– Когда же ты научился? – скептически спросил Борис. – У себя дома, что ли?
– У себя дома.
Борис огляделся. Искать долго ему не пришлось. В лесу хватало всякого мусора. Борис поднял обрывок бумаги с крупными буквами.
– Читай, если такой грамотный.
– 'Не засоряйте лес! Он ваш др...' – прочел Феликс. – Боря, что такое 'др...'?
– Друг, наверное, – догадался Борис и вдруг заметил, что Феликс держит текст вверх ногами. – Не так, – сказал он и повернул обрывок. – Вот как надо.
– Нет, не так, – возразил Феликс и вернул обрывку прежнее положение.
– Не воображай, что ты такой фокусник, – сказал Борис. – Крупные буквы и я могу читать вверх ногами. Ты вот это прочитай.
И снова далеко ходить не пришлось. Отбросив обрывок плаката, Борис тут же подобрал кусок газеты.
– Читай.
– Не засоряйте лес! Он ваш др... – сказал Феликс.
– Это ты уже прочитал, читай вот это.
– Я не читаю, а говорю, – сказал Феликс, показывая на обрывок, брошенный Борисом. – Лес наш др.., а ты его засоряешь.
Борису показалось, что при этих словах Феликс едва заметно улыбнулся. Может быть, он соображает лучше, чем это кажется? Хотя нет, просто мальчишка еще совсем темный и все понимает буквально.
– Я тебе говорю – читай.
Феликс повернул текст вверх ногами и быстро прочел:
– '...ершение нужно помнить: каждой брига... дует хорошо подготовиться... левым работам. Учитывая опыт прош...'
– Хватит, – прервал Борис. Он взял из рук Феликса обрывок, повернул его нормально и пробежал глазами. Все было верно. – Кто же тебя так читать научил?
– Меня никто не учил, – сказал Феликс. – Я всегда умел читать. У себя дома, в лаборатории, я прочитал газету пять раз. Не смог прочитать только одну букву: там была дырка.
Борис постарался вспомнить. Да, газета, которой было завешено подвальное окно, висела вверх ногами: заголовок крупными буквами просвечивал внизу.
– Лучше бы ты совсем не умел читать, – вздохнул Борис. – Нет у меня времени тебя переучивать. Мы уже скоро придем.
На этот раз Борис не швырнул обрывок бумаги на дорогу. Стараясь сделать это незаметно для Феликса, он скатал обрывок в кулаке и сунул в карман. Ему легче было поступить так, чем снова объясняться с мальчишкой.
– Теперь слушай дальше, – сказал Борис. – В лагере будут девочки...
День 6-й и 7-й
Учиться трудно, но и учить нелегко...
Начальник лагеря не забыл слова, данного Алексей Палычу. Он сам проследил, чтобы Бориса и Феликса поселили в одной комнате. Их кровати стояли рядом.
– Нравится? – спросил он ребят.
– Здесь очень хорошо, – сказал Феликс, вспомнив наставления Бориса.
Начальник удовлетворенно хмыкнул.
– Для вас старались, – сказал он. – Чем намерены заниматься у нас? Вы ведь оба без направления от спортшколы.
– Бегать, играть и бездельничать, – откровенно сказал Феликс.
Начальник засмеялся:
– Бегать – сколько угодно. Специализации по спортиграм у нас нет, но играть будете. А вот бездельничать мы вам не дадим. Бездельников мы не держим.
– А Палыч говорил... – начал было Феликс, но тут же замолк: был у него с Борисом такой уговор – молчать, если Борис наступит ему на ногу.
– Какой Апалыч? – спросил начальник.
– Алексей Палыч, – поспешил вмешаться Борис, пока Феликс еще чего-нибудь не сморозил. – Его в школе так зовут: Апалыч значит Алексей Палыч.
– Мы его так не звали, – сказал начальник. – Впрочем, времена меняются. Давайте устраивайтесь – и на медосмотр.
Начальник ушел. Борис убрал пятку от ступни Феликса.
– Ты про Палыча забудь!
– Я не могу про него забыть.
– Тогда хоть молчи, про чего не спрашивают. Сейчас пойдем на медосмотр. Там отвечай только на вопросы, как я тебе говорил. Если ничего не спрашивают, молчи. Пускай лучше думают, что ты тупарь. Такие у нас попадаются.
В спальне начали появляться другие ребята. Феликс смотрел на них с восторгом. Они были такие же, как он. У некоторых были даже похожие костюмы. Знакомых Борису ребят пока не было, и нельзя сказать, чтобы он об этом жалел.
Возле медицинского пункта толпились девочки. Борис показал их Феликсу издали.
– Вон девочки стоят, про которых я тебе говорил.
– Я помню, – сказал Феликс, внимательно вглядываясь в девичью очередь. – Девочка – это 'она'. Но они совсем не похожи на Ефросинью Дмитриевну.
– Какую еще Ефросинью Дмитриевну?
– Которая приходила вечером. Палыч сказал, что она тоже 'она'. Но она не такая, как они.
– Когда она приходила?
Феликс повторил все, что уже говорил Алексею Палычу. Борис присвистнул.
– Вовремя мы оттуда смылись!
– Смылись?
– Ушли, – пояснил Борис. – Это приходила наша уборщица. Она не девочка, она старушка. Как бы тебе объяснить? Старушка – это такая девочка, которая уже старая.
– Понятно, – сказал Феликс. – Значит, девочка – это молодая старушка?
– Девочка – это девочка, – простонал Борис. – А старушка – просто старушка. Просто – они обе женщины. Она – это женский род. Девочка потом станет старушкой, а старушка никогда уже девочкой не станет.
– Почему? – спросил Феликс. – Она не хочет?
– Если и хочет, то не может.
– Теперь понятно, – сказал Феликс.
Борис с подозрением покосился на Феликса.
– Может, тебе вообще все понятно? Может, ты мне просто нервы треплешь?
– Может, и треплю, – сказал Феликс.
– Что?! – с угрозой произнес Борис.
– Может, и треплю, – повторил Феликс, – а может, и нет. Я ведь сам не знаю.
– А откуда ты знаешь, что такое 'трепать нервы'?
– А я и не знаю, – ответил Феликс. – Ведь я тебе только что об этом сказал.
Борис молча рассматривал Феликса. Ведь должно Сыть хоть как-то заметно, если человек врет. Но глаза Феликса ясны и прозрачны, как и в первую минуту его пребывания на Земле. Глаза большого доверчивого младенца.
С такими глазами врать невозможно.
