в колониальном стиле, который миссис Кеннеди приобрела через несколько недель после убийства. Семнадцатикомнатное здание под сенью магнолий располагалось в самой престижной части Джорджтауна, поблизости от намного меньшего одноквартирного дома, где сенатор Кеннеди и его супруга провели первые годы брака.
Новый дом должен был сделаться убежищем для вдовы, тем местом, где она начнет строить свою новую жизнь. Но, едва подъехав, Уоррен понял, что этот дом превратился для миссис Кеннеди и ее двоих детей в тюрьму. У ворот круглосуточно дежурили полицейские, отгоняя «папарацци» – это словечко из фильма Феллини 1960 года еще не вполне укоренилось в Вашингтоне – и бесконечную вереницу туристов, желавших поглазеть на бывшую первую леди. К негодованию соседей на обоих концах улицы обосновались торговцы, которые снабжали непрерывно щелкавших фотоаппаратами зевак попкорном и лимонадом. Входя в дом к миссис Кеннеди в сопровождении лишь Рэнкина и стенографиста, Уоррен дал себе зарок, что этот разговор будет предельно коротким и, по возможности, безболезненным для вдовы.
Роберт Кеннеди присутствовал при показаниях своей невестки – он встретил Уоррена в дверях. Для друзей и родных миссис Кеннеди это решение не стало неожиданностью. С благословения своей жены Этель генеральный прокурор находился рядом с Жаклин Кеннеди со дня убийства, порой проводил у нее в Джорджтауне всю вторую половину дня. «Я поделюсь им с тобой»9, – обещала Этель Жаклин. Они расселись вокруг стола в гостиной миссис Кеннеди (в этой же комнате она давала интервью для книги Манчестера). Уоррен сразу же постарался успокоить Жаклин. Официального допроса не будет, пообещал он.
– Миссис Кеннеди, комиссия просит лишь, чтобы вы по-своему, своими словами рассказали о том, что произошло в момент убийства президента, – сказал Уоррен. – Нам нужно только краткое заявление. Говорите так, как вам удобнее, все, что сочтете нужным сказать.
После такого предуведомления он обернулся к Рэнкину и велел приступать.
– Прошу вас назвать ваше имя для протокола, – начал Рэнкин.
– Жаклин Кеннеди.
– Вы вдова бывшего президента Кеннеди?
– Да.
Рэнкин:
– Можете ли вы вспомнить момент, когда 22 ноября вы прибыли на аэродром Лав-Филд, и описать, что произошло затем?
Миссис Кеннеди:
– Мы вышли из самолета. Нас встречали тогдашний вице-президент и миссис Джонсон. Они вручили нам цветы. Нас ждал автомобиль, но там собралась большая толпа, все кричали, размахивали плакатами. Мы принялись пожимать всем руки.
Так первыми вопросами Рэнкин деликатно помог миссис Кеннеди воспроизвести события последнего часа перед убийством и то, что ей запомнилось из поездки в кортеже. Он попросил описать ее положение в автомобиле относительно мужа и супругов Коннелли.
Миссис Кеннеди припомнила, какая жара стояла в тот день в Далласе и как она обрадовалась, завидев далеко впереди туннель, когда президентский автомобиль свернул на Хьюстон-стрит. Кортеж устремился к туннелю, который должен был увести его прочь с Дили-Плаза.
– Я все думала: в туннеле будет прохладнее!
Рэнкин:
– А вы помните, как кортеж свернул с Хьюстон-стрит на Элм прямо у здания книжного склада?
Миссис Кеннеди припомнила, как миссис Коннелли указала на ликующую толпу и, обернувшись к президентской чете, сказала: «Право, вы не можете пожаловаться на дурной прием в Техасе».
Рэнкин:
– Что ответил на это президент?
Миссис Кеннеди:
– Кажется, он сказал: «Нет, конечно, не можем» или что-то в этом роде. И тут автомобиль снизил скорость, вокруг осталось не очень много людей, и тогда…
Пауза.
– Вы хотите, чтобы я рассказала вам о том, что произошло? – спросила миссис Кеннеди.
Этим вопросом она как бы напоминала Уоррену и Рэнкину, чего они требуют от нее: рассказать под протокол о том, что творилось в лимузине, когда прозвучали выстрелы.
Рэнкин:
– Да, если можно.
И она начала:
– Я смотрела в ту сторону, влево, и услышала эти ужасные звуки, понимаете? А мой муж не издал ни звука. И я обернулась вправо. И все, что я помню – я увидела мужа, у него был такой вроде бы недоумевающий вид и рука поднята. Наверное, это была левая рука. И как раз когда я обернулась и поглядела на него, я увидела осколок его черепа, я запомнила, что он был телесного цвета с маленькими зазубринами. Помню, как я подумала: он выглядит так, словно у него слегка болит голова. И помню, как увидела это. Ни крови, ничего больше. И он сделал примерно вот так…
Она поднесла руку к голове, пояснив, что ее муж «прижал ладонь ко лбу и рухнул мне на колени».
– А потом я помню только, как рухнула на него, повторяя: «О, нет, нет, нет!» И: «Боже, они застрелили моего мужа». И: «Я люблю тебя, Джек!» – помню, я это кричала. Я скорчилась там, в машине, а его голова лежала у меня на коленях. Казалось, это длится вечность. Вы знаете, есть фотографии, на которых я пытаюсь вылезти с заднего сиденья наружу. Но этого я не помню совсем.
Рэнкин спросил, помнит ли она, как агент Секретной службы залез на капот и втолкнул ее обратно на пассажирское сиденье.
Миссис Кеннеди:
– Я ничего не помню. Я была там, под ним. И наконец я услышала голос позади меня или что-то такое, а потом помню, люди на переднем сиденье или еще кто-то поняли наконец, что что-то случилось, и чей- то голос закричал, наверное, это был мистер Хилл: «Едем в больницу», а может быть, это был мистер Келлерман на переднем сиденье. Но кто-то закричал. А я сидела и держала его.
– Я пыталась удержать его волосы, – сказала она, описывая, как второй пулей сорвало большой кусок от черепа Кеннеди. – Спереди там ничего не было – думаю, там должно было быть. Но сзади было видно, знаете… попытаться удержать его волосы на месте, удержать его череп.
Рэнкин:
– Вам запомнился один выстрел или несколько?
Миссис Кеннеди:
– Ну, должно быть, их было два, потому что тот, из-за которого я обернулась, – тогда губернатор Коннелли вскрикнул. И это сбило меня с толку, потому что сперва мне запомнилось, что выстрелов было три, и я думала, что мой муж не издал ни звука, когда был ранен. А губернатор Коннелли кричал. А недавно я прочла, что их ранило одной пулей. Но я думала, что если бы я смотрела вправо, я бы увидела, как в него попала первая пуля, и я бы притянула его вниз, и вторая пуля не попала бы в него. Но я услышала, как кричит губернатор Коннелли, и из-за этого я обернулась, и когда я обернулась вправо, мой муж делал так…
Она подняла руку к горлу.
– В него как раз попала пуля, – сказала она. – И эти два выстрела мне и запомнились. Но я читала, что был и третий выстрел. Но я не знаю. Только эти два.
Рэнкин:
– Что вы можете сказать о скорости, с которой ехал автомобиль?
Миссис Кеннеди:
– Мы заметно сбавили скорость, огибая угол. И людей там было совсем немного.
Рэнкин спросил, останавливался ли, по ее мнению, лимузин в какой-то момент после выстрелов.
Миссис Кеннеди:
– Не знаю, потому что не думаю, чтобы мы останавливались. Но все так спуталось. Я скорчилась
