'Тело', постанывая, поднялось на ноги. Харальд, как разумный человек, меч показал. Но ударил кулаком, с левой. Крови, и верно, не было. Как и претензий за нее.
На деле норманн переаккуратничал. Знал бы, что к крови от удара в Камбрии отношение совсем не то, что в Норвегии — непременно ударил бы именно мечом. Плашмя. Чтоб рожу в кровь… Но побоялся нарушить местный обычай. А на родине за такое бы убил. И был бы вправе — хульное слово хуже пущенной крови. Но для избежания кровной мести убил бы на поединке. Хольмганг. И уж никак не половинил бы злоязычного на месте.
Между тем «тело» потрогало набухающую шишку, и поплелось к стойке. С Кейром разбираться. Тот, впрочем, бухнул на прилавок кружку угольного.
— А не хами, — сказал, — у нас не принято. Нион Вахан при Немайн состоит, а значит, — не удержался, блеснул новым словом, — иллюстрия. Самое малое. А ты её этак. Вот и получил…
— Неженки городские, — пробурчал побитый, — чуть что — в морду. Я ведь, правда, только поговорить хотел. Обиду высказать. А теперь на совете придётся.
— И что у тебя за обида?
— Да та же, что у короля.
— Девка, что ли, замуж не идёт?
— Ну. Хочет главной быть в семье, и точка. А всё Немайн! Как ткачи городские стали пряжу и ткань для римлян скупать, так бабы все, кто помастеровитее, на них работать стали. И ни пледа нового, ни штанов, ни рубахи. Разве из того, что в городе не приняли. Чего похуже, в общем. А сами на серебряные монетки смотрят-любуются, не на парней…
Кейр хмыкнул. Значит, скоро невесты за женихами потянутся в Кер-Мирддин. И городским девицам придётся потруднее. Но уж никак не жёниным сестрёнкам!
Пирр ничего этого не заметил. Спина его отказалась воспринимать происходящее. Да он ноги переставлял только от страха! На его глазах один варвар хладнокровно убил другого, имевшего несчастье вступиться за опального патриарха. В таких условиях он не умел предаваться размышлениям. Потом, потом — особенно когда он ближе познакомился с Луковкой — он придумает тысячу решений, одно другого изящнее, каждое из которых оставило бы решительную, но неспособную к размышлению девушку в дураках, и спасло его репутацию в глазах тайного агента, а значит, и патрикия Григория. Лучшей из теней несбывшегося станет идея отдать Луковке кусочек воска. Мол, помял пальцами. Взяла бы… И стала бы посмешищем. Правда, Луковка бы взяла, а не Нион Вахан времён тех скорбных мечтаний.
Сейчас же он бездумно торопился к дверям разведчика-торговца. Заперто!
Охрана у Эмилия была. Он её сам отослал, для пущей секретности. А дверь отворил. Мало ли, хозяин выкроил-таки время для переговоров. С утра только бросил коротко, мол, беспокоиться нечего, клан слово держит, а подробности завтра. Один день погоды не сделает. Будь дромон менее повреждён, Эмилий — центенарий даже мысленно себя так называл, личина-то на годы — велел бы кораблю отправляться в обратный путь, нести известия силясь обогнать сезон штормов. А сейчас немореходный корабль и при спокойном море неминуемо должен был отправиться на дно. Да, если плавания в океане, станут регулярными, придётся корабелам ломать головы, мореходный корабль изобретать.
Но искалеченный корабль не может сразу выйти в море — а навигация уже завершена. Так что дромону придётся зимовать в Камбрии. Существенные расходы — на Средиземном он бы полдесятка торговых рейсов сделать успел, и вполне окупил содержание. Ну да расходы — это не главное. Главное — доставить информацию. Только как? Гонца через саксонское побережье? Оно закроется нескоро, да и капитан, желающий рискнуть за деньги и пересечь узкий пролив всегда найдется. Уж один день доброй погоды в любом месяце может случиться…
Вот мыслил о нужном завтра — а получил Нион Вахан сегодня… Полуженщина-полуребёнок, та, что неотложно сидит при предполагаемой августе. Совсем не выглядит ни глупой, ни несерьёзной. Скорее — слишком сфокусированной.
— Верни им слепок, Эмилий…
На Пирра было неприятно смотреть. Нет, это не тайный агент. И даже не понимающий любитель…
— Чем могу служить? — разведчик-купец слегка поклонился.
— Отдай.
Требовательно протянутая ладонь. Потянуть бы время… Косой взгляд на песочные часы. Скорее почти, чем уже. Если форму вынимать сейчас, слишком мягкий слепок деформируется достаточно, что нельзя будет сказать, служил ли формой для гипсовой копии оригинал или искусная подделка. И ведь совсем чуть не хватило!
Эмилий мысленно попросил прощения у Господа за ложь и ахинею, которую сейчас начнёт нести. Ведь исключительно ради царства христиан, единственного в мире, идёт он на обман… И ради малой толики песка что не просыпалась еще в нижнюю колбу песочных часов.
— Что отдать? — два месяца на корабле не дали Эмилию совершенного знания валлийского. Но он запомнил немало слов. Простых.
— Знаешь. Отдай, — уже по-валлийски.
— А ты кто, чтобы требовать?
— Я — это она, — провозгласила не по росту одетая девица, — На мне её одежды. Потому — отдай. Или возьму сама.
Нион было больно. Чужеземец не понимал. И очевидно, очевидно не желал ничего дурного. В нём виделось любопытство, желание награды, желание врать и тянуть время — но злобы и намерения причинять вред не было. В первом, в христианском друиде, была какая-то неприятная радость… Но он не соглашался отдать то, что украл.
Вот так. Расслабился патриарх. А тут хоть плохонькая, но контрразведывательная служба. А статус этой девочки… Августа применила незаметную постороннему глазу, но высокую регалию. Вспомнил имя. Патриарх называл. Нион. И тогда Эмилий решился. Уж больно заманчивый кусок уплывал из-под носа.
— Светлейшая Нион, прости, но — ты служишь императрице или самозванке? Если императрице, то…
— Не понимаю. Отдай. Быстро.
— Я отдам. Но объясню. Зачем взял. Хорошо?
Эмилий достал гипсовую форму со слепком.
— Возми. Могу ли я просить тебя взять вместе? Мне не нужен сам… — он ткнул пальцем, — воск.
— Тебе нужна печать. Ты хочешь печать как у Неметоны? Нельзя, — она вынула слепок из формы. Гипс ещё не застыл. Хотя — если бы и застыл, какая разница? Мгновение спустя форма хрустнула под пяткой, — Подобий — нельзя.
— Я не хочу… Подобий, — простые слова. Как их не хватает, — Я хочу знать, то ли…
Обвёл указательным пальцем левой руки вокруг среднего правой.
— Отдал. Хорошо. Остальное потом. Когда Неметона будет здорова. Харальд, пошли.
Эмилий подождал, пока стихнут шаги. Потом повернулся к Пирру.
— Экзарх Григорий велел оказывать тебе помощь. Если что-то будет нужно — только скажи. Но, ради всего святого, больше не пытайся помогать мне.
Пирр молчал. Игра чужими костями не удалась. Что ж, давно он не совершал таких ошибок. Можно надеяться, что и повторит не скоро. Итак, сменим кости на свои? Например, можно снова навестить друидов…
Дэффид явился домой только к вечеру. Дел было невпроворот. Но — от первых же вестей настроение стало хорошее. Дочь будет жить. Останется здоровой и красивой. И король ни в чём не виноват. И клан принял нужное решение… От прошлых беспокойств осталась маленькая червоточинка. На фоне зиявшей с утра пропасти. Младшей дочери — болеть и мучиться неизвестно сколько. А вместе с ней — и всей семье. А клан… Клан не понял Дэффида. Не захотел. Но уболтать старейшин удалось.
— сида стоит многих воинов. Наше влияние на Совете возрастёт.
И весь сказ, на разные голоса. Вождь клана, казначей, начальник над ополчением, все трое легатов.
