мастера только наблюдала, хотя и внимательно.
Отсюда следовало, что она была прирожденной демократкой и не хотела приказывать по мелочам, или... или просто не знала, что нужно делать.
Ребятишки работали четко. На них было просто приятно посмотреть. По-деловому и без суеты они расшнуровали рюкзаки, достали спальные мешки, колышки-уголки для растяжек. Появились палатки- душегубки низкие, двухместные; в них можно было только лежать, но зато они занимали мало места.
Лжедмитриевна натягивала свою палатку одна. Расстелила ее на земле, растянула дно на колышках, затем поставила стойки и принялась за растяжки. Получалось у нее вполне прилично. Наверное, тренировалась у себя дома на каком-нибудь полигоне.
Наблюдая за всей этой разумной суетой, Алексей Палыч томился без дела. В походах он не бывал, и сейчас до всего ему приходилось доходить своим умом. Наконец его осенило.
– Очевидно, потребуются дрова? – сказал он в пространство.
Его услышали.
– Очевидно, – отозвался Стасик.
– Сейчас, сейчас, – обрадовался Алексей Палыч. – Боря, идем.
Алексей Палыч и Борис направились к лесу.
– Эй, эй! – крикнули им сзади.
Блеснув на солнце остро заточенным лезвием, топорик ударился о землю совсем рядом.
– А если бы чуть левее? – задумчиво сказал Алексей Палыч.
– Я же говорю – придурки, – отозвался Борис.
– Ну, это ты зря... Ребята хорошие, мне они нравятся.
– У вас все хорошие. А так не бывает. Что в ней хорошего?
Алексей Палыч без труда понял, что речь идет все о той же Мартышке. Конечно, в ней все было отвратительно: и то, что она подошла, и то, что улыбнулась, и что обратно бежала вприпрыжку, и что несла тяжелый рюкзак, в то время когда Борис шел налегке. Даже купальник был у нее мерзкий – совсем новенький, красный в белый горошек.
– Боря, – сказал Алексей Палыч, – в своей неприязни к девочкам ты становишься однообразным. Это не оригинально. Конечно, многие проходят эту стадию... Но пора из нее выходить. Все-таки женщины – половина человечества. Даже, говорят, – лучшая половина.
Одно из достоинств Бориса заключалось в том, что он был человеком практическим. Он сразу увидел, что учителя понесло, что тот замедлил шаги и даже собирался остановиться.
– А дрова? – спросил Борис.
– Что дрова? Ах, дрова... Действительно, нас же ждут.
Они шли по лесу, отыскивая сухие, тонкие сосны. Борис надрубал их топором, Алексей Палыч обламывал. Скоро набралось по два хороших пучка стволов. Взвалив пучки комлями на плечи, друзья поволокли их к месту стоянки.
Тут нет никакой оговорки. Алексей Палыч и его ученик Борис на самом деле были друзьями. Разница в возрасте компенсировалась общим увлечением и общими хлопотами. Увлечение – электроника. Общие хлопоты – с предшественником Лжедмитриевны. Десять дней уверток и риска, обманов и бескорыстия, мелких хищений и благородных поступков скрепили их дружбу, как десять лет. Они стали сообщниками. Возможно предателями нашей планеты, возможно – благодетелями чужой.
Оба они были связаны одной веревочкой, и веревочка тянулась в Большой Космос.
Как бы только не запутаться в этой веревочке.
Возле палаток, выстроившихся по одной линии, уже окопали кострище; две рогульки с перекладиной поддерживали котелок и бидон вместо чайника.
Паренек, бывший караульным у станции, на горсть белого мха положил тонкие веточки, на них – потолще, из принесенных дров.
– У кого спички?
– Елена Дмитна, должны быть у вас.
"Мадам" заглянула в рюкзак, порылась в нем, затем обшарила наружные карманы.
– У меня нет.
– Вы разве не покупали?
– Кажется, я поручала кому-то.
– Кому? – спросил Стасик, грозно оглядывая ребят.
Никто не откликнулся, но все принялись обыскивать свои рюкзаки и карманы. Результат тот же.
– Вы не курите?
– К сожалению... – вздохнул Алексей Палыч.
– А ты?
– Еще не научился, – ответил Борис.
– Ну и зря, – нахмурился Стасик. – Что же делать, Елена Дмитна?
– Решайте, – сказала Лжедмитриевна, уставившись на ребят немигающим взглядом экзаменатора.
Наступило молчание, прерываемое лишь шлепками по лицу и рукам: комары еще не отправились на ночлег и торопились получить свою каплю молодой крови.
– Когда-то огонь добывали трением... – вспомнила вторая девочка.
– Чего об чего тереть?
– Я не знаю.
– Это бессмысленно, – вмешался Алексей Палыч. – Ничего не выйдет. Такие опыты ставились. Получается раз из сотни, да и то не у всех.
– А что смысленно? – спросил Стасик.
Алексей Палыч взглянул на солнце, которое уже собиралось зацепиться за верхушки деревьев.
– Завтра мы могли бы что-нибудь придумать, – Алексей Палыч умышленно сказал "мы", а не "я". – Сегодня солнце уже слишком низко. Можно сложить стеклышки от часов, заполнить их водой и обмазать по краям – получится лупа.
– Как в "Таинственном острове"! – обрадовалась вторая девочка. Я как раз недавно читала.
– "Таинственного острова" я уже не помню, – сказал Алексей Палыч, – но ведь я все-таки физик...
– Вы физик?! – обрадовался Стасик. – Тогда в чем же дело? Расщепите какой-нибудь атом, и порядок. Нам ведь не нужен большой взрыв, нам хотя бы искру.
Ребята повеселели. Кое-кто засмеялся. Не так уж их пугал ужин всухомятку. Просто ночевать в лесу без костра неинтересно. Так можно спать и дома.
– Стоп! – вдохновился Алексей Палыч. – Ты сказал "искра"... А это идея. Искру мы можем добыть. Я думаю, что можем. Нужен напильник, желательно плоский...
Напильник нашелся, но трехгранный.
– Ничего, – сказал Алексей Палыч, – теперь нужен кремень. Я думаю, в ручье можно найти подходящий камень. Боря, ты знаешь, как выглядит кварц, сходи, покажи ребятам.
Двое мальчиков и Борис побежали в ложбину. Лжедмитриевна между тем сидела на том же месте и наблюдала за всем своим немигающим, рыбьим взглядом.
Ребята вернулись с камнями.
Алексей Палыч выбрал один с заостренными краями и желтовато-бурыми вкраплениями кварца.
– Теперь дело за малым, – сказал Алексей Палыч. – Нужен трут кусочек ваты или мягкой веревки. Но он должен быть обожженным...
Вата нашлась в аптечке. Но она была бела, как снега Антарктиды.
– А так не загорится?
– Попробовать можно.
Алексей Палыч приложил кусочек ваты к кремню и несколько раз ударил напильником вскользь по острому краю. Несколько искр соскочили с кремня и утонули в пушистом комочке.
– Ура! – прошептал кто-то из ребят.
Учитель понимал, что сейчас решается судьба не только горячей похлебки. Решалась и их с Борисом
