вдруг резко отвернулась.
- И я надену хороший костюм и чистый воротничок и начищу ботинки, как в воскресенье. Вот увидишь, какой я буду приличный, а для начала это очень важно.
- Только, Дик, не надевай тот старый жилет, ладно?
- Что ты! Да разве я...
- Я не хотела тебя обидеть, Дик, дорогой, - виновато промолвила Фэнси, испугавшись, что обидела любимого, - твой жилет вовсе не плох, только, по-моему, он хорош для человека женатого, а не для того, кто... (она умолкла и, вся вспыхнув, продолжала) кто еще только ухаживает за девушкой.
- Конечно, я надену самый лучший зимний жилет, на кожаной подкладке, тот, что сшила мама. У него очень красивая подкладка. Да вот еще как-то на днях мне пришлось расстегнуться - чтоб показать одному парню эту самую подкладку, и он сказал, что такую красивую, крепкую подкладку не зазорно поставить на жилет и самому королю.
- Не знаю, право, что мне-то надеть, - сказала Фэнси, словно ей было все равно, как ни одеться, и она только сейчас занялась этим важным вопросом.
- Да то синее платье, что ты надевала на прошлой неделе.
- У него воротник плохо лежит. Нет, его я не надену.
- А мне это все равно.
- Тебе-то конечно.
- Значит, все в порядке. Для тебя ведь главное - как бы мне понравиться? Правда, милая? Я-то наряжаюсь лишь для тебя, это уж верно.
- Ну да, но мне не хочется, чтоб меня опять видели в том же платье.
- Ну конечно, а вдруг какому-нибудь встречному не понравится твой нескладный воротник. А вот влюбленного мужчину, Фэнси, куда меньше интересует, какое впечатление производит он на посторонних женщин.
Трудно сказать, что звучало в словах Дика, - добродушная шутка или мягкий упрек.
- Коли на то пошло, Дик, признаюсь, - отвечала с веселой откровенностью Фэнси, - хоть я и влюблена, мне не хочется, чтобы чужие люди видели меня плохо одетой. Должно быть, мы, женщины, уж так устроены.
- Ты - лучшая из женщин.
- Да, если сделать ударение на слове "женщина", - проговорила Фэнси, наблюдая, как вокруг цветущей мальвы вьются бабочки, - словно досужие женщины вокруг витрины со шляпками.
- Так как же быть с платьем? Почему не надеть то, в котором ты была у нас на вечеринке?
- Оно сидит хорошо, да одна девушка, наша соседка, Бет Тэйлор, сшила себе почти такое же (тот же фасон, хоть материал дрянной и дешевенький), вот почему я и не могу надеть свое. Ах, боюсь, я совсем не смогу поехать.
- Ну, как же так? Поезжай, пожалуйста! - с отчаянием воскликнул Дик. А почему бы не поехать в этом платье?
- Что ты! В этом старье? Пожалуй, если в субботу я надену серое, для воскресенья может сойти и синее. Да, так я и сделаю. А вот капор или шляпку? Что мне больше к лицу?
- По-моему, лучше капор - более спокойно и солидно.
- А чем плоха шляпка? Разве она меня старит?
- Да нет, в шляпке тоже хорошо. Только в ней ты выглядишь уж очень... ты не рассердишься?
- Ничуть, я ведь надену капор.
- ...Пожалуй, уж очень кокетливо и легкомысленно - для помолвленной девушки.
Фэнси на минуту задумалась.
- Да, конечно. Но все-таки шляпка лучше. Попросту сказать, шляпка вообще лучше. Да, милый Дик, придется мне все-таки надеть шляпку, сам понимаешь - так надо. * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *
ОСЕНЬ I
ЗА ОРЕХАМИ Дик, нарядившись в "приличный" костюм, ворвался в гостиную к Фэнси, сияя от радости.
Было два часа пополудни в пятницу, как раз накануне того дня, когда Фэнси собиралась навестить отца; в классах шла уборка, и поэтому детей, поскольку они и в субботу не учились, пораньше отпустили домой.
- Фэнси! Как хорошо, что и у тебя свободны эти полдня! Красотка захромала на переднюю ногу, делать мне нечего, вот я и решил устроить себе передышку и зайти за тобой, - идем в лес за орехами.
Фэнси сидела у окна: на коленях у нее лежало синее платье, в руках были ножницы.
- За орехами! Идем. Боюсь только, я еще с часок провожусь тут...
- Да зачем же? Когда-то нам еще удастся провести вместе целых полдня...
- Я хочу надеть это платье, когда буду в воскресенье в Иелбери. А оно, оказывается, так плохо сидит, что надо его переделать. Просила ведь портниху сшить его точно по той выкройке, что я ей дала. А она возьми да сделай все по-своему, и я в этом платье просто уродина.
- Так сколько же ты с ним провозишься? - разочарованно протянул Дик.
- Совсем не долго. Садись, я буду шить и разговаривать с тобой. Присядь, милый.
Дик уселся. Разговор шел весьма оживленно, ножницы щелкали, иголка так и мелькала в руках Фэнси, но к половине третьего беседа стала перемежаться легким постукиванием по сапогу палкой, которую Дик срезал по дороге. Фэнси без умолку болтала, но порой ее ответы на вопросы Дика звучали так невпопад, что было ясно - ее больше всего заботило лежавшее на коленях синее платье.
Часы пробили три. Дик встал, обошел всю комнату, заложив руки за спину, изучил всю мебель, тронул клавиши фисгармонии, перелистал все книги, какие попались под руку, и погладил Фэнси по голове. Но иголка все так же мелькала и ножницы щелкали по-прежнему.
Часы пробили четыре. Дик нетерпеливо кружил по комнате; зевнул украдкой; пересчитал все сучки в досках стола; зевнул, не таясь; пересчитал на потолке мух; зевнул во весь рот; отправился на кухню, вышел во двор и так основательно изучил устройство колодца, что мог бы прочитать об этом лекцию. Вернулся к Фэнси и, увидев, что она еще не кончила шить, пошел в огород; осмотрев капусту и картофель, отметил, что эти овощи выглядят как-то удивительно по-женски, выдернул несколько сорняков и возвратился в дом. Часы пробили пять, но иголка мелькала по-прежнему, а ножницы щелкали.
Дик попытался убить муху, содрал всю кору со своей палки и, вконец испортив ее, выбросил в помойное ведро, взял на фисгармонии несколько чудовищно фальшивых аккордов и нечаянно опрокинул вазу с цветами: вода ручейком потекла со стола на пол, образуя озерко. Поразмыслив и старательно работая ногой, Дик придал лужице очертания Англии и Уэллса.
- Ах, Дик, ну зачем ты развел такую грязь?
- Прости, пожалуйста. - Он подошел к синему платью и сурово уставился на него. И тут его словно осенило.
- Фэнси!
- Да?
- Ты, помнится, сказала, что завтра, в Иелбери, наденешь серое платье и будешь в нем вечером, когда я приду к мистеру Дэю просить твоей руки?
- Да.
- А синее наденешь только в воскресенье?
- Синее только в воскресенье.
- Так ведь, милая, меня в воскресенье там не будет.
- Верно, но днем я пойду с отцом в Лонгпаддлскую церковь, народу соберется тьма-тьмущая и все на меня будут смотреть, а у платья так плохо лежит воротник.
- Я этого никогда не замечал, да и никто не заметит.
- Могут заметить.
- Тогда отчего бы не надеть серое и в воскресенье? Оно ничуть не хуже синего.
- Конечно, можно надеть и серое. Только оно не такое красивое; да и гораздо дешевле синего; и потом, я ведь уже надену его в субботу.
- Тогда, милая, надень платье в полосочку.
- Конечно, можно бы.
- Или то, другое, темное.
- Ну да, можно бы и его; только мне хочется пойти в чем-нибудь новеньком, чего на мне еще не видели.
- Понятно, понятно, - сказал Дик, и нотки любви в его голосе уже явственно заглушались другими чувствами, и рассуждал он в этот момент так: "Значит, пусть у меня, которого она, по ее словам, любит больше всех на свете, пропадут эти разнесчастные полдня отдыха только потому, что ей захотелось надеть в воскресенье это платье, которое и надевать-то вовсе незачем, разве только для того, чтобы покрасоваться перед лонгпаддлскими франтами. А меня там вовсе и не будет".
- Выходит, эти три платья хороши для меня, но не хороши для молодых людей из Лонгпаддла, - сказал он.
- Да нет же, Дик, дело не в этом. Хотя, честно говоря, мне хочется произвести на них впечатление. Но я уже скоро дошью.
- Когда же все-таки?
- Через четверть часика.
- Отлично, через четверть часа я вернусь.
-- Так зачем же тебе уходить?
- А почему бы и не уйти?
Дик вышел из дому, прошелся немного по дороге, потом уселся у калитки. Тут он погрузился в размышления, и чем больше размышлял, тем больше злился и все яснее становилось ему, что мисс Фэнси Дэй помыкает им самым бессовестным образом, что она совсем не простушка, у которой до него не было возлюбленного, как она не раз торжественно его заверяла, и что, если она и не кокетка, то все же кавалеров у нее было хоть отбавляй; что в голове
