Ближайшая электричка уходила через пятнадцать минут. Но ведь с вокзала отправлялись поезда трех направлений...
Алексей Палыч в растерянности стоял посреди зала. Толпа обтекала его. Он не обращал внимания ни на случайные толчки, ни на дружескую критику пассажиров, называвших его кто пнем, кто столбом – кому как понравится.
Кто-то потянул его за рукав.
Рядом с ним стоял Борис.
Алексей Палыч почти не удивился: в последнее время много незаконных и тайных дел связывало его с Борисом. Не было ничего странного в том, что сообщник оказался рядом.
– Я тебе сказал оставаться дома, – молвил Алексей Палыч, больше для порядка.
– Так я вас и бросил, – заявил Борис.
– Как же ты меня нашел?
– Нашел! – фыркнул Борис. – Да я все время был рядом: в электричке – в другом вагоне, в автобусе – сзади, и около школы, и около милиции. Вы зачем в милицию ходили?
– Это ты прятался за углом?
– А кто же еще!
Алексей Палыч взглянул на табло. Оставалось тринадцать минут. Может быть, и не эта электричка... Но рисковать нельзя. Однако чем рисковать и что нужно делать, Алексей Палыч рассказал ему все в двух словах.
– Ну я ей рога обломаю, – с угрозой сказал Борис.
– Боря, тут совсем другое.
– С мальчишкой-то справлялся!
– И она совсем другая. Ты ведь понял, что ее знают у нас. Ну может, не ее, а копию, но ведь это не объяснишь.
– Эх, Алексей Палыч, говорил я вам – не нужно было с ними связываться...
– Боря, – сказал Алексей Палыч, – на рассуждения времени нет. Или что-то делать, или ехать домой. Нет, домой нельзя. Если они не вернутся, я никогда себе не прощу.
– Ехать с ними.
– Может быть, и так. Беги на перрон, поищи, в какой электричке.
Борис скрылся.
Алексею Палычу, которому Борис так неожиданно помог принять решение, стало совсем тоскливо. Попал он между двух жерновов: с одной стороны Космос, с другой – жена. Еще когда тянулась история с мальчиком, заподозрила она, что Алексей Палыч скрывает какого-то ребенка, разумеется, не космического. Такие подозрения никогда полностью не рассасываются, они затаиваются, ложатся на дно и всплывают при первой возможности. Как же теперь объяснить свою отлучку? И сколько будет длиться эта отлучка? Как быть со школой, где он не закончил экзамены? Теперь-то, конечно, он мог бы все рассказать жене. К чему это приведет, Алексей Палыч знал точно: к подозрению в подлых поступках прибавилась бы уверенность, что он помешался.
Много бы отдал Алексей Палыч за то, чтобы все можно было закончить сейчас, сию же минуту. Возник у него в голове даже мысленный диалог. "Отдай руку, – сказал ему некто, – и все кончится". – "На", – ответил Алексей Палыч. "Нет, лучше ногу". – "Бери, бери, только быстрей".
Когда люди начинают проигрывать в уме такие разговоры, то недалеко уже и до того, чтобы заговорить вслух или начать кукарекать. Но видно, у Алексея Палыча был большой запас прочности. Это обычно для людей, которые не умеют злиться всерьез и подолгу.
Подбежал Борис:
– В шестом вагоне, одиннадцать тридцать пять.
Это была та самая, ближайшая электричка.
Алексей Палыч пошел к кассе.
– Берите и на меня.
– Ты поедешь домой, – строго сказал Алексей Палыч.
– Тогда я поеду бесплатно.
– Боря!.. – еще строже произнес Алексей Палыч.
– Я только провожу и вернусь. Надо же знать, где вас искать.
В последних словах был смысл. Осуждая самого себя, Алексей Палыч взял два билета, один – туда и обратно. Поскольку куда "туда", он не знал, пришлось брать до конца.
Теперь оставалось пять минут. Алексей Палыч бросился к окошечку почты. Взяв бланк, он быстро написал на нем несколько слов и попытался... Очередь угрожающе, по-шмелиному, загудела.
– Товарищи, поезд уходит, – сказал Алексей Палыч, стараясь казаться ничтожным и жалким.
Алексею Палычу объяснили, что он на вокзале и поезда уходят у всех. Тогда Алексей Палыч сунул бланк вместе с рублем единственному человеку, который молчал, и быстро удалился. Молчаливый хотел что-то сказать, но было уже поздно.
Врать Алексей Палыч не любил. Можно даже сказать, почти не умел. Тем более, врать телеграфно. Но времени у него не оставалось, и в несколько секунд он открыл истину, до которой древние добирались веками: чем крупнее ложь, тем легче тебе поверят.
Телеграмма была составлена по этому принципу:
"ВЫЕЗЖАЮ МОСКВУ НЕДЕЛЮ ДРУГУЮ ВЫЗЫВАЮТ МИНИСТРУ
АЛЕКСЕЙ"
ОБРАТНОГО ПУТИ НЕТ
В наше время все куда-то торопятся.
Во времена не столь отдаленные из Петербурга в Москву добирались на лошадках недели за две. И никто никуда не опаздывал. Даже на войне не слишком спешили. Некоторые крепости осаждали по году и по два. Солдаты не спеша строили избы для командиров, рыли землянки для себя, разводили под стенами крепостей огороды и даже женились в непосредственной близости от неприятеля. Для тренировки они подходили иногда к стенам и обменивались с осажденными неприличными выражениями.
Сейчас из Ленинграда в Москву самолет летит час. Но это многим не нравится: долго. А уж если вылет задержится на тридцать минут, то пассажиры начинают нервничать, проклинать погоду, синоптиков, а заодно и скептически отзываться об авиации.
Даже пенсионеры, которых впереди не ждет ничего интересного, тоже куда-то несутся.
Вот и Алексей Палыч начал спешить, едва попал в Город. Он заторопился уже в школе, в милицию бежал рысью, а на вокзале времени ему просто не хватило даже на телеграмму.
В электричку они с Борисом вскочили уже под объявление: "Осторожно, двери закрываются".
Сели они в пятый вагон, чтобы до поры до времени себя не обнаружить. Несколько остановок проехали вместе, а затем Борис отправился в шестой вагон в качестве наблюдателя. Алексей Палыч считал, что это вполне безопасно, так как Лжедмитриевна видела его лишь мельком.
Минут через десять Борис вернулся.
– Ну что?
– Поют.
– И она поет?
– Вроде поет. А может, только рот разевает. Она ко мне спиной сидит.
– А что поют? – спросил Алексей Палыч, скорее машинально, ибо не в этом была сейчас его главная забота.
– Про "зеленое море тайги"... А сейчас "Буратино".
– Выходить не собираются?
– Вроде нет пока.
– Присядь на минутку.
