отделаешься. Так или иначе, но они хотят, они требуют. Вот из-за чего, рассказывала Этта судьям, Миямото Кабуо убил ее Карла. Сын мертв, нет у нее сына.
Глава 10
Элвин Хукс обошел край стола, прохаживаясь все так же медленно и плавно, что было частью его стратегии все утро.
— Итак, миссис Хайнэ, — продолжил он, — в декабре 1944-го вы переехали в Эмити-Харбор. Так?
— Да.
— А муж ваш умер недавно?
— Да.
— И вы решили, что без него не сможете обрабатывать землю?
— Решила.
— Значит, вы переехали в Эмити-Харбор, — подытожил Элвин Хукс. — А куда именно, миссис Хайнэ?
— На Главную улицу, — ответила Этта. — Туда, где магазин Лотти Опсвиг.
— Лотти Опсвиг? То есть магазин одежды?
— Да, он самый.
— В квартиру?
— Да.
— В большую?
— Нет, — ответила Этта. — У меня всего одна спальня.
— Значит, в квартиру с одной спальней. Рядом с магазином одежды, — повторил Элвин Хукс. — В квартиру с одной спальней… Позвольте поинтересоваться — сколько стоила тогда аренда в месяц?
— Двадцать пять долларов, — ответила Этта.
— Квартира за двадцать пять долларов в месяц, — повторил Элвин Хукс. — Вы и сейчас живете там? Постоянно?
— Да.
— За ту же плату?
— Нет, — ответила Этта. — За тридцать… тридцать пять долларов. С 1944-го цены поднялись.
— С 1944-го… — повторил Элвин Хукс. — То есть с того года, когда вы переехали? Того самого года, когда вы переслали семье Миямото их долю и переехали в Эмити-Харбор?
— Да, — ответила Этта.
— Миссис Хайнэ, — обратился к ней Элвин Хукс, остановившись. — А после того вам случалось иметь дело с семьей Миямото? После того, как выслали им деньги?
— Да, случалось, — ответила Этта.
— Когда же? — спросил Элвин Хукс.
Этта закусила губу, вспоминая.
— В июле 1945-го, — наконец ответила она. — Вот этот появился у меня на пороге.
И показала на Миямото Кабуо.
— Подсудимый?
— Да.
— Он появился у вас на пороге в 1945-м? На пороге квартиры в Эмити-Харбор?
— Да, именно.
— Он предварительно звонил вам? Вы его ждали?
— Нет. Взял и появился. Просто так.
— Просто так? И даже не предупредил? То есть появился прямо из ниоткуда?
— Да, так, — ответила Этта. — Прямо из ниоткуда.
— Миссис Хайнэ, — обратился к ней обвинитель. — Как подсудимый объяснил вам цель своего визита?
— Сказал, что хочет поговорить насчет земли. Насчет моей земли, которую я продала Уле Юргенсену.
— А что именно он сказал, миссис Хайнэ? Вы можете вспомнить? Это важно.
Этта сложила руки на коленях и глянула на Миямото Кабуо. По взгляду того — а уж ее-то он не проведет — она видела, что он все помнит.
…Японец стоял у нее на пороге, опрятно одетый, и, сцепив руки, смотрел не моргая. Стояла июльская жара, и в квартире было настоящее пекло; на пороге же ощущалась прохлада. Они смотрели друг на друга в упор; Этта, скрестив руки на груди, спросила у японца, что ему надо.
— Миссис Хайнэ, — заговорил он. — Вы помните меня?
— Еще бы не помнить, — ответила Этта.
Она не видела его три года, с той самой поры, как в 42-м вывезли всех этих японцев, но сразу узнала. Это он дал Карлу удочку, это его она видела из окна кухни с деревянным мечом в полях. Он был старшим ребенком в семье Дзэнъити — она помнила его в лицо, но имя вспомнить не могла — это с ним пропадал ее сын.
— Я приехал три дня назад, — сказал он. — А Карла, наверно, еще нет дома?
— Карл умер, — ответила Этта. — Карл-младший сражается. С японцами. — И пристально посмотрела на молодого человека, стоявшего на пороге. — Еще немного, и им крышка, — прибавила она.
— Да, еще немного, — отозвался Кабуо. Он расцепил руки и завел их за спину. — Мне очень жаль, что мистера Хайнэ больше нет. Я узнал об этом в Италии. Мать написала мне.
— Ну да, я же и сообщила ей об этом. Еще когда переслала вашу долю, — бросила ему в ответ Этта. — Написала, что муж умер и я вынуждена продать землю.
— Да, — подтвердил Кабуо. — Но, миссис Хайнэ, у моего отца была договоренность с мистером Хайнэ. Разве…
— Мистер Хайнэ скончался, — перебила его Этта. — Мне пришлось принимать решение самой. Не могла же я обрабатывать землю одна! Я продала ее Уле Юргенсену, и все дела. Вот с ним и говори. Я к этому не имею никакого отношения.
— Я уже был у мистера Юргенсена. Как приехал в среду, так сразу же и отправился на участок. Посмотреть, что да как. Мистер Юргенсен был в поле, работал на тракторе. И я говорил с ним.
— Вот и прекрасно, — ответила Этта. — Говорил, так говорил.
— Да, говорил, — подтвердил Кабуо. — И он направил меня к вам.
Этта плотнее скрестила руки на груди.
— Вот еще! Теперь это его земля. Вот пойди и скажи ему. Передай, что так я и сказала. Передай.
— Оказывается, он не знал, — ответил Кабуо. — Вы ему даже не сказали, что нам остался еще один взнос. Не сказали, что мистер Хайнэ…
— Не знал, — хмыкнула Этта. — Это он сам так сказал? Что не знал? А мне что, надо было сказать: «Знаешь, Уле… тут вот есть одна семейка… они уговорились с мужем насчет семи акров… только договор их не имеет силы»? Надо же — он не знал! Смех, да и только! Можно подумать, я должна была рассказать покупателю о незаконной сделке! А даже если бы и рассказала, что тогда? Семейка ваша не уплатила в срок. И все, тут и говорить не о чем. Представь, что ты возвращаешь кредит банку. Нет, ты представь. И пропускаешь выплату. Тебя что, терпеливо дожидаются? Нет! Твоя собственность переходит к банку, так-то! Я не сделала ничего такого, чего не сделали бы на моем месте другие. Банк, к примеру. Я не сделала ничего дурного.
— Вы не сделали ничего незаконного, да, — ответил ей тогда этот японец. — Но вот насчет дурного…
Этта заморгала. Шагнув назад, она взялась за дверную ручку.
— Вон отсюда! — бросила она ему.
— Вы продали нашу землю, миссис Хайнэ, — не унимался японец. — Вы продали ее, увели у нас прямо
