– Ну, Валентин Борисыч… – восторженно шепнула в спину Валентина старший пассажирский помощник Раиса Васильевна. – Теперь ваш выход!.. ваш выход я объявлю сама!..
Она протянула руку к микрофону, но вдруг из-за столика поднялся рыжий грузный пузан. Впрочем, грузным пузан он казался. Не поднялся, а вскочил, будто поплавок выбросило из воды.
Ведущая восторженно возвестила:
– Наши состязания, как всегда, плавно переходят в разряд международных!
И закричала:
– Просим, просим вас, герр… герр…
– Иоахим Хунгер, – прогудел толстяк.
– Коммен зи битте, герр Хунгер!
– Спасибо. Я понимаю. Я сам говорить по-русски, – густо сказал пузан, бесстрашно пожимая руку шеф-повару.
Ёха!
Ёха Хунгер!
Совсем недавно поминал Ёху Хунгера в Питере, сидя под медным всадником, бывший профессиональный борец Джон Куделькин.
А он, Валентин, не узнал Ёху.
Впрочем, почему не узнал?
Конечно, узнал!
Издали сразу почувствовал что-то свое. Если бы не Николай Петрович, с которого он не сводил глаз…
Что тогда?
Подошел бы к столику?
Обнял бы Ёху на глазах у всех?
Вряд ли…
А ведь обнял бы, вдруг подумал он. Плевать на всех, подошел бы и обнял Ёху. Ведь это Ёха сделал в восьмидесятом хорвата Рефика Мемишевича! Ведь это Ёха за две минуты и тридцать секунд положил на ковер поляка Романа Берлу. Ведь это Ёха должен был выйти в финале в Осло на него, на Валентина, если бы не травма, полученная им в схватке с чехом Олдржихом Дворжаком…
Ёха!
Соперники сцепились.
Казалось, шеф-повар и немец просто сидят, схватившись руками, сидят и задумчиво улыбаются, не обращая на зрителей никакого внимания. Правда, толстая шея немца явственно побагровела, а улыбка шеф-повара постепенно превратилась в натужную гримасу.
Ёха!
Ну!..
Под разочарованный вздох Раисы Васильевны и членов команды «Анны Карениной» крутая рука прежде непобедимого повара Кузьмы Егорыча легла на стойку.
Валентин сочувственно улыбнулся.
И снова перевел взгляд на столик Николая Петровича.
Николай Петрович с удовольствием похлопал немцу.
Странно все-таки, подумал Валентин. Не знаменитость какая-нибудь, не гастролирующий актер, не депутат, не коммерческий гений. Всего лишь директор крематория, а вот… Служебная командировка… И не куда-нибудь, а в Киль… А с ним милая шлюха в вечернем платье… И личный телохранитель… Кажется, Дело с большой буквы оплачивается очень неплохо…
Николай Петрович шепнул что-то телохранителю, тот поднялся.
Наверное, решил поздравить немца, подумал Валентин. Николай Петрович всегда любил красивые жесты.
Нет, удивился он. Не похоже.
Телохранитель Николая Петровича явно решил сразиться с Ёхой!
Ну, конечно… Как он, Валентин, мог забыть о врожденном патриотизме Николая Петровича? Отдать пиво, пусть и баварское, какому-то пузатому немцу!
Сам Валентин, впрочем, ставил на Ёху.
Ишь, пивка захотелось, подумал он, сравнивая Хунгера с жилистым телохранителем.
И вдруг засомневался…
Дело, собственно, не в форме… Какая сейчас у Ёхи форма?… Вон как расплылся… И благодушие во взоре… А телохранитель Николая Петровича и помоложе, и обязан рыть землю всеми копытами…
Но ведь опыт…
У Ёхи колоссальный опыт подобных развлечений.
– Ге-на! Ге-на! – скандировала блондинка, заражая весь зал неподдельным энтузиазмом.
Зал подхватил:
– Ге-на!
Хунгер несколько недоуменно обернулся.
На ходу скинув свободный спортивный пиджак, закатав рукава белой рубашки, ослабив узел галстука, телохранитель Гена подошел к стойке. Руку Хунгеру он не пожал, сразу поставил локоть на стойку.
– Видите, видите! Не перевелись еще богатыри на земле русской! – торжествовала ведущая. – Есть еще на земле суровые мужчины, готовые постоять за честь «Анны Карениной»!
Богатыри…
Земли русской…
Валентин опустил голову.
Богатыри… Старого крематория… Только им и защищать честь «Анны Карениной»… Чего-то я, наверное, не понимаю… Чего-то я, наверное, уже никогда не пойму…
– Представьтесь, пожалуйста.
– Просто Гена, – хмуро, но веско ответил телохранитель.
Недоуменно глянув на Гену, немец тоже утвердил локоть на стойку.
– Начали! – скомандовал Кузьма Егорыч, добровольно взявший на себя роль арбитра.
Прищурив зеленоватые холодные глаза, жилистый телохранитель Николая Петровича уставился куда-то поверх головы сразу побагровевшего немца. Их руки, сплетясь, чуть вздрагивали, выдавая невидимое напряжение. Следя за соперниками, зрители в баре умолкли. Не сдюжит Ёха, вдруг понял Валентин. Возраст не тот и пузо мешает.
Первыми захлопали Николай Петрович и блондинка в черном.
Стерев пот с лица, немец все с тем же обиженным недоумением пожал плечами. Победитель Гена руку ему не протянул. Еще раз пожав плечами, немец обиженно вернулся за свой столик.
Телохранитель Гена выпрямился и по-хозяйски посмотрел на ящик пива, выставленный барменом на стойку.
– Пора, Валентин Борисыч! Вот теперь действительно пора! – взмолилась Раиса Васильевна, напирая сзади грудью на Валентина. – Ну, родненький! Ну, солнышко! Сделай этого грубияна. Видишь же, какой он несимпатичный! Отбери у него пива! Ты же не боишься его?
– Нисколько, – хмыкнул Валентин.
– Ну так иди! Сделай нахала!
– Нет, – сказал Валентин. – Состязания закончены.
– Как закончены?
– А так. Хватит.
– У меня девушки так не капризничают, как вы, – обиделась Раиса Васильевна и, схватив микрофон, не давая Валентину опомниться, нежно и прельстительно засмеялась.
– Дамы и господа! – голос Раисы Васильевны стлался над залом, как дымок костерка над весенними полянами. – Сегодня на «Анне Карениной» встретилось первоклассные бойцы. Но если вы думаете, что приз уже разыгран, то вы ошибаетесь. Сейчас вы увидите таинственного чемпиона, черную маску, великого незнакомца, пожелавшего остаться неизвестным…
Она обернулась:
– Прошу!
Зал восторженно загудел.
Николай Петрович, нагнувшись, что-то шепнул блондинке на ухо и та, засмеявшись, выкрикнула восторженно:
– Ге-на!
Форменный зоопарк.
Телохранитель Николая Петровича утвердил локоть на стойке.
– Боисся? – шепнул он. – Маску натянул, козел?
В поднявшемся шуме слова Гены потонули, их расслышал только Валентин. Но телохранитель этого и хотел телохранитель. Узкая черная маска, прикрывающая глаза Валентина, явно раздражала его.
– Ге-на! – вопила блондинка.
– Ге-на! – широко поддержал зал.
