некрашеными опускающимися решетками. Один ларек недавно сожгли – в пестром ряду мрачно, как дыра в зубе, чернел провал.
Обычное дело.
Если мне повезет, сказал себе Шурик, где-то здесь, в одной из этих клеток должен сидеть Симон.
Вообще-то Симона звали Семеном, но он терпеть не мог свое имя. Дружки тоже звали его Симон. Один только Шурик пользовался королевским правом говорить в лицо Симону – Семен. Ни у кого другого такое бы не прошло, но Шурик дважды вытаскивали Симона-Семена из неприятных историй, в которые тот попадал вовсе не по глупости и не по природной доброте, так что Симону приходилось терпеть приятельскую фамильярность Шурика.
Шурик неторопливо прошелся вдоль ларьков, не забывая оглядываться на дверь, надежно прикрытую за ним синеглазой техничкой.
Семена он нашел в пятом ларьке от края.
– Пива? – без суеты спросил Семен, узнав Шурика. – У меня холодное. Прямо из холодильника. Рекомендую.
– Ага, жарко, – согласился Шурик. – Дай банку датского.
Семен покрутил коротко стриженной головой, толстые губы сложились в подобие улыбки, но узкие глаза смотрели настороженно:
– Да брось ты – датского! Тоже – король! Возьми нормального, жигулевского. В банках одни консерванты.
– На консервантах дольше живут.
– Коровы, – кивнул умный Семен и небрежно отодвинул брошенные на прилавок бумажки. – Пей. Угощаю.
– Да уж не надо. Угощай приятелей.
– Как хочешь, – Семен столь же небрежно смел бумажки ладонью в ящик. – Я не откажусь, не миллионер, мне каждый рубль пригодится. – И посмотрел на Шурика: – Ты ведь кормить меня не будешь.
– Вот уж это точно! У меня есть только один способ тебя прокормить – посадить в камеру.
– Знаю, – недружелюбно буркнул Семен. – Только у меня чисто. Я сам не люблю бандитов.
– Не платят?
– Ну, почему? Они ж тоже понимают, – уклончиво ответил Семен. – Правда, всякое бывает. Бандиты ведь тоже разные. Не понравится, скажем, жвачка или мультивитамин не пукнет при вскрытии, сразу в обиду. Вчера один такой обидчивый полчаса уламывал кореша: дай вот Вовочка ему гранату, дай и все! Даже слово пожалуйста произносил. Я, говорит, Вовочка, быстро. Я, говорит, только суну гранату вон в тот ларек, и отбегу. Что-то не понравилось ему в том ларьке. Слава богу, Вовочка умный оказался, не дал гранату.
– Вообще-то, – сказал Семен задумчиво, – без этих придурков даже как-то скучно. Когда долго не приходят, начинаешь нервничать, ждать неприятностей. А придут, чувствуешь – все правильно, все нормалёк. Сперва сделаешь вид будто и не признал, потом всплеснешь руками – где ж, мол, были так долго?
– И как выкручиваешься?
– Ну как… – ухмыльнулся Семен. – Слово шепнешь, фотку покажешь. Так и проносит.
– Какую фотоку?
– Да есть одна у меня. В обнимку стоим. Лопушастый такой паренек, его все бандиты боятся как личной смерти.
– Не любишь, гляжу, клиентов.
– Ты что! – Семен даже обиделся. – Как я без клиентов? Клиент мне друг, даже если он с гранатой. Вот Сашка к власти придет, мы все дерьмо опять в нужники спустим.
– О чем это ты?
– Да так… – Семен нехорошо ухмыльнулся: – Не о клиентах. Клиент мне любой угоден. Даже иностранец. Ты не поверишь, я иностранца, как бабу, всей кожей чувствую. Ну, прямо легкость какая-то в теле при появлении иностранца. Плиз, всегда говорю, херр! Доверительно, с уважением. Они уважение, как никто, чувствуют. И бес, будто бес за язык тянет. Приценились, значит, к бутылке тысяч там в двадцать, а язык сам собой, без моей на то воли, доверительно выговаривает: для вас… только для вас, май херр… твенти, мол… твенти файф… Того и гляди, с испугу добавишь – долларс!
– Хороший ты парень, Семен.
Семен принял слова Шурика всерьез:
– Я знаю.
– Только в скушном месте работаешь.
– Почему в скушном? Две гостиницы рядом, улица проходная, опять же кинотеатр.
– Все равно как бы на отшибе. Слева стена, справа стена. Не каждый к тебе, наверное, заворачивает.
– А я на каждого не рассчитываю. Мне каждый не нужен. Мне нужен тот, который купит. И вовсе тут не глухой угол, просто суеты нет. Зато время есть разобраться с клиентами.
– В чем?
– Ну, как… Один канючит – болен, умираю, беженец, есть нечего. Другой – лекарство необходимо, вот умираю. Стою, присматриваюсь. Если рожа нормальная, если просит не на бронепоезд, не на мировую революцию, кидаю малость… Есть, правда, артисты! – ухмыльнулся Семен. – Например, Я-Не- Алкоголик. Знаешь такого?
– Нет.
– Ну и не надо. С ним смеху не оберешься. Бомж. Все собирается в Вену слетать. Я, говорит, в Вене ни разу не был, а там опера. Я правда, говорит, и в нашей опере ни разу не был, но если уж начинать, то сразу с венской. И объясняет. Он, дескать, все пропил – ковер, занавески, телевизор, холодильник, линолеум с пола, саму квартиру. В принципе, говорит, жену и детей я тоже пропил. Теперь ничего нет, можно слетать в Вену. У меня, говорит, уже пятьдесят баксов есть, еще накоплю немного. И показывает зеленую пятерку, на которой пятерка исправлена на полтинник, а под портретом Линкольна химическим карандашом для достоверности подписано – президент Грант.
Семен восхищенно хмыкнул:
– А ты говоришь! Нормальные клиенты, грех жаловаться. Это менты да пожарники совсем оборзели. Заглядывают в палатку, рожи как у ханов: сертификат качества есть? Еще бы, говорю! – говорю. – На все есть! Самый надежный! – Ну? – не верят, – На все? – и сапогом в мусорное ведро тычут. Я говорю: это ж мусорное ведро! – а они меня вроде как и не слышат, друг с другом переговариваются. Вот, дескать, на мусорное ведро нет у него сертификата, и ценники какие-то странные, и разрешение на торговлю пожухло, выцвело! Понятно, что там к чему. Вот и сунешь что-нибудь. А если ассигнациями, так они любят, чтобы ассигнации были и не совсем новые и не совсем мятые. Правда, если таких нет, то любыми берут, терпят.
Семен вздохнул:
– То же – пожарники. Как зашли, так пошли ныть: и проводка, мол, у тебя хреновая, и счетчик не такой, и выключатели нестандартные. Потом санэпидемстанция. Вон, дескать, развел тараканов! Тараканы у тебя, мол, бразильские! Да ну, говорю, бразильские! Откуда у меня бразильские тараканы? А с товаром, отвечают, завез. Будто я сам завожу товары.
– А ты брось это дело, – спокойно посоветовал Шурик. – Пока не поздно, брось. Ты ведь не дурак, найдешь работенку.
– В инженеры пойти?
– А и инженеры живут.
– На сто пятьдесят-то? Я на завтрак столько съедаю.
– Там, что ли? – кивнул Шурик на неприветливое здание с пристроенным недавно кирпичным крыльцом.
– Почему там? – насторожился Семен.
– Ну как почему? Сашке-то вот сочувствуешь, – он подмигнул Семену, – а это его контора.
– А-а-а… – неуверенно протянул Семен. – То-то я гляжу, ты сам от Неелова вывалился…
– Бываешь там?
– Кто меня пустит?
– Ты же сочувствующий.
– Ну и что? Таких много. А там борцы собираются. Идейные, настоящие. Когда, например, митинг, знаешь, сколько отсюда машин уходит? Туда-сюда! Сюда- туда! Сосчитать не успеешь.
– А это? – спросил Шурик, неторопливо разглядывая спускающуюся с крылечка госпожу С.П.Иванькову. – Это тоже борец? Настоящий, идейный?
– А ты у нее спроси, – посоветовал умный Семен.
– Да уж придется, – сказал, вставая, Шурик. – У тебя, дурака, не сильно наспрашиваешься.
3
В таинственную штаб-квартиру С.П. Иванькова приезжала с некоей сумочкой-корзиночкой на ремешке, а вышла с тугим тючком, скорее всего, с бумагами. Оставив тючок в офисе фирмы «Делон», Иванькова пообедала в Доме актеров.
Там же пообедал и Шурик.
Это оказалось дорогим удовольствием.
За столиком с Иваньковой сидели две молодые женщины и лысый откровенно нервничающий мужчина.
Женщины повергли Шурика в трепет. Он закомплексовал. Да чего ж это ему встречаются сегодня только такие женщины, которые его к себе и на выстрел не подпустят?…
А вот лысого подпустили, ревниво отметил он.
О чем говорили Иванькова, ее приятельницы и неизвестный, Шурик не слышал, мешала музыка, но лысый явно нервничал, в чем-то горячо убеждая Иванькову.
Может, родился таким, меланхолично подумал Шурик.
После обеда Иванькова вернулась в офис.
Закурив, Шурик с тоской представил, как проведет в машине весь вечер и всю ночь, если Иванькова впрямь занимается чем-то таким в офисе… Он, Шурик, тоже мог бы заняться чем-то таким в машине, но ни Иванькова, ни Сима в машину не придут… Сима способна на все, но этого не сделает… Она, наверное, и сейчас валяется на диване…
– К черту! – сказал он вслух. – Работай!
