- Какая же она собой? Рассказывай.
- Надо признаться, она довольно хорошенькая.
- Неужели не можешь рассказать толком! Ну же, Сьюзен. Сколько раз, ты говоришь, он с ней танцевал?
- Один раз.
- Ты как будто сказала "два раза"?
- И не думала.
- Но ему, наверно, хотелось пригласить ее еще раз.
- По-моему, нет. Ей-то, видно, очень хотелось потанцевать с ним еще. Да и всем другим девушкам тоже, Дик ведь такой красавчик и настоящий кавалер.
- Еще бы... Так как же, ты говоришь, она была причесана?
- Длинные локоны, волосы совсем светлые, и вьются сами, потому она и кажется такой хорошенькой.
- Она старается отбить его у меня. Да, да, старается! А я не могу носить локоны из-за этой несчастной школы. Но я все равно буду носить локоны, пусть даже мне придется бросить школу и уехать домой - буду, и все тут! Посмотри, Сьюзен, ну посмотри же! Разве у нее такие мягкие и длинные волосы, как у меня?
Фэнси высвободила из-под шляпы вьющуюся прядь и распустила ее по плечам, чтоб показать, какие у нее длинные волосы. Она глядела на Сьюзен, стараясь угадать по глазам, что думает подруга,
- По-моему, у нее волосы почти такие же длинные, - сказала мисс Дьюи.
Фэнси, полная отчаяния, молчала.
- Хорошо бы мои были посветлее, как у нее! - печально заговорила она. Но у нее они не такие мягкие, правда? Ведь правда?
- Не знаю.
Фэнси рассеянно глянула на порхавших одна около другой бабочек - желтую и красную с черным, и тут только заметила, что к ним приближается Дик.
- Сьюзен, вон идет Дик, - легок на помине!
- Ну, если так, я пошла домой, я тут лишняя. - Сыозен и в самом деле повернулась и ушла.
Показался прямодушный Дик, вся провинность которого на этом гулянье, или пикнике, заключалась лишь в том, что, любя одну-единственную Фэнси, он горько вздыхал без нее и тем самым лишил себя невинных радостей, которые могло бы доставить ему гулянье; он и с соперницей-то Фэнси стал танцевать с горя - просто не зная, как убить этот скучный, нудный вечер. Но Фэнси этому не верила.
Фэнси обдумала, как ей держаться. Упрекать Дика? О нет.
- Я ужасно расстроена, - сказала она, делая вид, что с превеликим огорчением разглядывает под деревом несколько упавших яблок; однако настороженное ухо уловило бы в ее голосе выжидательные нотки, - она словно хотела посмотреть, как отзовется Дик на ее слова.
- Из-за чего ты расстроилась? Что случилось? - горячо откликнулся Дик. - Я разделю с тобой твое горе, милая, и помогу тебе.
- Нет, нет, ты мне помочь не можешь! Никто не может!
- Отчего же? Что б там ни было, не надо так огорчаться. Скажи мне, дорогая, в чем дело?
- О, это совсем не то, что ты думаешь. Просто ужасно, и грех этот на мне!
- Грех? Да разве ты, Фэнси, способна грешить! Быть этого не может, я знаю.
- Может, может! - твердила Фэнси, очень мило разыгрывая безутешное отчаяние. - Я поступила дурно, и мне стыдно в этом сознаться. Никто меня не простил бы, никто! А уж ты и подавно! Я позволила себе кокетничать!
- Что? Неужели кокетничать? - Дик с трудом сдержал готовое прорваться негодование. - Да ведь только позавчера ты говорила мне, что в жизни своей ни с кем не кокетничала!
- Нет, кокетничала, - и так все нехорошо вышло! Я позволила другому говорить мне о любви, и...
- Боже мой! Но я прощу тебя - если это не твоя вина, - да, прощу! Теперь Дик чувствовал себя совсем несчастным. - И ты поощряла его?
- Ах, я сама не знаю... да, хотя нет. Да нет, пожалуй, все-таки поощряла?
- А кто же это?
Молчание.
- Скажи мне.
- Мистер Шайнер.
После долгого молчания, которое нарушил стук упавшего на землю яблока, мучительный вздох Дика и всхлипывание Фэнси, Дик заговорил с непритворной суровостью:
- Рассказывай все, все как есть.
- Он посмотрел на меня, а я - на него, и он мне сказал: "Пойдемте к воде - я покажу вам, как ловить снегирей". А мне, мне так хотелось научиться, - я давно мечтала поймать снегиря! Я не устояла перед соблазном и говорю ему: "Хорошо", - а он: "Тогда идемте". И я пошла с ним к нашей прекрасной реке, и тут он говорит: "Внимательно следите за тем, что я буду делать, и тогда научитесь сами: я обмазываю веточку птичьим клеем, отхожу в сторонку и прячусь в кустах; тут прилетает умница-птичка, садится на ветку, хлопает крыльями, и она - ваша, не успеете вы и..." - и... забыла что!
- Чихнуть, - мрачно отозвался Дик из пучины поглотившего его отчаяния.
- Нет, не чихнуть, - всхлипнула Фэнси.
- Тогда, значит, "глазом моргнуть"! - Дик говорил тоном человека, решившего узнать всю правду или погибнуть.
- Вот, вот! Потом я взялась за перила, чтобы перейти по мостику и... Вот и все.
- Ну, особого греха тут нет, - сказал Дик строго, но уже повеселев. Правда, я никак не возьму в толк, чего это Шайнеру вздумалось обучать тебя не его это дело. Однако, сдается мне, тут было еще что-то, посерьезнее, а не то с чего бы тебе так расстраиваться?
Он заглянул Фэнси в глаза. О горе горькое! В них по-прежнему читалась вина.
- Нет, Фэнси, ты сказала мне не все. - Для добродушного юноши Дик говорил довольно сурово.
- Ах, не будь таким жестоким! Теперь я боюсь тебе сказать! Если бы не твоя суровость, я бы все рассказала - а теперь не могу!
- Ну же, Фэнси, милая, рассказывай. Я прощу тебя, я не могу не простить, клянусь небом и землей, не могу - хочу я того или нет, - ведь я так тебя люблю.
- И вот, когда я взялась рукой за перила, он коснулся моей руки.
- Негодяй! - выпалил Дик, мысленно стирая воображаемого соперника в порошок.
- Он посмотрел на меня и наконец спросил: "Вы влюблены в Дика Дьюи?" "Может быть", - отвечала я, а он: "Очень жаль, если так, я ведь хочу жениться на вас, всем сердцем хочу..."
- Ну и наглец! Хочет на тебе жениться. - Дик содрогнулся от горького, презрительного смеха. Но вдруг осекся, сообразив, что его могли и не принять в расчет. - Только я не знаю, может, ты и в самом деле собираешься... за него, - заключил он с леденящим душу безразличием отверженного.
- Да нет же, что ты! - отвечала Фэнси, и ее всхлипыванья начали мало-помалу стихать.
- Ну, если так, - Дик стал понемногу приходить в себя, - получается, ты раздула эту историю - наговорила всяких страхов, а кончила пустяками. И я знаю, почему ты это затеяла, - все из-за этого гулянья! - Он отвернулся от Фэнси и с решительным видом отошел на несколько шагов, словно все ему опостылело, даже Фэнси. - Тебе хотелось, чтоб я тебя приревновал, но я не позволю так с собой обращаться, - бросил он ей через плечо и гордо зашагал прочь, словно вознамерившись отправиться в самую отдаленную из английских колоний.
- О Дик, Дик! - Фэнси бросилась за ним кроткая, как овечка, - под конец она и в самом деле испугалась. - Ты меня убиваешь! У меня дурные наклонности, уж такая я гадкая, и я ничего не могу с собой поделать. Прости меня, Дик! Я тебя всегда люблю, даже когда ты выглядишь глуповато и мне кажется, что ты для меня недостаточно хорош, - я все равно тебя люблю, Дик, люблю! Но есть и кое-что посерьезнее, хотя это и не касается нашей с Шайнером прогулки.
- Что же еще? - спросил Дик. Он уже не собирался бежать в колонии, а, напротив, ударился в другую крайность: стоял как вкопанный, словно и не собирался идти домой.
- Это и вправду серьезно, - сказала Фэнси, утирая слезинки, предвещавшие новый поток слез. - Отец сказал мистеру Шайнеру, что был бы счастлив видеть его своим зятем, если он добьется моего согласия, и что он охотно разрешает ему ухаживать за мной. IV
СОГЛАШЕНИЕ - Это и вправду серьезно. - Дик давно не говорил так вдумчиво.
Дело в том, что Джеффри понятия не имел о постоянных встречах и прогулках его дочери с Диком. Впервые услышав, что молодые люди как будто нравятся друг другу, он заявил, что, прежде чем разрешить что-либо подобное, он должен все хорошенько обдумать, и очень неразумно со стороны Дика, уж не говоря о Фэнси, показываться и впредь на людях вместе. Но Джеффри преспокойно позабыл об услышанном и, разумеется, ничего не обдумал. А время меж тем шло, и в силу одного этого мысли Джеффри снова обратились к мистеру Шайнеру. Даже Шайнер начал было думать, что для Фэнси Дик больше не существует, хотя, со своей стороны, этот на редкость беспечный джентльмен еще не предпринял никаких шагов.
- Отец ведь поговорил не только с мистером Шайнером. - продолжала Фэнси, - он и мне прислал письмо, где пишет, что будет рад, если я приму благосклонно его ухаживания.
- Я должен сейчас же повидаться с твоим отцом! - И Дик решительно двинулся к югу; однако, вспомнив, что мистер Дьюи живет к северу, повернул обратно.
- А по-моему, нам лучше поехать к нему вместе. Не надо говорить ему, зачем ты явился, и вообще подождем, пока ты ему понравишься, завоюешь его ум через сердце, - ведь так всегда и надо сближаться с людьми. Думаю, мы вот как сделаем: я еду домой в следующую субботу помочь нашим собирать мед. Ты можешь приехать ко мне, перекусишь у нас, попьешь чаю, а уж отец пусть сам догадывается, зачем ты приехал, ты же ему ничего не говори.
- Пусть будет так, дорогая. Ио я честно и открыто попрошу у него твоей руки и не стану дожидаться, пока он сам догадается.
Тут влюбленный Дик приблизился к своей милой и хотел поцеловать ее в щеку, но губы его лишь скользнули по пряди волос на затылке - Фэнси
