падал на широкую тахту и укрывал ее до пола. На тахте валялись плюшевые игрушки, вагончики электрической дороги и детали конструктора.
Ашотик аккуратно убрал с тахты мохнатого тигренка.
– Садись, пожалуйста… Тебя как зовут?
– Лесь…
– Лесь… – Он смотрел опять очень серьезно. – Это такое здешнее имя, да?
– Да, – чуть улыбнулся Лесь.
– А меня Ашот.
– Я уже понял, – кивнул Лесь. И подумал, что «Ашотик» подходит все-таки больше.
– А ты в самом деле пришел играть?
– Если хочешь, – неловко сказал Лесь.
– Давай наладим железную дорогу! – Ашотик начал умело раскладывать на паркете игрушечные рельсы.
Лесь неуверенно сел рядом с ним на корточки, стал помогать. Они перепутались руками, и Ашотик вдруг взглянул грустно и понятливо:
– Нет, ты не играть пришел. Ты по делу, да?
Лесь не решился признаться сразу. Сказал уклончиво:
– Послушай, а что за объявление, про которое ты говорил?
Ашотик вскочил:
– Это вот! Такое… – Схватил со стола, протянул бумажку.
На машинке, под копирку, было напечатано: «Отдаются в хорошие руки котята. Месячного возраста, серые, пушистые. Бесплатно. Пожалуйста, приходите по адресу: улица Казачья, дом 1, квартира 33. В любое время».
– Я сейчас! – Ашотик выбежал из комнаты и тут же вернулся, удерживая в охапке четырех котят. И правда пушистых, серо-полосатых, дергающих лапами и хвостами. Следом торопливо пришла худая кошка, тоже серая. Сразу видно, мама.
Ашотик выпустил котят перед Лесем. Двое тут же сцепились в дурашливой борьбе, один заскакал вокруг матери, а четвертого Лесь успел ухватить. Тот куснул его за палец, а потом разнеженно заурчал – когда Лесь посадил его на грудь и стал чесать за ухом.
– Какой хороший, – заулыбался Лесь.
– Тебе нравится? Бери, пожалуйста!
– Некуда. – Лесь вздохнул. – У нас уже есть кот. Пожилой. Его зовут Шкипер. Раньше он с дядей Симой на яхте ходил.
Ашотик опять вскинул коричневые глаза:
– А дядя Сима – это кто?
Лесь запнулся лишь на секунду.
– Это… мамин муж. Как отец мне, хотя и не родной. Он хороший… И Шкипер хороший. Даже морские команды понимает.
Ашотик задумчиво кивнул. Лесь протянул ему урчащего котенка. Ашотик взял, свел темные брови, сказал вполголоса:
– Может быть, и хорошо, что никто за ними не приходит. Пусть еще побудут с мамой. А то ведь грустно расставаться…
– Да, – согласился Лесь. И ощутил какое-то беспокойство.
Ашотик спросил:
– Скажи, пожалуйста, ты по важному делу пришел?
– Да… – выдохнул Лесь.
Ашотик был, конечно, невелик, но серьезность его давала надежду на понимание. К тому же и сам Лесь был не больше, когда начал делать свои открытия.
Ашотик вежливо и выжидательно молчал.
– Послушай, у вас в квартире есть окна в сторону моря?
– Конечно, есть! На кухне есть, где бабушка. Пойдем, пожалуйста, я покажу.
Лесь немного стеснялся бабушки, но Ашотик за руку решительно повел его на кухню. Дверь ее оказалась точно против двери в комнату Ашотика, и это была великая удача. А то ведь могло случиться, что кухонное окно не просматривалось бы из комнаты, и тогда какой от него прок. Но сейчас Лесь, оглянувшись, увидел через две распахнутые двери и оконные стекла склон холма и белые домики Французской слободки, а впереди в раскрытом окошке кухни – Казачий мыс и решетчатую башенку с зелеными искрами на маячном фонаре. И широкую синеву, на которой, как белые ростки, проклевывались яхтенные паруса…
– Ах, пришли уже! – Бабушка Ашотика опять взмахнула костлявыми руками. – Скоро будут пирожки, поиграйте еще немного. – Она суетилась у плиты, от которой несло вкусным жаром.
– Бабушка, мальчика зовут Лесь, – сообщил Ашотик.
– Ай как хорошо! Спасибо тебе, Лесь!
Лесь не понял, за что спасибо, и за свитер потянул Ашотика назад. Бабушка окликнула:
– Лесь, дорогой, подожди, пожалуйста… А ты, Ашотик, иди, мальчик сейчас придет.
Лесь задержался – с новой непонятной тревогой.
– Лесь, ты хороший мальчик, – жарко зашептала бабушка. – Играй с Ашотиком. Только не спрашивай его про маму и папу, а то он опять начнет плакать…
Лесь насупился и быстро кивнул, догадавшись о беде, живущей в этом доме.
– Мама погибла в землетрясении, когда Ашотик маленький был. Папу убили весной, когда он ушел добровольцем на границу. В Ереване у Ашотика осталась только старшая сестра, мы забрали его сюда. Я здесь давно живу, я даже не родная его бабушка, а двоюродная, но мы его очень любим. Только он все время невеселый. Другие дети забывают горе, а он такой мальчик… ну, просто обо всем помнящий мальчик…
Лесь опять кивнул – со смущением незваного гостя, оказавшегося в доме, где большая печаль. Но бабушка, глянув на дверь, заговорила снова:
– Хорошо, что пришел. И еще приходи. Может быть, Ашотик станет веселее. Не бросай его… Ну, иди, играй…
В комнате Ашотик глянул пристально:
– О чем бабушка тебя спрашивала?
– Сколько мне лет, – нашелся Лесь. – В каком классе учусь и где живу… А живу я вон там! Смотри!
Французская слободка отсюда, из окна, смотрелась, как декорация к спектаклю «Приморская сказка» в местном Театре юного зрителя.
– Видишь, посреди склона два больших тополя?… Не там, а правее, недалеко от лестницы. А рядом с левым тополем – мой дом. Ну, такой, с пристройками и выступами…
– Вижу… А скажи, пожалуйста, зачем тебе наше окно?
– Вот я и объясняю! Раньше из моего дома был виден берег и маяк. И мне… понимаешь, для меня это было очень важно. А теперь ваш дом заслоняет и бухту, и мыс…
Ашотик сказал по-взрослому:
– Это досадно. Только тут уж ничего не поделаешь.
– Поделаешь! Если ты поможешь.
Он был умница, Ашотик. Догадался с полуслова!
– Знаю! Надо открывать почаще двери и окна!
– Часто можно и не открывать! Но один раз надо обязательно! Двадцать первого сентября, когда закат. Это день осеннего равноденствия. Солнце тогда заходит точно на западе. Из моего окна это знаешь как было видно! Будто оно прячется за горизонт и за фонарь маяка. Я каждый год на это смотрю…
– Я понимаю. Такая примета, да?
– Ну… в общем, да, примета. – Лесю нечего было скрывать от Ашотика. – Я в этот день должен попрощаться с летним солнцем и загадать, чтобы новое лето пришло скорее… Но это не только примета. У
