– Отлично, – ответил Морган, – живее за дело!
– Не лучше ли уступить нам этих красоток, – сказал один из пиратов, указывая на монахинь.
Вместо ответа Морган поднял свой пистолет и выстрелил в дерзкого юнца, осмелившегося так шутить в его присутствии.
Парню посчастливилось избежать пули, и он поспешил спрятаться за спины своих товарищей.
– Ставьте лестницы! – скомандовал Хуан Дарьен.
Монахи и монахини стояли в нерешительности; но пират с такой силой ударил одну из монахинь дубиной по голове, что та упала замертво.
– Ну, марш за дело! – повторил он громовым голосом.
– За мной! – воскликнул Хуан Дарьен.
Несчастные пленники повиновались. Взвалив на плечи тяжелые лестницы, они побрели вслед за Хуаном Дарьеном.
Защитники замка с ужасом смотрели на вереницу монахов и монашек, которые тащили лестницы для осады.
– Огонь! – скомандовал губернатор.
Никто из солдат не решился исполнить приказ.
– Сжальтесь! Сжальтесь! – кричали несчастные, тащившие лестницы. – Сжальтесь! Ради бога не стреляйте, ведь нас силой заставили. Мы люди мирные, служители бога, Христовы невесты?
– Вперед! Вперед! – кричали пираты, подгоняя их.
Осаждающие подошли уже почти вплотную к подножию замка; монахини рыдали, монахи молили о пощаде.
– Огонь! – твердым голосом повторил свой приказ губернатор. Испанские солдаты, поняв опасность, прицелились в наступавших, потом отвернулись и дали залп.
Вспышки огня опоясали крепость, дым окутал зубчатые стены, и множество жертв упало наземь.
Залп оказался роковым для наступающих: испуская жалобные вопли, раненые монахи и монахини корчились на земле от боли; оставшиеся невредимыми попытались бежать, но разъяренные пираты силой заставили их продолжать начатое дело.
Стрельба не прекращалась, штурм велся по всем правилам: лестницы были приставлены к стенам, и пираты с неслыханной отвагой стали карабкаться вверх. На крепостном дворе и внутри замка закипел рукопашный бой.
Губернатор дрался, как лев, то нападая, то отражая натиск противника, то бросаясь вперед, то отступая. Трусов в своих рядах он беспощадно убивал собственной рукой.
Наконец, окруженный со всех сторон врагами, которые не могли скрыть своего восхищения мужеством испанца, он на мгновение опустил шпагу.
Тут подоспел Джон Морган.
– Просишь пощады? – крикнул он.
– Никогда! – ответил испанец. – Лучше погибнуть с честью, как солдат, чем жить трусом.
И он, не колеблясь, смело бросился на Моргана и его соратников. Но бой был неравен: сотня шпаг устремилась против него, и вскоре он упал, обливаясь кровью.
Торжество было полным; овладев городом, пираты занялись грабежом. Морган и Хуан Дарьен выбрали для своего ночлега большой дом, и еще не успел рассеяться пороховой дым, как они уже спокойно сидели за столом и ужинали.
День клонился к вечеру, а осада началась на рассвете. Какой роковой поворот в судьбе этого несчастного города всего за двенадцать часов времени!
X. ДОБРОМ ЗА ЗЛО
Город являл страшное зрелище: темные улицы, разбитые в щепы двери домов, обломки домашней утвари, там и тут кучки пьяных пиратов и их приспешников-отщепенцев из села, горланящих непристойные песни и обнимающих молодых девушек из знатнейших семейств города, а рядом, в лужах крови, трупы их отцов и братьев.
Леденящая сердце картина кровавой вакханалии.
Несколько пиратов подошли к просторному обезлюдевшему дому, они волокли за собой захваченных в плен женщин, среди них были и молодые монахини, случайно уцелевшие во время осады крепости.
Пираты прихватили с собой из церкви толстые восковые свечи.
– Здесь можно недурно устроиться на ночь, не так ли? – предложил один из пиратов.
– Да, да, пошли в дом! – подхватили остальные.
– Нашим милашкам больше невмочь разгуливать по городу, они устали.
– Мы проведем эту ночь по-царски, что ты на это скажешь, крошка? – добавил другой, обращаясь к молодой девушке, которую он силком тащил за собой.
Бедняжка не ответила ни слова; орава заполнила дом и принялась шарить по углам и закоулкам.
Это было обширное, богато убранное жилище. Во всех покоях замелькали огни зажженных свечей; кто искал добычи, а кто – места, где поудобнее расположиться на ночь.
Один из пиратов спустился в подвал и вскоре снова появился, волоча за собой женщину и сзывая товарищей; они вмиг откликнулись и окружили новую жертву. То была донья Марина.
– Гляньте, что за красавица! – воскликнул пират. – Кто хочет получить ее?
– Я уже себе выбрал, мне не надо, – ответил один.
– И я нашел! И мне не надо! – раздались голоса.
– А жаль, если на такую красотку не найдется охотника!
– И впрямь жалко!
– Как же быть? Пойдем поищем кого-нибудь из наших ребят…
– Да все уже запаслись.
– А знаешь, что мне пришло в голову?
– Что?
– Поручим нашим девушкам разодеть ее, как королеву, в пух и в прах и подарим завтра нашему адмиралу.
– Превосходная мысль! Ну, а если ему уже приглянулась другая?
– Так завтра он нас поблагодарит за эту.
– Ладно. А пока что куда ее девать?
– Получше спрятать и запереть на всю ночь.
Сопровождаемый Хосе-рыбаком дон Диего отправился на поиски жены и дочери. Он проходил мимо несчастных молодых женщин, оказавшихся во власти победителей, и не узнавал их среди царившей сумятицы.
Весь ужас положения предстал перед ним с потрясающей ясностью: почти ни одной молодой женщине не удалось избегнуть позорной участи; тщетно они рыдали и на коленях молили пощадить их, – пираты были непреклонны.
Только благодаря уважению, которым Хосе-рыбак пользовался среди пиратов, дон Диего мог продолжать свои поиски; однако все его усилия оказались бесплодными.
Спустя три часа, проведенных среди горестных сцен, дон Диего, отчаявшись найти донью Марину, вышел из замка.
Жалкая старуха с раненой рукой сидела на пороге своей лачуги.
– Какой ужас! – воскликнула она, узнав дона Диего. – Господь бог обрушил на нас свой гнев.
Несчастье сближает людей, ломая все сословные перегородки. Дон Диего и нищая старуха чувствовали себя родными в этом водовороте бедствий.
– Сеньора, – обратился к ней дон Диего, – есть ли на свете человек несчастнее меня? Я потерял дочь
