вы двое ступайте подышите воздухом, – сказал д-р Кедр молодой паре, принявшей его совет за приказ, чем он и был.
Они двинулись по коридору к выходу, вышли из операционной и, приближаясь к входной двери, могли бы обнаружить прятавшегося в углу помощника станционного начальника, но того так потряс вид д-ра Кедра, выходящего из провизорской с трупом через плечо, что он покинул свое укрытие и крадучись последовал за устрашающим видением. В панике свернул не туда и очутился в провизорской, где уставился на глину, оставленную туфлями его начальника на чистой простыне. Тем временем Уолли и Кенди, миновав двери провизорской, вышли наружу.
– Если вы уверены, что это инфаркт, зачем так спешить со вскрытием? – спросил д-ра Кедра Гомер.
– Не люблю сидеть без дела, – ответил Кедр и сам удивился, услыхав в своем голосе едва сдерживаемый гнев. Надо бы сказать Гомеру, что он очень его любит и хочет занять себя чем-то особенно трудным в последние минуты перед разлукой. Признаться, что ему так хотелось лечь на койку в провизорской и подышать эфиром, да койку занял этот бедняга – начальник станции.
Притянуть бы к себе Гомера, обнять, поцеловать… Он уповал только на то, что Гомер знает, до какой степени самоуважение у д-ра Кедра зиждется на его способности владеть собой. И он ничего не сказал;
