а у людей из Нижней Деревни вообще ничего не оставалось.
Вторая половина дня была посвящена приготовлению похлебки, котел за котлом, и я сама не съела ни капли оттуда. Когда закипал четвертый котел, меня начало трясти с ног до головы, что-то похожее я испытывала и раньше, только гораздо сильнее. Я скрылась в комнате с орнаментами, рухнула там на диван и в одиночестве боролась со своими судорогами. Прошла четверть часа, и я наконец перестала бояться снова погрузиться в это страшное черное забытье. Я не знала, произошло это от нервного истощения, от страха или от того, что моему организму не хватало привычных ингредиентов в чае. Или же мое чувство вины было настолько сильным, что я заболела от него.
Уже стемнело, когда я поставила вымытый котел вверх ногами на полотенце обсушиваться и вышла из кухни в сад. Все мое тело ныло от усталости. Пока я мыла посуду, я думала о своем будущем, и от этого устала еще больше. В ночном саду, казалось, царило оживление — яркий свет луны, движущиеся тени и какие-то ночные перешептывания, и тут я вдруг поняла, что одной из теней был Лэйн. Я слышала его приближающиеся шаги по гравию, но не могла поднять на него глаз и только смотрела, как его заляпанные глиной башмаки остановились рядом с моими. Я молчала, боясь получить от него очередную порцию боли, и так мы оба стояли и разглядывали капустную грядку.
Спустя вечность он разомкнул губы и сказал:
— Прошлой ночью мне в достаточно туманной и размытой форме пригрозили, что если я еще хоть раз осмелюсь сказать тебе грубое слово, из-под земли вылезет дьявол собственной персоной и утащит меня за собой прямо в адское пекло.
Я не смогла сдержать смеха.
— Твоя тетя просто сокрушительна в своей любви, так же, как и в ненависти.
— Это точно, — пробормотал он и сунул руки в карманы. — А ты хорошо справилась сегодня, в деревне. Локвуд потом все утро провел в каком-то очень тяжелом разговоре с мистером Купером. А еще мы разыскали трех бывших шахтеров. Они сейчас бьются над системой осушения.
Порыв ветра закачал ветви в саду.
— Значит, опиум? — сказал наконец он.
— Угу.
— Все это время?
— Ага.
— Получается… на вечеринке тебе просто подмешали слишком много?
Я вздохнула.
— И это делал Дэйви… Элдридж заставлял его…
— Да.
Казалось, его ярость наэлектризовала воздух вокруг. Я буквально ощущала ее прикосновения на коже, словно разряды.
— Почему? — вдруг тихо спросил он.
Я подробно рассказала ему о том, что видела в подполе, о порохе и запахе, гироскопе и рыбе. А еще о том, что Бен говорил о броненосцах и Париже.
— Мелкий порох, ты говоришь. И хлопковый пух. И ты всерьез считаешь, что рыба должна была… взрываться?
— Я уверена.
Лэйн провел рукой по волосам, вероятно, вспоминая взрыв в канале.
— Папа бывал во Франции, — сказал он. — И в последний раз тогда, когда как раз началась война. Ты хоть понимаешь… Ты осознаешь, что в этой ситуации флот — это все? Если бы у Франции были корабли, которые мы не смогли бы потопить, или они ухитрились потопить все наши, то сейчас мы с тобой говорили бы на французском?
Мне вспомнилось лицо Бена, когда он говорил о том, что все хорошие идеи получают достойное вознаграждение.
— Думаю, он рассчитывал стать очень богатым.
— Почему тогда было просто не забрать эту проклятую рыбу? Ведь все знают, что он часто бывал один в мастерской.
Меня тоже это беспокоило, но при упоминании о разговорах на французском меня вдруг осенило.
— Ты пишешь письма на французском?
Он нахмурил свои угольные брови.
— Ну да, могу, и неплохо. Только вот я уже давно никому никуда не писал.
— Мэри как-то сказала мне, что от нас уходят письма на французском. Я сначала подумала, что это ты, но… Теперь я понимаю, что это он писал кому-то и, возможно, этот кто-то собирался приехать сюда, в мастерскую, например.
— Сейчас в ней уже нечего смотреть.
Я в сотый раз ощутила горечь сожаления и раскаяния. Превозмогая боль, я заговорила дальше:
— Может быть, он рассчитывал, что если одна из игрушек дяди пригодилась ему, то может появиться еще одна, а потом еще. Он так переживал за то, чтобы дядя Тулли остался, чтобы в Стрэнвайне все шло своим чередом, чтобы я не смогла сделать то, за чем меня отправили… Он часто мне об этом говорил.
— Правда?
Я почувствовала, что это непростой вопрос и что у него серьезная подоплека, но ответить не могла. Лэйн, конечно же, и сам знал ответ. Лэйн скрестил руки на груди и нахмурился, глядя на капусту.
— Тебе следует знать, что мы его еще не нашли. Он мог опуститься на дно до того, как обрушилась стена. Я его не видел, хотя вода была очень мутной.
Я ничего не ответила. Мне не хотелось вспоминать о том, как я стреляла.
— Я расскажу обо всем мистеру Бэбкоку, как только он доберется сюда.
Да, мистер Бэбкок. Он точно будет знать, как лучше сделать. А еще он обещал, что вернется раньше, чем истекут мои оговоренные тридцать дней. Но этот срок наступил и уже прошел, а его все не было. Обещания он не сдержал.
— Я спускался в розарий, — сказал Лэйн, — и видел разбитый купол. Если бы та рама не разломалась, он бы налился до самого верха.
Я закрыла глаза. Не хочу думать об этом.
— Тетя Бит сказала, что… Ты была с ним… там.
Я почувствовала боль в его словах так же, как перед этим чувствовала злобу, и моя собственная от этого только усилилась.
— Кэтрин, — сказал он, — ты хоть понимаешь, что это не твоя вина?
Я молчала. Это моя вина, как ни крути.
— Ты ранена, — продолжил он и потянулся к моей порезанной руке.
Против собственной воли я сделала шаг назад. Лэйн тут же сунул руки обратно в карманы.
— Ясно, — просто сказал он.
Как бы я хотела никогда, никогда не приезжать в Стрэнвайн. Миссис Джеффрис была абсолютно права. Я сама себя истерзала на тысячи мелких кусочков, никто, даже тетка Эллис, за целую сотню лет не смог бы причинить мне столько боли. Но я уже выбрала свою дорогу.
— Когда мистер Бэбкок приедет, он будет распоряжаться всеми восстановительными работами, — невозмутимо сказала я.
— И ты уедешь.
— Да. Я сделаю то, о чем он просил меня с самого начала. Поеду к тетке и буду врать ей столько, сколько необходимо, сколько вообще смогу выдумывать. Это не продлится долго, но я приложу все свои силы…
Где-то наверху в комнатах были дети, они смеялись и дурачились. Как же приятно было слышать их голоса из дома, который я вначале сочла слишком мрачным, заброшенным и угрюмым. Я повернулась, чтобы пойти в кухню.
— Я собирался заботиться о вас, — сказал он мне вслед. — О вас обоих.
— Знаю. И теперь позволь мне сделать то же самое для тебя и дяди Тулли. Нет ничего важнее, чем держать тетку подальше от Стрэнвайна.
