безумие.
Ветер разворошил груду листьев в соседнем дворе, листья полетели роем.
Инигес сказал:
— Можете зайти.
Солидная обстановка среднего класса: проволочная подставка для зонтиков, в коридоре столик, пахнущий чистящим средством от «Джонсон энд сан», распахнута дверь в кладовую для верхней одежды, и там весь пол заставлен чистящими средствами и ящиками с коробками для ланчей в сморщившейся упаковке. За холлом — гостиная, галерея семейных портретов: Симон, потрясающе красивая блондинка скандинавского, наверное, происхождения, двое озорных с виду мальчишек.
Бросалось в глаза отсутствие телевизора. Вместо него в комнате господствовал исполинский стереопроигрыватель, включенный, но поставленный на паузу, в окружении высоких стеллажей, забитых кассетами и дисками — сотни кассет, тысячи дисков. Диван цвета лесной зелени хранил двугорбый отпечаток мужского зада; на полу стопка газет, напечатанных шрифтом Брайля, недопитая чашка с логотипом TASCAM. Каминный коврик сбился набок.
— Выпить? — предложил Инигес.
— Нет, спасибо.
— Кофе на огне.
— Хо… хорошо.
Инигес проследовал мимо Джоны в кухню. Джона остался стоять, читая надписи на дисках. Особой последовательности он в них не обнаружил: Дженис Джоплин рядом с Доктором Дре и Селией Крус. Целую полку захватили «Битлз», столько же досталось Чайковскому и Дэвиду Грисману. На правом конце каждой полки краткий каталог шрифтом Брайля.
— Сахар? Молоко?
— Молоко, пожалуйста, спасибо.
Инигес вернулся, крепко удерживая чашку на уровне груди.
— Возьмите ее у меня.
Кофе хороший, не слишком крепкий, не то что привычный Джоне, который бритвой по горлу. Джона высмотрел себе местечко на диване среди груды игрушек и заблудившихся дисков.
— Вам повезло, что дома оказался только я, — заметил Инигес, тоже усаживаясь. — Моя жена требует вашу голову на блюде. — Он подался вперед, словно хотел окунуть ладонь в свою кружку, но пальцы его, ловко изогнувшись, нащупали ручку. — Она детей в церковь повела. — После паузы Инигес добавил: — У нас и пирог остался.
— Спасибо, не надо. — Джона покосился в коридор, словно опасаясь внезапного появления Жены и Детей, которые оторвут ему голову за то, что он осмелился потревожить главу семьи.
Инигес подобрал с полу бумаги, сложил у себя на коленях.
— Итак. Что.
Джона заговорил:
— Прежде всего, я хочу, чтобы вы поняли: я говорил искренне. Когда позвонил вам. Я и сейчас готов повторить: я со…
Инигес приподнял руку:
— Какая мне разница, сожалеете вы или нет? Это всего лишь слова. Какая от них польза?
— Никакой.
— Верно. Никакой. Так что не трудитесь сообщать мне о своих сожалениях.
— Я… — Он хотел добавить извинения, но оборвал себя: — Хорошо, не буду.
— Вас послал ко мне ваш психотерапевт?
— Нет.
— Я к психотерапевтам не хожу, — сказал Инигес.
— Не каждому это подходит.
— Подходит тем, кто сам не умеет справляться с проблемами.
— Это… пожалуй, верно.
— Вас послал ваш адвокат.
— Он бы меня прикончил, если б знал об этом.
— Так что? Паломничество? — Инигес скривил губы. — Право, не знаю. Я впустил вас в дом, налил кофе, предложил пирога. Надеюсь, вы меня хоть сколько-то развлечете. Приведите причину, почему бы мне вас не поколотить?
Джона промолчал.
— Я парень крепкий, — продолжал Инигес. — У вас рост, должно быть, пять футов одиннадцать. Угадал?
— Одиннадцать с половиной.
— Вес сто восемдесят пять фунтов?
— Около того.
— О’кей. Так скажите же, почему я не стану ломать вам руку. — Инигес отхлебнул кофе, его пальцы сдавили кружку, словно шею врага. — Тридцать секунд.
Джона заговорил:
— Этот несчастный случай…
— Не называйте это несчастным случаем!
Джона промолчал.
Инигес сказал:
— Чувствуете себя жалким подонком.
— Чувствую.
— Хреново, значит.
— Понимаю, что вас это нисколько не интересует…
— Я уже сказал: не извиняйтесь.
— Я не буду, — сказал Джона. — Я не пытаюсь вызвать у вас сочувствие.
— И не вызовете.
— Хорошо, — сказал Джона. — Однако то, что случилось в ту ночь, — это была ошибка.
Инигес кивнул:
— Знаете что? Я про вас и не думал ни минуты.
— Вы подали на меня в суд.
— Да.
Джона промолчал.
— Считаете, это несправедливо? — спросил Инигес.
— Не очень-то.
— Верно. По-моему, тоже. Хреново, значит.
Джона отставил кружку.
— Вы правы, — сказал он. — Это не был несчастный случай.
— Вот как?
— Да.
— Хотите, чтобы я позвонил Роберто? Скажете это ему напрямую.
— Ваш брат погиб из-за Ив Джонс. — Он приостановился, облизал губы. — И вам это известно, однако вы подали иск против меня.
— Ясно. Вы у нас — комитет истины и справедливости, — усмехнулся Инигес. — Позвольте вам кое- что сказать. Насчет вас и меня: у нас с вами нет общих интересов.
Джона сказал:
— Я ни на что и не рассчитывал.
— У вас права нет рассчитывать.
— Конечно.
Двадцать раз успели тик-такнуть напольные часы;
Инигес барабанил пальцами по колену. Затем он поднялся, подошел к стеллажу, отыскал диск, не
