из-под носа. Воспользовались тем, что нас не было, и…
Но Этта захлопнула дверь, не желая больше слушать. Карл такую кашу заварил, подумала она. А мне теперь расхлебывай.
— Миссис Хайнэ, — обратился к ней Элвин Хукс, когда она закончила говорить. — После этого вам случалось видеть подсудимого? Он обращался к вам насчет земли?
— Случалось ли видеть? — переспросила Этта. — Конечно. Я видела его в городке, видела в лавке у Петерсена, то здесь, то там… Да, время от времени я его видела.
— Он заговаривал с вами?
— Нет.
— Ни разу?
— Нет.
— То есть после того случая вы с ним больше не общались?
— Нет. Если, конечно, не иметь в виду косые взгляды.
И она снова сердито глянула на Кабуо.
— Косые взгляды? Что вы имеете в виду, миссис Хайнэ?
Этта провела рукой по платью, разглаживая, и выпрямилась.
— Стоило ему только завидеть меня, как он зыркал, прищурившись. Понимаете? Косился, зло косился.
— Понимаю, — ответил обвинитель. — И долго это продолжалось?
— С той поры и продолжалось, — ответила Этта. — По сей день. Ни разу не посмотрел нормально, ни разу. Вечно щурился, вечно косился.
— Миссис Хайнэ, — обратился к ней Элвин Хукс. — Вы когда-нибудь говорили с сыном насчет земли подсудимого? Рассказывали, что Миямото Кабуо приходил и оспаривал продажу вашей земли?
— Да, сын знал об этом. Когда он вернулся, я рассказала ему.
— Вернулся?
— С войны, — пояснила Этта. — Месяца через два, в октябре, кажется.
— И вы рассказали ему, что подсудимый приходил к вам?
— Да.
— Вы помните, что он на это ответил?
— Да, помню. Сказал, что присмотрит за ним. Что если Миямото Кабуо будет косо смотреть в мою сторону, он приглянет за ним.
— Понятно, — сказал Элвин Хукс. — И что, он так и сделал?
— Да, насколько мне известно.
— Приглядывал за Миямото Кабуо?
— Да. Наблюдал за ним.
— Как вы считаете, миссис Хайнэ, между ними были разногласия? Ведь оба — рыбаки, а это сближает. К тому же, как вы рассказали, они росли вместе. Но между ними кое-что стояло… Этот спор насчет земли. Итак, каковы были отношения между подсудимым и вашим сыном начиная с 45-го? Они дружили или враждовали?
— Нет, подсудимый не был другом моего сына. Разве не видно? Они были врагами.
— Врагами? — переспросил Элвин Хукс.
— Карл не раз говорил, что лучше бы Кабуо забыть об этих семи акрах и перестать коситься.
— Миссис Хайнэ, когда вы рассказали сыну, что подсудимый косо смотрит на вас, что именно ответил сын?
— Сказал, что лучше бы Кабуо прекратил это. Что иначе придется приглядеть за ним.
— Приглядеть… — повторил Элвин Хукс. — А что, ваш сын считал, что мистер Миямото может быть опасным?
— Протестую, — прервал обвинителя Нельс Гудмундсон. — Свидетеля подталкивают к догадкам насчет мыслей и чувств другого человека. Он…
— Согласен, согласен… — тут же поправился Элвин Хукс. — В таком случае скажите нам, миссис Хайнэ, что вы достоверно видели. Расскажите, что ваш сын говорил или делал. Можно ли по его словам и поступкам сказать, что он видел в Миямото Кабуо опасность?
— Сын говорил, что приглядит за ним, — повторила Этта. — Понимаете, приглядит.
— Говорил ли сын, что за мистером Миямото необходимо приглядывать? Что от него может исходить угроза?
— Да, — ответила Этта. — Он приглядывал за ним. Каждый раз, когда я жаловалась ему на косые взгляды, сын именно так и говорил — что приглядит за ним.
— Миссис Хайнэ, — обратился к ней Элвин Хукс. — Как на ваш взгляд, можно ли определить отношения между вашей семьей и семьей подсудимого как «семейную вражду»? Были ли вы врагами?
Этта уставилась прямо на Кабуо.
— Да, — ответила она. — Мы были врагами, это точно. Они уже лет десять как не дают нам покоя с этими семью акрами. Из-за них погиб мой сын.
— Протестую, — вмешался Нельс Гудмундсон. — Свидетель строит догадки о том, что…
— Протест принимается, — согласился судья Филдинг. — Предлагаем свидетелю отвечать на поставленные вопросы прямо, без каких-либо домыслов. Я призываю присяжных не принимать во внимание последние пояснения свидетеля. В дальнейшем эти пояснения будут исключены из записей. Продолжайте, мистер Хукс.
— Благодарю вас, ваша честь, — ответил Элвин Хукс. — Однако мне больше не о чем спрашивать свидетеля. Миссис Хайнэ, спасибо, что пришли, несмотря на такую погоду. Что не побоялись снежной бури и пришли дать свидетельские показания.
Он крутанулся на одном носке туфли и выставил указательный палец в сторону Нельса Гудмундсона.
— Ваша очередь, — объявил он.
Нельс неодобрительно покачал головой.
— Всего три вопроса, — буркнул он, не вставая с места. — Я тут произвел кое-какие подсчеты, миссис Хайнэ. Если не ошибаюсь, семья Миямото приобрела у вас эти семь акров за четыре тысячи пятьсот долларов. Так? За четыре тысячи пятьсот?
— Да, они пытались, — подтвердила Этта. — Только я не получила всего, что мне причиталось.
— Второй вопрос, — объявил Нельс. — Когда в 44-м вы обратились к Уле Юргенсену с предложением купить землю, какую цену вы назначили за акр?
— Тысячу, — ответила Этта. — Тысячу за акр.
— Выходит, что вместо четырех тысяч пятисот долларов вы получили семь тысяч. Так? То есть, вернув семье Миямото их деньги и продав землю Уле Юргенсену по новой цене, вы получили на две тысячи пятьсот долларов больше?
— Это ваш третий вопрос? — спросила Этта.
— Да, третий, — ответил Нельс.
— Да, вы все верно сосчитали. Две тысячи пятьсот.
— В таком случае у меня все, спасибо, — сказал Нельс. — Миссис Хайнэ, можете идти.
Уле Юргенсен спустился с галереи, тяжело опираясь на трость. Элвин Хукс придержал для него вращающуюся дверь, и тот прошел, шаркая; в правой руке у него была трость, левой он держался за поясницу. Уле Юргенсен передвигался боком, как покалеченный краб; он направился туда, где его ждал Эд Сомс с Библией. Когда Уле доковылял до него, он переложил трость из одной руки в другую, но потом все же решил, что удобнее будет повесить ее на запястье. У старика дрожали руки; дрожь появилась после удара, случившегося с ним в июне. В тот день он был на полях, среди сборщиков, перебирал ягоды. С утра у него не проходило ощущение легкой тошноты и головокружения. Вдруг ощущение это усилилось, и ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. Уле, сидевший на корточках, попытался встать, отчаянным усилием воли стряхивая с себя это ощущение. Но небо нависло у него над головой, земля будто бы вздыбилась, и он упал на колени, прямо в клубнику. Так и лежал, уставившись на облака и моргая, пока на него не наткнулись двое сборщиков, канадских индейцев; индейцы взяли старика под мышки и потащили.
