кто-нибудь интереса. Желающих не было. В дальнем конце зала в длинной очереди пассажиров, собирающихся сделать заказ, стояла Ли. Полная надежды, Люси аккуратно подняла маятник, зажав ленту между большим и указательным пальцами так, чтобы он мог свободно раскачиваться туда-сюда. Когда ей показалось что маятник остановился, девушка прошептала: «Испытаю ли я любовь?» Очень, очень медленно маятник качнулся, и Люся показалось, что он совершает маленькие, еле заметные круги над записями Желанной, над страницами, исписанными четким, закругленным почерком.
Вот и все.
Прошлой ночью я простилась с отцом в подвале гостиницы. Зажгла двенадцать свечей и поставила их рядом на полу Он уже не походил на себя, но, казалось, высох во льду, истончаясь и как будто тая. Я побрызгала его тело лавандой, чтобы отбить неприятный сладковатый запах.
– Отец, прости меня за то, что я делаю.
Я подразумевала его погребение на еврейском кладбище. Но эти слова снова и снова звенели в моем мозгу, как будто в них было и какое-то другое значение, которое сейчас я едва понимала.
Мы отправились в Лидо на одной из красных гондол, в которых венецианцы перевозят мертвых. Исаак Бей сидел со мной и Френсисом на носу, а отец лежал на корме в ящике из кипарисового дерева. Было ужасающе жарко, и шел какой-то странный, сухой дождь, больше похожий на туман. Я была рада, что дела с похоронами сдвинулись с мертвой точки, поскольку уже стало трудно сохранять тело отца от гниения.
В Лидо нас встретил на пристани раввин. Он стоял в стороне, нахмуренный, как будто организация похорон многого ему стоила, хотя, возможно, так и было. Френсис нанял телегу у ближайшего торговца, мы положили в нее тело, а затем расселись вокруг, как маленькие животные у ствола поверженного дерева.
Несколько прохожих на улице возле пристани остановились, провожая нас взглядами. Какой-то мужчина воскликнул:
Через минуту мы уже подошли к кладбищу Я поначалу даже не заметила его, так как могильные камни осыпались, а надписи на них были скрыты плющом. Под ногами скрипел песок. Я спросила Исаака, не угрожает ли могилам морская вода. Он не ответил, и я поняла, что наш спутник молится. «По крайней мере, отец будет видеть восток и юг Адриатического моря», – прошептала я Френсису, и он горестно кивнул.
Владелец повозки вытащил лопаты, и Френсис вместе со всеми остальными принялся копать. Это не заняло много времени, так как песок был сухим, но солнце уже начало садиться и стремительно смеркалось. Я смотрела на водянистый горизонт, умоляя светило умерить свой бег, дабы мы смогли исполнить свой долг и покончить с тягостной обязанностью. Жена торговца предложила нам оливок и флягу вина, щедро разбавленного водой. Мы поели, не говоря ни слова. Мужчины, чьи лица блестели от пота, безмолвно приняли питье.
Наконец яма была выкопана, и гроб отца опустили в землю. Он громко стукнулся о землю, а я разрыдалась. Тем временем раввин принялся читать что-то тихим протяжным голосом. Исаак Бей прошептал мне, что это кадиш, молитва по усопшим, которую евреи произносят в надежде на возрождение в новой жизни, а затем присоединился к церемонии, отвечая на положенные вопросы.
Мне хотелось самой упасть в могилу и лежать там рядом с отцом: столь невыносимо было ощущать, как рвутся все нити, связывавшие нас. Я заткнула уши, чтобы не слышать мягкие глухие удары, когда лопаты, полные песка, стукали по крышке гроба.
Френсис крепко держал меня за локоть. Я была ему благодарна за это человеческое прикосновение. Он ведь совсем не плохой, мой Френсис, только слишком суровый и недалекий, слишком бесчувственный, не способный в большинстве случаев заметить несчастья других.
Я не смогла уйти сразу после того, как все закончилось. Френсис наблюдал с улицы, как я ходила среди забытых всеми надгробий, а слезы нескончаемым потоком лились у меня по щекам. Я хотела, чтобы отец услышал мои шаги, ибо верила, что мы можем сделать для мертвых хотя бы это: пройтись среди могил, в которых они покоятся. Может быть, они услышат нас и поймут, что жизнь продолжается.
В конце концов я заставила себя уйти от отца и от заброшенного кладбища. Мы с Френсисом отправились к пристани. Исаака и раввина нигде не было видно, но три французских солдата выискивали в толпе молодые парочки. Один из них подошел к нам и высоким гнусавым голосом зачитал официальный документ, предписывающий нам принять участие в праздновании победы генерала Бонапарта. Нас попросили стать одной из молодых пар, олицетворяющих Семейное Плодородие четвертого июня. Как американские революционеры, мы оба должны были одеться в одежду цвета французского флага и нацепить их красные шляпы свободы. Френсис поклонился и принял предложение. В этот момент я его возненавидела. Солдаты отправились дальше в маленькой лодке, ветер срывал с них головные уборы. Нам пришлось ждать несколько часов, прежде чем мы смогли найти другую гондолу, доставившую нас обратно в Венецию.
Главный Вопрос Дня: Почему родители умирают раньше нас? Разве не должны они, подобно богам, всегда следить за нами на нашем жизненном пути?
Я спросила об этом Френсиса в гондоле, на обратном пути в отель, и он одарил меня одной из своих идиотских улыбочек:
– Мертвые наблюдают за нами с небес. Это знает каждый христианин.
Усилившийся ветер сдул рыжие пряди Френсиса с его глаз, и я прикусила язык, но мне кажется, он заметил выражение моего лица, потому что отвернулся, словно обидевшийся мальчишка, и уставился в воду, стремительно чернеющую по мере того, как над нашими головами сгущались ночные облака.
Несколько часов спустя я проснулась оттого, что кто-то ломился в дверь моей комнаты. Я накинула халат и увидела на пороге Френсиса.
– Желанная, я научу тебя, как надо уважать мужчину, – сказал он и без приглашения вошел. – Мои сестры крепко-накрепко выучили этот нехитрый урок, и сейчас я преподам его тебе.
И прежде чем я смогла что-то сказать, Френсис схватил меня за талию и постарался привлечь к себе. В гневе я отшвырнула его к двери. Как он только посмел сделать со мной такое? Еще девчонкой я боролась со своими кузенами, так что борьба была мне не в диковинку. После этих игр я засыпала, подсчитывая количество побитых мною мальчишек. Френсис снова ринулся на меня, пыхтя и изрытая проклятья, и отбросил к стене. Я опять оттолкнула его, смеясь, то ли от шока, то ли от страха – сама не знаю. Пока я стояла, трясясь от хохота, он швырнул меня на постель, каркас которой разлетелся на дюжину кусков, произведя звук, сравнимый разве что с ударом грома.
Спустя мгновение у двери появился хозяин гостиницы в ночном колпаке, его сопровождали два
Этим утром я не сказала ни слова своему суженому, хрипло поприветствовавшему меня. Выражение лица было у него при этом пристыженное. Я не знаю, как я смогу обсуждать с Френсисом без отца свою судьбу.
Главный Вопрос Дня: Сколько раз можно прощать будущего мужа за ошибки?
Выученный Урок: Если заблуждаться – это удел человеческий, а прощать – божий, то девушкам следует выбирать мужа, не прилагая разума, ибо тогда они смогут прощать бесконечно и приблизиться к состоянию духовной красоты, граничащей со святостью. Но мне кажется, что это не слишком мудрое решение. Лучше все же выбирать осторожнее, чтобы прощать пришлось реже. Это также лучший способ избежать самовосхваления, неизбежно сопровождающего любые проявления щедрости.
Меня бросает в жар: до чего же я несчастна. Осталось всего лишь несколько недель свободы. Я получила записку. Сначала подумала, что это очередное послание от синьора Казановы, но письмо, проскользнувшее под дверь моей комнаты, оказалось от Френсиса.
