– Это тот самый, который велел отцу отослать меня из Константинополя, подальше от турок. Отец, конечно, послушался. Меня везли на венецианском корабле. Ангел привел меня в долину Орсия. А сегодня ночью прилетел, чтобы передать весточку от отца. Помогите мне услышать ее и понять.
Судя по всему, совсем молодая девушка. Как хочется ей помочь! Но что она может услышать и понять?
Никакого ангела нет. Есть только сорочка, ниспосланная свыше будущему епископу. Впрочем, отчасти девушка права: сорочка – инструмент, указующий перст, с помощью которого ангел направил гостью к порогу приходского священника. По спине падре пробежали мурашки. Его знобило. Все указывает на то, что девушка – Господня награда. Всевышний не забыл о нем. Или – мелькнула мимолетная мысль – она Господне испытание. Или дьявольское наваждение.
– Я плохо разбираюсь в ангелах, – вновь зазвучал ангельский голосок, – не то что вы, святой отец. Не оставьте меня в неведении.
Все что угодно, моя радость! Все, что пожелаешь! Вслух священник не произнес ни слова. Падре чувствовал неловкость: по сути дела, он не знал об ангелах ничего.
– Можно мне хотя бы коснуться его одежды? – спросила девушка. – Только краешка кружева, ладно?
Он не видел ангела. А она видела. Так где же этот ангел? С овцами на лугу? Он видел лишь сорочку. Может быть, сорочка скрыла от него посланца Божия? Нет. Быть того не может. Все это – равноценные божественные знаки: и сорочка, и девушка, и ангел. Предвестье новой жизни.
Разделявшая их ткань внезапно наполнилась ветром. Гостья хотела подхватить ее, но, опередив хозяйку, пес прыгнул на кота, запутался в шелке всей мордой и лег у ног девушки, пытаясь, глухо ворча, сорвать сорочку с головы. Падре стоял молча. Девушка осторожно потрогала кружево. Священника безудержно тянуло сжать ее смуглую от загара руку, но он заставил себя сдержаться. Долгое молчание нарушила гостья:
– Мне всего тринадцать лет, я пастух, меня зовут Андрополус.
Ослепленный страстью и похотью, священник не отрываясь глядел на прелестную невинную девушку.
– Она поглощает меня, – прошептал Лоренцо, – тьма хочет меня пожрать. Обнимай меня крепче.
Так он попросил. И вот уже несколько часов кряду Анна лежала, тесно прижавшись к мужу. Верный друг Пия Второго, его военный советник, его кондотьер.[7] Никто и представить себе не может, что Лоренцо умеет бояться.
Он страшится большой крови, подумала Анна, крестового похода против турок, который задумал Папа Римский. Лес для потребных к тому кораблей валят здесь, в долине Орсия. Год за годом каждое утро начинается со стука топоров. Неужто все дубы вырубят подчистую, все до единого? Она горестно вздохнула.
Его Святейшество больше похож на светского государя, чем на князя Церкви, вот что я вам скажу. Ему ближе земное, а не небесное.
Пий Второй всецело доверяет мужчине, лежащему в ее объятиях. Верит ему, его знаниям о беспощадных турках, которые Лоренцо приобрел во время проигранной битвы за Константинополь.
Муж прискакал к Анне поздней ночью, а заснул в ее объятиях уже при проблесках утра. Бухнувшись в постель к жене, он хотел сразу же войти в нее, но Анна, только что разбуженная галопом конских копыт во дворе, но не совсем еще проснувшаяся, остановила его:
– Погоди.
И вот он лежит, уткнувшись лицом ей в грудь. От тяжелого дыхания разит перегаром. Он приехал ненадолго, она знает. Для него супруга – одна среди многих женщин, помогающих подавить страх, скоротать ночь, забыть о пожирающей тьме. Испуганный Лоренцо – как он не похож на того мужчину, с которым она познакомилась когда-то, давным-давно! Чужой. Незнакомый. Да и она тогда была семнадцатилетней девушкой с пурпурной лентой в волосах.
Спит. Анна перебирала как четки бесконечные одинокие ночи. Лоренцо повсюду и всегда с Папой Римским; с таким же успехом мог
Лоренцо проснулся под стук топоров.
– О Господи, – пробормотал он, глядя в сторону, – лес моего деда, оливковая роща отца, мой виноградник, все это Энеа превратит в одно большое озеро?
– Спи, Лоренцо!
– Он хочет отнять у меня все.
– Я с тобой, Лоренцо.
– Скоро упадет последнее дерево!
– До этого еще далеко, – сказала Анна и погладила мужа по щеке.
Быть деревьям боевыми кораблями, даже Дантову не расти больше на земле. Дубовую рощу насадили предки Лоренцо для защиты долины от сирокко и ледяного трамонтана, дующего с севера. А Дантов дуб, который здешние жители так почитают, был, говорят, любим знаменитым поэтом, нашедшим приют в долине Орсия после изгнания из Флоренции.
– Его Святейшество и сам поэт; он прикажет пощадить дерево Данте, – уверенно сказала Анна.
– Он был поэтом. Теперь он больше не поэт, – ответил Лоренцо и добавил с интонацией испуганного ребенка: – Тьма, тьма, она пожирает меня!
Анна еще крепче обняла мужа. Свободную руку положила ему на лоб и попыталась поймать его убегающий взгляд.
Река никогда не затопит долину, – успокаивающе прошептала Анна, – Папа Римский не Господь Бог, чтобы перекраивать Землю. Мало ли что ему привидится!
– Ошибаешься, – возразил Лоренцо, – на реке поставят плотину.
Эта мысль осенила его прошедшей ночью в аббатстве Сан-Сальваторе, когда стая уток разбудила Его Святейшество, опустившись на отдых в монастырском саду, и напомнила об отроческой мечте. Вот бы птицы садились в долине Орсия! То-то было бы здорово! И всего-то надо запрудить слишком быструю реку.
Сначала Лоренцо решил было, что эти речи – сентиментальная дань воспоминаниям детства, но случилось иначе. Уже на раннем рассвете Папа Римский подробно изложил свой план. Сразу же после того, как закончатся работы в Корсиньяно и все новые постройки будут освящены во славу Пия Второго, под стенами его родного города широко разольется озеро – завершающий штрих великого труда. Пусть Лоренцо покинет свиту в долине Орсия и заглянет в Корсиньяно, дабы Бернардо Росселино, архитектор, руководящий тамошним строительством, и Леон Баттиста Альберти обдумали новую идею, а уж потом присоединится ко всем в Баньо-ди-Виньони, невелик крюк. Честь подготовить чертеж будущей плотины и эскизный рисунок предполагаемого в результате ландшафта возлагается на Росселино. Хочется наглядно представить себе, что получится из замечательной задумки. И нам тоже пора в путь, с Богом!
Пий Второй, хоть и не совсем еще оправился от недуга, пожелал тем не менее спуститься по крутой дороге из аббатства Сан-Сальваторе верхом; в долине же пересел на носилки, имея в виду детально осмотреть почву, которой вскоре предстоит стать дном озера.
– Я махала вам, – молвила Анна, – думала, вы направляетесь к нам.
– Поначалу Его Святейшество имел такие планы. Я тоже советовал ему отдохнуть – он еще очень слаб. Но ему хотелось добраться до Баньо-ди-Виньони, прежде чем сгустятся сумерки. Всю дорогу он толковал про плотину, озеро да про то, сколько пользы принесут городским жителям рыбная ловля и утиная охота. Рыбная ловля и утиная охота на моей затопленной земле. – И Лоренцо мрачно уставился в одну точку.
– В нашей оливковой роще станет плавать плотва. – Анна поняла, что Пий Второй не отступится от захватившей его идеи. Не в его это духе. Сказано – сделано.
