— Будешь смотреть, обрати внимание на порез на ее левом большом пальце. Порез свежий, но больше похож на защитную рану, что меня и смутило, потому что никаких других защитных ран обнаружено не было. Ее били в шею, грудь и спину, всего было нанесено двадцать семь ударов, а потом ей перерезали горло. Она умерла в постели, не успев ни оказать сопротивления, ни даже понять, что происходит. Как потом выяснилось, кровь на веранде принадлежит Глории Джордан. Я, когда узнал об этом, подумал, что она, может быть, порезалась накануне днем и с убийствами этот след никак не связан. Такое часто случается. Старая кровь, пот, слюна — что угодно, никакого отношения к расследуемому преступлению не имеющее. На одежде, в машине, в ванной, на лестнице, на клавиатуре компьютера всегда что-то остается.
— На пальце была кровь, когда вы осматривали тело? — спрашивает Марино.
Мы проезжаем автосвалку с грудами покореженных легковушек и грузовиков.
— Господи, да там повсюду была кровь, — отвечает Колин. — Ее руки лежали вот так. — Он убирает руки с руля и показывает, в каком положении находились руки Глории — под горлом. — Может, чисто рефлекторное движение, а может, их положил так убийца, когда она уже была мертва. Он ведь задержался в спальне на какое-то время, чтобы уложить их так, как ему хотелось. Короче, руки у нее были все в крови.
— А в ванной ничего? — спрашивает Марино. — Если она порезалась раньше, то и там могла наследить.
— В ванной ничего. Но один из соседей показал, что накануне днем миссис Джордан была в саду. Предположительно, делала обрезку.
Я представляю дремлющий зимний сад за домом Джорданов, куцые ветки, поникшие побеги… все то, что видела на фотографиях.
Глория Джордан была не слишком умелой садовницей или же не успела толком поработать, быстро поранила палец и вернулась в дом.
— Не тот ли парень, у которого пудель? — спрашивает Марино. — Ленни Каспер, сосед, позвонивший в полицию после того, как заметил свет в окнах и разбитое стекло в задней двери?
— Да, кажется, он. Его окна выходят на двор Джорданов, так что он вполне мог видеть Глорию в саду. Вот и самое рациональное объяснение — порезалась, когда обрезала растения в саду. Пока шла к дому, кровь капала на землю. Наверное, руку держала на весу — отсюда и то расположение капель, которые ты видела на фотографиях. Она вошла в дом, оставила след на веранде, а потом еще и в коридоре, возле гостевой ванной.
— Возможно, — с сомнением говорю я.
— С такой раной жить можно, — добавляет Колин. — Посмотришь снимки, гистологию. У нее было высокое давление, возникла гранулема.
— Может быть. — Сомнения все же остаются. — Но почему она не наложила пластырь, не перевязала руку?
— Не знаю. Мне это тоже показалось немного странным. Но люди ведь горазды на странности. Вообще, большинство их поступков скорее странные, чем логичные.
— Может, хотела, чтобы рука подышала! — орет сзади Марино. — Некоторые так делают.
— Глория была замужем за врачом, который наверняка знал, что наиболее частое осложнение при открытой ране — это инфекция. Если только она не сделала прививку от столбняка и порезалась каким-то садовым инструментом, так бы, скорее всего, и случилось.
— Другого логического объяснения присутствия пятен крови на веранде и в саду не существует, — говорит Колин. — Кровь определенно Глории. Что бы там ни случилось, что бы ни послужило причиной кровотечения, к ее смерти в постели это отношения не имеет. Кстати, оба супруга принимали анксиолитики, седативные препараты, клоназепам. Применяется для облегчения приступов беспокойства и паники или как мышечный релаксант. Некоторые пьют его как снотворное, — объясняет он Марино. — Так что, будем надеяться, Джорданы умерли, ничего не почувствовав.
— Ты тоже считал, что мужа убили первым? — интересуюсь я.
— Определить порядок было невозможно, но логика подсказывает, что сначала убийца расправился с ним, потом с ней и только потом — с детьми.
— Рядом с ней убивали мужа, а Глория даже не проснулась? Много ж они приняли клоназепама, — говорю я.
— Полагаю, все произошло очень быстро. Так сказать, блиц-атака.
— А ее обувь? Если она шла из сада к дому с пораненной рукой и кровь капала на землю, то и на обуви должны были остаться следы. Кто-нибудь догадался проверить обувь?
— По-моему, у тебя пунктик насчет обуви, — отпускает свой комментарий Марино.
— На месте убийства она была в ночной сорочке и босая, так что об обуви никто и не вспомнил.
— Получается, что она поранилась днем и оставила кровь на веранде и в коридоре? — Мы уже проезжаем мимо оранжереи и цветочных клумб. — И что же, за весь день ее так никто и не смыл?
— Зимой верандой пользуются нечасто, и там темно-красная плитка. Пол в коридоре деревянный, тоже темный. Она могла не заметить или просто забыть. Я знаю точно, что ДНК — ее. Кровь — ее. Ты же не думаешь, что она оставила эти следы в доме и во дворе рано утром? У нас есть все основания считать, что с кровати Глория не поднималась.
— Согласна, предположить, что она была во дворе и на веранде, оставила там следы крови, а потом вернулась в спальню и легла в постель, чтобы получить множественные ранения, невозможно, — отвечаю я. Однако же сколько раз случалось так, что следствие не доводили до конца, посчитав, что убийца уже пойман.
Когда Лолу Даггет застали за стиркой окровавленной одежды в душевой, соответствующие выводы последовали незамедлительно, и никого уже не интересовало, верны они или нет. Кровь на веранде, порез на руке у Глории Джордан, неработающая сигнализация, неустановленные отпечатки пальцев — все это было уже не важно. Ложь самой Лолы, ее фантастические домыслы тоже сыграли свою роль. Дело объявили закрытым, убийцу предали суду и приговорили к смерти. Когда ответы есть, вопросы уже никого не интересуют.
20
Мы достаем из багажника «лендровера» чемоданчики с оборудованием для осмотра места преступления и защитные костюмы и идем по бетонной дорожке между цветущих кустов и клумб, пеструю яркость которых приглушает слепящее солнце. На контрольно-пропускном пункте, расположенном в здании с белыми колоннами, нас ждут надзиратель Мейкон и начальница тюрьмы.
— Боюсь, у нас неприятность, — приветствует нас Тара Гримм, чье поведение сегодня вполне соответствует фамилии.
Она серьезна, темные глаза смотрят на меня угрюмо, рот плотно сжат. Не в пример вчерашнему элегантному черному платью, сегодня на ней мешковатый светло-голубой костюм, пестрая блузка в цветочек с галстуком-бабочкой и туфли без каблуков и с открытыми мысами.
— Полагаю, вы с доктором Денгейтом, — говорит она мне, и я ощущаю недовольство и враждебность. — А я думала, уже вернулись в Бостон.
Она уже отправила меня на Север или считала, что я где-то далеко отсюда, по крайней мере по пути туда, и я вижу по глазам и выражению лица Тары, что она производит какие-то мысленные корректировки, словно мое присутствие неким образом изменило последовательность дальнейших действий.
— Мой главный следователь, — представляю я Марино.
— А вы зачем в Саванну пожаловали? — Тара Гримм даже не пытается быть любезной.
— Порыбачить.
— И кого ловите?
— В основном крокеров,[33] — отвечает Марино.
Если она и улавливает тут неуместный каламбур, то виду не подает.
