Мироздание по Петрову

– Льготная отсидка, – грубо предположил Роальд. И выругался: – Этими долларами нельзя пользоваться.

– Почему?

В камине уютно потрескивали сосновые шишки. Академик подбросил еще парочку. Мирная добрая компания, обсуждающая судьбу больших денег.

– Это фальшивые доллары.

– Почему я должен тебе верить?

– Мне не веришь, позвони банкиру.

– Какому еще банкиру?

– Да Кузину. Какому! Которому сбагрил двадцатку!

– Не звони! – выглянула из-под простыни Алиса. Лучшим выходом на ее взгляд было бы прямо сейчас застрелить Роальда и академика, и самому застрелиться. Алиса обожала трагические красивые сцены. Поплакав над трупами, она забрала бы деньги и отбыла с Алиной в более тихие края.

Не глядя на нее, я набрал номер банкира.

Писк. Долгие гудки. Потом сонный голос: „Слушаю“.

„Иннокентий Павлович?“

„А, Кручинин! Ну ты скотина! Я так тебе скажу“.

„Вы это о чем?“

„Скажи спасибо Ивану Ильичу, что он просветил меня“.

Трубку бросили.

– Но это же случайная двадцатка, – сказал я, отводя глаза.

Ледяные глаза Роальда пронзили меня. „Сажал я одного“. Он ловко поймал меня на этой двадцатке. Только Алиса ничего не понимала. Куталась в тоненькую простынку, поводила голым плечиком и не сводила глаз со страшного пятнистого академика. Он бил клинья под жену ее бывшего любовника, а заодно пытался кинуть нас на миллион. Она боялась его даже больше чем Роальда.

– Не верь ему.

– Зачем же мне врать?

– Не знаю. Только вы все равно врете! – упорствовала Алиса.

– Вы сможете узнать голос своей помощницы?

– Алиночки?

– Ну да.

– Еще бы!

– Ну позвоните ей.

– Она дома? Она сейчас дома?

– Она в ночном клубе, – назвал Роальд номер телефона. – Только не спрашивайте, что это за клуб. Вы там не бывали, а вашей помощнице понравилось. Пьет мартини и ждет звонка.

– Ее там силой держат?

– Да как сказать. Наверное, нет. Но при ней два крепких человека.

Алиса, как зачарованная, набрала названный номер. „Алиночка, миленькая!“ Голос ее прямо звенел. Академик слушал бывшую актрису с любопытством. Роальд тоже. „Алиночка, миленькая! – причитала Алиса. Видимо, они понимали друг друга на каком-то особенном, недоступном для обычных людей уровне. – Алинчик, сладкая! Тебя мучают? Убей их всех! – приказ прозвучал совершенно невероятно, но Мерцанова так и крикнула в трубку: – Убей их всех! Я сейчас прикажу Кручинину и мы приедем“.

И повернулась к Роальду:

– Пусть ее привезут сюда!

– Верните фальшивки и пластинку академика.

– Кручинин! Почему ты ничего не делаешь? Ты же слышал?

– Вы хотите сказать, – не поверил я, – что должен заплатить миллион долларов за кукую-то розовую дуру?

Роальд кивнул.

– За какую-то парикмахершу?

– Кручинин! – злобно завизжала Алиса.

Но я ее не слушал. Смутная догадка мелькнула в голове.

– Иван Ильич, вы что, заодно с этими людьми? Вы с ними в одной команде?

– Перестаньте, – холодно ответил академик. – Просто я пекусь о чести великого человека.

Он так и сказал – пекусь.

– Как-то странно получается, – не поверил я. – Ася под следствием. Парикмахерша в ночном клубе. С меня требуют миллион.

– И платиновую пластинку.

– Она тоже фальшивая?

Академик странно посмотрел на меня:

– Отдайте деньги господину Салинкасу.

– А если я этого не сделаю?

– Не сделаешь? – удивился Роальд. – Тогда я сам заберу. Ася сядет в тюрьму за убийство мужа. А вашу подружку изнасилуют. – Он холодно посмотрел на Алису. – Ее изнасилуют грязные несимпатичные люди. Она потом всю жизнь будет лечиться.

– А с ней что будет? – указал я на Алису.

– Госпожу Мерцанову приказано не трогать.

Под настороженными взглядами я поднялся и поставил на плитку джезву с водой.

Когда втягиваешь запах рассыпанного, попавшего на плитку кофе, лучше думается. Я ни на йоту не верил ни академику, ни Роальду. Какая платиновая пластинка? Что за чепуха? Почему доллары фальшивые? Если банкир, Роальд и академик в сговоре – у них не помалу получится. По морде Тараканыча никак не скажешь, что такой человек будет гоняться за фальшивками. „Деньги на бочку!“ Чего-то здесь не хватало. Какого-то важного звена. Три года назад в газетах писали про какие-то фальшивые доллары, это так, но кто сейчас помнит? Никогда не догадаешься, почему веревка перекинута через перекладину, а труп в канаве.

– Это все тот фильм?

Академик вздохнул. Предпочел бы другую тему.

Можно оглупить сценарий, жизнь оглупить сложнее.

Солнце всходит, птички поют, что с этим сделаешь? Бороться надо не с жизнью, а с ее проявлениями. С наводнениями, пожарами, саранчой, преступностью. Роальд в этом смысле выглядел выигрышнее всех. Если они с академиком сговорились, и банкир Кузин с ними в доле, то получалось по триста тридцать три штуки на каждого. И одна оставалась на товарищеский ужин. С вычетом двадцатки. Вот так живешь-живешь, подумал я, бегаешь за Алисой, злишься на Архиповну, пишешь очередной роман, а что толку?

– Вот вы печетесь о чести Режиссера, – поймал я академика. – А кто вообще-то знает об этом миллионе? Даже если он фальшивый. И зачем теперь покойнику деньги? За гробом и так пойдет весь город.

– Не ломай голову!

Но я не верил. Я упорно распутывал нить.

Алиса пряталась под простынкой, хотя давно могла встать. Академик наливал кофе в чашку. Роальд сидел у окна верхом на стуле. Снаружи его никто не мог увидеть, но он видел весь двор. Прыгнуть к дверям? Вряд ли Роальд успеет меня остановить. Впрочем, он псих. Он просто меня застрелит.

Глава двенадцатая ЗАПАХ ПАЛЕНЫХ КУПЮР

– …началось с покупки фальшивок, а закончилось катастрофой на шоссе, так? – не мог я остановиться. – Ты сама говорила, – кивнул я Алисе, – что Спонсор и Режиссер вели себя в последний вечер необычно. Будто ждали чего-то. И дождались. Наверное, в каком-то заранее условленном месте в машину дяди Коли, Тараканыча, сунули кейс. Машину Тараканыч бросил у крыльца и поднялся наверх. Спонсор пришел в восторг, узнав об удачной операции. Миллион фальшивок можно продать за полмиллиона настоящих долларов. Черный рынок работает всегда. Можно закрыть глаза на некоторые вещи. Полмиллиона хватило бы. Спонсор уже видел свое имя в титрах будущего фильма. Он знал, что искусство спасают только богатые люди. Нет гениальных художников, есть гениальные заказчики. Это известно с давних времен. Вот и погнал в „Муму“. В машине Тараканыча. О том, что кейс с валютой находился в багажнике, Спонсор узнал только на другой день. Но машина уже сгорела… Иван Ильич…

– Да? – откликнулся Петров-Беккер.

– Прошло три года. Целых три года. Почему вдруг Спонсор начал искать эти деньги?

– Слухи. На слухах мир стоит. Он был уверен, что фальшивки сгорели в машине. Но вдруг нет? Вдруг какая-то случайность? Что если они всплывут на рынке? О фальшивках знали только сам Спонсор, его помощник и Режиссер. Больше никто. Помощника Спонсор упрятал на некоторое время в тюрьму, для надежности, и подать знак теперь мог только Режиссер. Не дай Бог, если бы он очнулся…

Никто со мной не спорил. Может потому, что Петров-Беккер и Роальд знали что-то еще такое, о чем я даже не догадывался. Поглядывая в окно, Роальд прижимал локоть к боку. Под мышкой у него висел пистолет. Встав, прижимаясь к стене, Роальд осторожно шагнул к двери, ведущей из гостиной прямо в сад. Наверное, этим путем приходил к Алисе Режиссер, ревниво представил я. Приезжал к Спонсору, пил у него, потом задами шел через колючий малинник. „О, не клянись луною, в месяц раз меняющейся, – это путь к изменам…“

Не хлопнув дверью, даже не скрипнув, Роальд исчез.

– Кручинин!