Поэтому мы уговорились поработать над планом в выходной день Евы.
В конторе я надиктовывал на магнитофон заготовленные заранее письма. После каждого письма я отмечал время, чтобы Ева точно знала, когда ожидать столь важных для нас моих слов, обращенных к Блейкстоуну.
Прослушивать запись я опасался, поскольку мисс Гудчайлд могла неожиданно войти и застать меня врасплох, но я чувствовал, что вышло как надо.
Время меня подгоняло. Но ни трудности, ни подстерегавшие нас опасности уже не могли меня остановить.
Вестал уже сказала мне, что приглашена на встречу со Стовенским в доме миссис Хеннесси. Она хотела, чтобы мы поехали туда вдвоем, но я отказался под предлогом деловой встречи с Блейкстоуном. Вестал, я думаю, и не ожидала, что я соглашусь поехать с ней, но, поскольку я к тому же оставался дома, а не собирался проводить время с какой-то дамочкой, она ничуть не возражала.
В четверг утром я отправился в контору и перед самым перерывом на ленч позвонил Райану Блейкстоуну.
— Ты можешь завтра вечером приехать ко мне в Клифсайд, Райан? — спросил я — Мне надо обсудить с тобой ряд деловых вопросов, и я хотел бы показать тебе дом.
— Хорошо, приеду.
— Я готовлю Вестал сюрприз, так что не приезжай раньше времени. Если она узнает, что мы с тобой что-то затеваем, но не отцепится, пока не вытянет из меня в чем дело. Так что приезжай в девять пятнадцать — О'кей.
Я повесил трубку и перезвонил мисс Гудчайлд — Я не вернусь после ленча, — предупредил я. — Хочу поразмяться и сыграть в гольф.
В Литл-Идене было шесть гольф-клубов, так что, вздумай Вестал позвонить и справиться, где я, маловероятно, чтобы она стала проверять все клубы.
После ленча я покатил прямо в пляжный коттедж.
Пляжный коттедж Вестал располагался в чрезвычайно уединенном месте: вокруг на три мили не было ни одного строения. Вестал навещала его крайне редко, предпочитая плавать в своем бассейне. Вокруг коттеджа было предостаточно укромных мест, где я мог спрятать машину.
Я отомкнул дверь коттеджа, вошел и распахнул все окна.
Пять минут спустя подъехала Ева.
Магнитофон стоял передо мной на столе там же, где стоит сейчас.
Занятно, но, когда Ева вошла в комнату, у меня не возникло ни малейшего желания обнять или поцеловать ее.
Мы посмотрели друг на друга. Ее глаза блестели за стеклами очков, а лицо было бледным.
— Надо торопиться, Ева. Время поджимает.
Она выложила на стол длинную проволочную трубку.
— Не знаю, устроит ли тебя такая рука. Я сделала ее ночью.
— Молодчина. Мне было некогда ею заняться. Я снял пиджак и примерил трубку. Чуть-чуть повозившись, я укрепил ее в рукаве и пристроил пиджак в одном из кресел, так что «рука» покоилась на подлокотнике.
Мы с Евой отошли назад, чтобы посмотреть на свое творение сзади. Вышло идеально: мужская рука совершенно естественно лежала на подлокотнике кресла.
— Прекрасно, — одобрил я. — Я еще прикручу к рукаву проволочку с петлей на конце, мы укрепим в ней сигарету, которая будет дымить, и ни у Харджиса, ни у Блейкстоуна не возникнет никаких сомнений, что это я.
— Ты уже надиктовал письма, Чед?
— Да, сейчас ты их прослушаешь. Давай сперва прорепетируем. Помоги мне поставить стол перед креслом.
Мы установили стол там, где я хотел, немного развернули кресло, потом я включил магнитофон и мы отступили к двери полюбоваться на свою работу.
Эффект был сногсшибательный.
Рука на подлокотнике, табачный дым и голос создавали полную иллюзию присутствия третьего лица.
Примерно посередине записи мой голос внезапно перестал диктовать. После небольшой паузы он вдруг отчетливо произнес уже более громко: «Извини, что заставляю тебя ждать, Райан. Я уже заканчиваю».
Мы переглянулись. Ева побелела, и ее трясло. Она взяла меня за руку. Я попытался ухмыльнуться, но ничего не вышло. Мы стояли бок о бок, пока запись не закончилась.
— Сработало, — выдохнул я, отключив магнитофон. — И сработает еще раз, Ева, если ты ничего не напутаешь. Мы будем слушать до тех пор, пока ты не выучишь весь текст наизусть. — Я вытащил из кармана копии надиктованных писем. — Главное, ты должна точно знать, когда я обращусь к Блейкстоуну. В этой реплике ключ к успеху. Малейшая неточность, и мы пропали.
Мы приступили к работе.
Через два часа Ева знала запись наизусть.
— Отлично, давай теперь порепетируем, — сказал я. — Кресло — это дверь в кабинет. Ты включай магнитофон. А я буду Харджисом.
