нельзя гладить и брать на руки. На ладонях сразу появлялись волдыри, а настроение мгновенно уходило в минус. Когти же Депресняка оставляли следы даже на железе и камне.
Зато потерять кота оказалось просто невозможно. Депресняк прекрасно ориентировался в пространстве, включая и пятое измерение. Несколько раз он надолго пропадал, но после находил ее где угодно – в самых невероятных местах. Дафна была уверена, что он почуял бы ее даже на Луне.
Утром, когда все началось, Дафна – она же просто Даф – она же просто Да… в общем, как ее ни назови… без особой цели бродила по Эдемскому саду. Белые облака, солнце, благоухающие розы, ливанские кедры, арки, обвитые виноградом… Все это было привычно и, как все привычное, навевало тоску. Даф пришла в голову кощунственная мысль, что в Эдемском саду, мягко говоря, скучновато.
Даф подошла к пруду, в котором плескалось несколько русалок (три русалки зазывно хохотали, а одна неэстетично ела сырую рыбу), и, склонившись к воде, посмотрела на свое отражение. Вздернутый нос, длинные волосы, собранные в два длиннейших светлых, торчащих под немыслимыми углами хвоста (всего лишь магическая укладка III степени экстремальности, действующая не более семидесяти лет после наложения заклятия), пухлые губы и общее скучающее выражение лица.
«Вурдалака бы сюда! Или хотя бы парочку жутких призраков, бряцающих цепями! Это добавило бы перчику в этот сладкий сироп!» – подумала Даф и с досадой бросила в хохочущих русалок сосновой шишкой.
Это была не самая удачная идея, потому что русалки немедленно ответили Даф залпами глины со дна и гниющих водорослей, а та, что ела рыбу, очень удачно запустила в нее недоеденной головой. Депресняк попытался спикировать сверху на одну из русалок и вцепиться ей в волосы, но русалка очень ловко ухватила его за хвост с зазубриной и окунула в пруд. На берег Депресняк вылез жалким и очень не в духе.
Даф пришлось срочно спасаться за куст самшита. Уже за кустом, благоухающим нагретой смолой, она сообразила, что элементарно могла применить магическую защиту – скажем, поставить силовой кокон, – и тогда русалки могли забрасывать ее хоть до полного осушения пруда. Даже если бы на ее месте вырос курган из водорослей – Даф не было бы от этого ни тепло ни холодно. В конце концов, она была одним из стражей, а русалки всего лишь нежитью. Но, увы, все хорошие мысли всегда приходят с опозданием. И чем лучше эти мысли – тем больше опоздание.
Даф издали швырнула в русалок еще дюжину шишек, сняла с бронзовых крыльев прилипшие водоросли и, восстановив душевное равновесие, продолжила прогулку по Эдемскому саду. Мокрый Депресняк поплелся за ней следом.
Утро у Даф не задалось. В этом она убедилась, когда на поляне наткнулась на свою прежнюю учительницу по музомагии Эльзу Керкинитиду Флору Цахес, по прозвищу Шмыгалка. Шмыгалка была в ампирном платье, вошедшем в моду в эпоху наполеоновских войн. До Эдемского сада мода докатывалась обычно с вековым опозданием. Эльза Флора Цахес притормаживала еще на век, что тоже мало кого смущало. Шмыгалку окружали ученики, а она, подпрыгивая по своему обыкновению и то и дело проводя внешней частью ладони по носу (за эту привычку ее и прозвали Шмыгалкой), обучала их играть на флейте. В основном ученики Шмыгалки были совсем еще малявки, которым едва исполнилось по семь-восемь тысяч лет.
– Фдети мои, флейта… э-э… как вы очень очаровательно знаете… есть очень основной магический фюструмент. Страж света без флейты так же невозможен, как страж тьмы без меча и дарха. Не расставайтесь со своими флейтами ни фнем, ни фёчью. Музыка ваших очень замечательных флейт может творить чудеса. Астролябий, фдруг мой, будьте очень любезны, продемонстрируйте нам маголодию трансформации, которую мы прохядили вчера! – восторженно повизгивала Шмыгалка.
Вперед выдвинулся лобастенький карапуз с флейтой. В его маленьких глазках светилось образовательное рвение. Даже Даф, знавшая толк в отличниках, поежилась.
– Чего превращать? – спросил он деловито.
Шмыгалка пошарила взглядом по поляне и, разумеется, нашарила Даф, которая не успела шагнуть в заросли. Шмыгалка даже подпрыгнула – не то от радости, не то от предвкушения, что Даф наконец попала ей в лапки.
Разумеется, Эльза Керкинитида Флора Цахес узнала ту, которая доводила ее четыре долгих века, пока она обучала Дафну игре на флейте. Даф была неплохой ученицей, но только больно уж самостоятельной. Вместо обычных маголодий она больше любила играть сочинения лопухоидных композиторов. С этим Шмыгалка никак не могла смириться и при всяком подходящем случае ударяла кувалдой своего учительского авторитета по самолюбию ученицы.
– Превратить… что же превратить! – бормотала Шмыгалка, скользя взглядом по траве. – АГА!..
«Уж не меня ли она сейчас попросит трансформировать?» – забеспокоилась Даф, ища глазами собственную флейту, висевшую на поясе в особом футляре, слегка смахивающем на ножны из мягкого бархата.
Однако Шмыгалка повела себя мудрее. Она сделала вид, что не обратила внимания на Дафну. Во всяком случае, до поры до времени. Даф оказалась в сложном положении: уйти сейчас, когда взгляд Шмыгалки уже остановился на ней, было бы неприлично. Тем более что Шмыгалка со своими учениками стояла прямо на тропинке. Нырять же ни с того ни с сего в колючие заросли было бы довольно странно.
– Астролябий! Видите эту очень замечятельную шишку? Будьте фюбезны, прявратите ее в лягушку, – громко сказала Шмыгалка.
Отличник задумался, складывая в голове маголодию. Затем он поднес флейту к губам и заиграл. Его толстые щеки вдохновенно раздувались. Через несколько секунд шишка зашевелилась, потом подпрыгнула, а спустя минуту выпустила зеленые лапы. Астролябий, очень довольный собой, опустил флейту и вопросительно оглянулся на Шмыгалку.
– Ну как? – спросил он.
– Астролябий! Вы подарили мне фряндиозное разочарование в ваших скромных способностях! Это не лягушка! – укоризненно произнесла Шмыгалка.
– Как не лягушка? – запротестовал отличник.
– Нет, Астролябий, не лягушка! Это очень бяняльная д-жяба! Фтыдитесь, Астролябий! Мастерство состоит именно в овладении нюансами. Нюанс – это то, что правит миром, – сказала Эльза Керкинитида Флора Цахес.
Она поднесла к губам свою старинную, редкой формы деревянную флейту и одной короткой плавной трелью завершила превращение. «Д-жяба», ставшая лягушкой, благополучно уквакала в сторону пруда.
– Однако, Астролябий, вы не фядинственный, кто меня огорчает! – продолжала Шмыгалка. Она эффектно повернулась и оказалась лицом к лицу с подошедшей Даф. – Знакомьтесь, фдети! Это Дафна, моя самая одаренная ученица! Когда-то я очень неосторожно попросила ее повторить несложную маголодию и разбить фстакан, уже, кстати, треснутый. Всего-навсего стакан. Требовалась только короткая трель! И что вы думаете? От ее маголодии разбились все семь фрустальных сфер Эдема! А фстаканом я пользуюсь и фейчас.
По меньшей мере двадцать пар глаз уставились на Даф. Ей ничего не оставалось, как с неискренней улыбкой помахать всем ручкой. Не объяснять же этим малюткам, что тогда она была не в духе и, вместо того чтобы подумать в нужный момент о стакане, сотворила – помимо своей воли – совсем другой мыслеобраз? Сработал закон подлости – самый надежный и непреложный из всех законов мироздания. Она все время боялась кокнуть эти сферы и именно поэтому кокнула их в неподходящий момент. Кажется, у греков случилась та же история, когда они пытались забыть о безумном Герострате.
К Даф тогда отнеслись довольно снисходительно – даже не особенно ругали, хотя ущерб был немалый. В конце концов, глупость – самый простительный из всех пороков, ибо не имеет налета злонамеренности. Пожалуй, Шмыгалке тогда перепало даже больше Даф. Вот тогда-то Шмыгалка, решившая, что Даф устроила весь этот цирк намеренно, и затаила добро. Затаивать зло стражу света не полагалось по служебному положению.
Двадцать юных дарований продолжали не без ехидства созерцать Даф. Она по себе знала: ничто не
