куда только что подкатил большой грузовик. — В такую погоду хороша кокосовая вода. Возмещает калий. Держу запас в личном холодильнике. Есть еще бутилированная вода с электролитами, тоже помогает в жару. Ну так что?
Южный акцент у него все же не такой протяжный, как у большинства местных. Колин говорит быстро, с напором. Я прикладываюсь к теплой бутылке, которую взяла в переносном холодильнике Марино. Может, это только воображение, но я снова чувствую запах дохлой рыбы.
— Я уже и забыла, какая погода бывает летом во Флориде или Чарльстоне. А у Марино в машине еще и кондиционера нет.
— Уж и не знаю, зачем ты так оделась, разве что на гипертермию напрашиваешься. — Он оглядывает мой черный ансамбль. — Я обычно предпочитаю халат и брюки. — Именно они на нем и сейчас, хлопчатобумажные, цвета мятного ликера. — В них удобно и не жарко. Я в такое время года ничего черного вообще не ношу, разве что когда нахожусь в плохом настроении.
— Долго объяснять, сомневаюсь, что у тебя времени хватит. Вообще-то от стакана холодной воды не откажусь.
— Удивлена, что в машине не оказалось кондиционера? — Колин открывает маленький холодильник за эргономичным креслом, достает пару бутылок и протягивает мне одну из них. — В этой части света он не у каждого есть. В моем «лендровере», например, его тоже нет. Модель 1983 года. Я его полностью отреставрировал уже после нашей последней встречи. — Он садится за стол, свободного места на котором больше не осталось. В кабинете полным-полно сувениров. — Новый алюминиевый пол, новые сиденья, новая коробка передач «гатор» и ветровое стекло. Снял раму, покрасил в черный. В общем, всего и не перечислишь, но вот с кондиционером возиться не стал. Еду на нем и как будто снова чувствую себя тем молодцом, только что из медшколы. Окна открыты, а ты потеешь.
— Чтобы никто не захотел подсаживаться.
— Дополнительное преимущество.
Я придвигаю стул поближе. Нас разделяет большой письменный стол из клена, на котором разместились стеклянные контейнеры с патронными гильзами, потемневшие, похожие на ракеты крупнокалиберные гильзы, пепельница «сикрет сервис» с коническими пулями Минье,[24] пуговицы с формы конфедератов, крошечные игрушечные динозавры и космолеты, кости животных, которые, как я подозреваю, посетители принимают за человеческие, а также модель подлодки «Х. Л. Ханли», исчезнувшей во внешней бухте Чарльстона во время Гражданской войны и обнаруженной и поднятой на поверхность лет десять назад. Каталогизировать все эти любопытные вещицы, теснящиеся здесь повсюду, и прокомментировать каждую из них я бы не смогла, но не сомневаюсь, что за каждой из них стоит какая-то история. Некоторые из них, вполне возможно, были просто игрушками для детей Колина.
— Вон та штука — благодарность от ЦРУ. — Заметив, что я оглядываюсь, он указывает на симпатичную застекленную витрину с золотой медалью ведомства. В сопровождающем ее сертификате говорится о «значительном вкладе» награжденного, но ни его имя, ни дата события не указаны. — Дали лет пять назад, — объясняет доктор Денгейт. — Тогда в одном из здешних болот разбился самолет и меня привлекли к расследованию. Летели какие-то ребята из разведки, хотя я, конечно, ничего не знал, пока туда вдруг не примчались из ЦРУ и несколько армейских медэкспертов. Дело было как-то связано с базой атомных подводных лодок в Кингс-Бэй, и это все, что я могу сказать, а если ты что-то знаешь, то наверняка тоже говорить не станешь. В любом случае дело было значительное, шпионы и все такое, а потом, через какое-то время, меня вызвали в Лэнгли на церемонию награждения. Должен сказать, это что-то. Кто есть кто, непонятно. Кому и за что дают награды — тоже. Я так и не понял, чем заслужил эту медаль, потому что и не делал ничего такого, а только старался не путаться под ногами и держать рот на замке.
Он внимательно смотрит на меня зеленовато-карими глазами. Я пью холодную воду.
— Не знаю, Кей, почему ты занялась делом Джорданов. — Колин переходит наконец к тому, из-за чего я и приехала. — Буквально на днях мне позвонила твоя подруга Бергер и сообщила, что ты приезжаешь пересматривать те дела. Моя первая мысль, — он выдвигает ящик стола, — почему ты сама не позвонила. — Он предлагает мне коробочку с леденцами для смягчения горла. — С экстрактом ржавого вяза. Не пробовала?
Беру таблетку и кладу в рот — рот и горло и впрямь пересохли.
— После горячего хлеба лучшее средство, если надо выступать в суде или на телевидении. Пользуется популярностью у профессиональных певцов, так я о нем и узнал. — Он забирает у меня коробочку и тоже отправляет в рот леденец.
— Не позвонила, потому что сама до вчерашнего вечера не знала, что мне предстоит с тобой встретиться. — Перекатываю во рту таблетку — немного шероховатая, с приятным кленовым вкусом.
Колин хмурится, как будто то, что я сказала, представляется ему невозможным, потом, не сводя с меня глаз, отклоняется на спинку, и стул под ним поскрипывает. Под щекой у него комочек, леденец.
— Я приехала в Саванну для свидания с заключенной женской тюрьмы, Кэтлин Лоулер, — начинаю объяснять я.
Колин кивает.
— Бергер так и сказала. Что ты приезжаешь поговорить с какой-то заключенной. Тем более странно. Могла бы позвонить, поздороваться, может, посидели бы.
— Джейми сказала тебе, что я приезжаю, — повторяю я. Интересно, что еще она сказала ему и другим и насколько все это было подогнано под ее цели. — Извини, что не позвонила и не предложила встретиться, но я и не думала, что задержусь здесь.
— Она и раньше сюда звонила, — говорит Колин, имея в виду Джейми. — У нас здесь уже все знают, кто она такая. — Леденец перекатывается от одной щеки к другой, как какой-нибудь зверек. — Хорош, да? У него еще и успокаивающий эффект. Я много других пробовал, но по-настоящему работают только эти. Действительно смягчают слизистую. Ни глютена, ни натрия. Консервантов тоже нет, и, что важно, нет ментола. Есть ошибочное мнение, что ментол — панацея для горла, но на самом деле его единственный эффект состоит во временном снятии напряжения голосовых связок. — Колин посасывает леденец и смотрит в потолок с видом сомелье, смакующего некий сложный букет дорогого вина. — Даже начал петь в парикмахерском квартете,[25] — добавляет он, как будто это все объясняет.
— Если коротко, мне нужно было приехать в Саванну ненадолго по другой причине, а вчера вечером я узнала, что на сегодня есть договоренность о встрече с тобой здесь. Надо понимать, ты сотрудничаешь с Джейми не так, как ей хотелось бы. Я сказала ей, что ты немного упрям, но не мужлан.
— Вообще-то мужлан. Но теперь понятно, почему ты не позвонила сама. Признаться, полегчало, а то я уже немного обиделся. Может, оно и глупо, но так и есть. Чего никак не ожидал, так ее звонка, а не твоего. Не будем касаться личного, но, думаю, я понимаю, что тут происходит, даже лучше, чем ты себе это представляешь. Джейми Бергер склонна представлять все в несколько драматическом свете, и я лучше впишусь в ее сценарий в роли нетерпимого к чужому мнению грубияна, который вставляет палки ей в колеса, потому что вознамерился отправить Лолу Даггет на встречу с иглой. Ну, знаешь, в духе «убейте их всех, а Бог потом рассудит». К югу от линии Мэйсона — Диксона?[26] все так и думают. И к западу от нее тоже.
— Джейми говорит, ты даже не вышел поздороваться, когда она была здесь. Мол, ты ее игнорировал.
— Здороваться с ней я точно не выходил, потому что разговаривал по телефону с одной несчастной, не желавшей верить, что ее муж покончил с собой. — Колин щурится и продолжает уже громче, сердитее. — Что его ружье выстрелило вовсе не случайно, пока он пил пиво и чинил крабовые сетки. А если он обнял ее, пребывал в тот вечер в непривычно хорошем настроении и даже сказал, что любит ее, то это вовсе не значит, что он не думал о самоубийстве. И если я написал о самоубийстве в отчете о вскрытии и свидетельстве о смерти, из-за чего она не получит деньги по его страховке, то это не значит, что я не жалею об этом. И вот пока я все это объясняю, появляется Бергер, разодетая так, словно она с Уолл-стрит. Появляется и вертится у порога, а та женщина на другом конце телефона плачет навзрыд, и, конечно, я не могу все бросить и бежать, предлагать кофе какой-то важной нью-йоркской законнице.
— Вижу, теплых чувств ты к ней не питаешь, — невесело произношу я.
