— Не все, капитан, — ответил тот, кому он отдал мешок с деньгами, — вы не сдержали одного обещания.
— Какого?
— Вы не свершили правосудия.
— Правосудия?
— Да, капитан, ведь вы дали слово.
— Я не понимаю вас.
— Неужели этот человек, так долго бывший самым страшным нашим притеснителем, — продолжал испанец, указывая на алькальда, — этот презренный негодяй, который истерзал нас своим лихоимством, который бесстыдно обирал нас и мучил по своей прихоти, неужели вернете вы ему свободу, чтобы после вашего ухода он опять поднял голову и заставил нас искупить жестокими притеснениями те действия, которые совершались здесь сегодня под нажимом вашей военной силы? Разве может это называться справедливостью? Скажите сами, капитан. Мы верим вашему слову, как вы положились на наше. Мы честно исполнили свой долг, теперь ваша очередь исполнить свой.
— Хорошо, — ответил Медвежонок, и в голосе его звучало глубокое чувство, — но он не может умереть таким образом: его надо судить. Вы сами будете судьями.
— Пусть кровь его падет на наши головы.
— Вы твердо решились?
— Твердо, — крикнула толпа.
— Так отвечайте же мне теперь, какие преступления приписываете вы этому человеку?
— Жадность, доведенную до жестокости, продажность и обман.
— Считаете вы его виновным?
— Утверждаем это.
— Какого наказания заслуживает он?
— Смерти! — заревела в один голос распаленная ненавистью и гневом толпа.
— Да будет по-вашему! Этот человек умрет. Молитесь за его душу, чтобы Господь сжалился над нею.
Но взрыв криков, ругательств и проклятий был ответом на эти слова.
Медвежонок сделал знак.
В несколько минут на берегу напротив еще дымящихся развалин сгоревшего дома была воздвигнута виселица.
Несчастный алькальд был схвачен и связан, ему на шею накинули петлю. Но он уже не сознавал, что с ним происходит; полумертвая масса была вздернута на виселицу под восторженные крики всего населения.
По приказанию Медвежонка Железная Голова на груди казненного красовалась табличка с надписью по-испански и по-французски для объяснения грозного смысла смертного приговора:
Когда тело после предсмертных судорог замерло в неподвижности, из которой ему уже не суждено было выйти никогда, предводитель флибустьеров поклонился жителям Гуантанамо и направился к берегу.
Спустя немного времени флибустьеры уже были на фрегате.
Когда судно вышло из гавани, Медвежонок позвал к себе лоцмана.
— Этот край для вас уже небезопасен, — сказал он ему, — следуйте за мной. По окончании нашей экспедиции я высажу вас, где вы пожелаете, и вы будете богаты до скончания своего земного срока. Согласны ли вы на это предложение?
— С одним условием.
— С каким?
— Что вы поможете мне переехать во Францию; в Америке и в Испании моя жизнь в опасности.
— Хорошо, даю вам слово. Служите мне честно и вы не раскаетесь в договоренности, заключенной между нами.
— Я буду предан вам, командир.
Фрегат покрылся парусами, при попутном ветре скоро оставил далеко позади высокие берега острова Куба и направился к Картахене, к которой капитан судна стремился с таким нетерпением.
ГЛАВА VIII. Как беседа двух девушек окончилась рыданиями
Из всех городов Нового Света Картахена — один из удачнейших по своему положению. Вообще говоря, испанцы были наделены редкой сметливостью и верным глазом при выборе местности для закладки городов, основанных ими в своих колониях на берегах Америки. За исключением нескольких незначительных ошибок, почти всегда совершаемых мимоходом, в поисках золота — единственной цели их смелых экспедиций, некогда жалкие селения ныне выросли в цветущие и могущественные города, расположенные на том же самом месте, несмотря на перемены всякого рода, которым они подвергались.
Картахену основал в 1533 году дон Педро Эредья на песчаном островке в проливе, образованном в своем устье рекой Магдаленой. Город имеет одну из прекраснейших и самых безопасных гаваней во всей Америке, и она долгое время служила убежищем галионам, нагруженным богатствами Тихого океана, которые перевозились на мулах через Панамский перешеек, но не были в безопасности в Пуэрто-Бельо, особенно после того как первая Панама была разорена и разграблена Береговыми братьями и вновь отстроена неподалеку, у впадения Рио-Гранде в Карибское море.
Подобно всем испанским городам Старого и Нового Света, вид Картахены мрачен, хотя ее улицы широки, прямы и освежаются бесчисленными фонтанами. Мрачным обликом город обязан длинным, на низких и тяжелых колоннах галереям, словно тюрьмы окаймлявшим с обеих сторон улицы, и высоко вздымающимся террасам, которые заслоняют свет и солнце.
В эпоху, к которой относится наш рассказ, население Картахены достигало тридцати тысяч жителей. Город и порт защищали пять фортов, самый мощный из которых, Бока-Чика, был вооружен шестьюдесятью орудиями.
Испанский гарнизон состоял из пяти тысяч двухсот старых и опытных солдат под командой бригадира — чин, соответствующий новейшему бригадному генералу. В случае необходимости можно было за несколько часов присоединить к этому войску три тысячи пятьсот человек милиции, хорошо вооруженной и действительно храброй, потому что эти люди на самом деле до конца отстаивали бы родные пепелища.
Этот-то сильно укрепленный город, расположенный так выгодно, и задумал взять Медвежонок Железная Голова, имея всего один фрегат с экипажем в семьсот двадцать три человека.
Правда, эти люди составляли цвет флибустьерства, а капитан Железная Голова утверждал, будто то, на что положит глаз флибустьер, принадлежит ему, стоит ему только захотеть. И сам он всегда доказывал это на деле.
Но еще никто из флибустьерских вожаков не предпринимал такой отчаянно смелой экспедиции, особенно с такими слабыми силами.
Пользуясь теперь свободой, всегда признававшейся за романистами, перелетать на крыльях фантазии куда им пожелается и в несколько взмахов не крыльями, но пером переноситься через громадные пространства, мы оставим «Задорный» и его храбрый экипаж в Антильском море после смелого нападения на Гуантанамо и, попросив наших читателей последовать за нами, одним прыжком перемахнем в Турбако.
Это прелестная деревушка с населением в семь или восемь сотен душ, построенная на зеленом склоне холма в нескольких лье от Картахены и прилепившаяся к величественному, почти непроницаемому лесу, дальние окраины которого примыкают к самому берегу реки Магдалены.
Для богатых городских жителей и прибывших из метрополии испанцев, еще не освоившихся с
