- Почему же? - улыбнулся Максим.
- Я никогда не смогу… вот так…
- Да что вы! Сможете. Подождите-ка!
Макс положил руки на виски замершего старика. Это было что-то новое. Ранее он делился с людьми здоровьем, забирал их боль, а сейчас? сейчас он не делился - отдавал. Отдавал талант, проявившийся в это странном обожжённом теле. И больше никогда-никогда он не сможет так как сегодня? Так, как тогда у Медведя? Ну и пусть! Зато этот славный старик… да какой он старик? Из-за дочки извёлся. Зато он каждый день сможет вот так чистить души и сердца! Бери конечно! Всё бери!
И вспыхнула радостным теплом волна где-то в сердце, и засветилась она на руках, и пошла, пошла чрез виски организма куда-то вглубь, теперь уже - к его сердцу.
- Ну вот. Садитесь и пробуйте. Прямо сейчас.
Органист с загоревшимся взором кинулся к инструменту, а Максим тихонько вернулся к прихожанам.
- Что это было? Это… вы? - прошептала Марина Алексеевна.
- Ну что вы! Это он…
- Он никогда так…
- Это от счастья. Вот, слушайте, опять.
Из костёла Макс вышел один, тихонько протиснувшись между уже плотными рядами зачарованных неслыханной музыкой людей. До самого отправления поезда стоял у окна - ждал, что хотя бы Марина… Ай, в конце концов, кто я им? И не хотел же "ажиотажа". Всё правильно. И всё же… Как там в " Собаке на сене"? "И всё же катится слеза". Эх. Слабак!
Он не знал, что спохватившись, увидев отсутствие чудотворца, Марина рванулась к вокзалу и, увидев, что не успевает, упала с сильнейшим сердечным приступом. Он не знал, что одарённый им органист, спохватившись, бросился искать его в переполненном костёле, он не знал, что уже молились за него запомнившие чудотворца исцелённые, он не знал, что закончил оду о нём молодой поэт. Ну, не оду, но о нём. Всё же люди были не столь неблагодарны, как думалось нашему герою. Впрочем, вскоре не отдохнувший днём юноша начал похрапывать на верхней полке.
Глава 20
Максим не узнавал этих мест. Это же всего-ничего времени прошло, а на тебе. И дорога до самого дома - интерната, и лес вон какой ухоженный, и… да, ну тут уже расстарались. Молитвенный дом, правду сказать, был красив - в абсолютно новом, непривычном дизайне. Что - то воздушное, стремящееся ввысь. Максим вошёл, присел на скамью, осмотрелся. Пока здесь было тихо и пусто. Только сбоку от центрального стола сидел какой-то парень, погружённый в некую канцелярскую работу типа бухгалтерского отчёта. Ну да! Это же один из несостоявшихся его апостолов. Значит и его несостоявшаяся "Мария Магдалина" где-то здесь? Да-а, судя по всему они и без учителя довольно неплохо устроились! Ладно, подождём.
Татьяна появилась нескоро. Максим успел прогуляться, навестил то самое место, где в гамаке отдыхал после целительства. Попытался заглянуть в дом - интернат. Не пустили. Решил пока не прорываться, зачем привлекать внимание. А девушку привёз всё тот же знакомый Максиму старый водитель. Только вот не на той старой колымаге. Точнее, на старой. Но на какой! Раритетной двадцать первой волжанке! Да-а, поднялись!
- Девушка, можно вас на минуточку?
- Да? - остановилась Татьяна. Она неуловимо изменилась за это время. Повзрослела что ли? Вот взгляд. Тоска на самом дне. И губки. Как-то печально уголки опущены. Чуть - чуть, а уже словно другой человек.
- Скажите, что здесь сейчас… происходит?
- Вы детей хотите поместить или… сами? - рассмотрела девушка его лицо. - Если насчёт детей - к администрации. Что касается взрослых - приходите на служение. Наш пастырь вам всё расскажет.
- Нет, подождите, - остановил Максим вновь направившуюся к церкви Татьяну. - Я хотел бы поговорить именно с вами.
- У меня совсем мало времени. Я, собственно, сегодня только на служение… Ну, хорошо. Присаживайтесь, - показала она на одну из скамеек.
- Как-то пусто здесь, - озирался вокруг Максим. Ухоженно, но… уныло, что ли.
- Кладбище разбитых надежд, - грустно улыбнулась девушка. - А знаете, что здесь творилось месяца три назад. После того, как здесь исцелились дети- инвалиды, хлынул просто поток других деток. Только с родителями. Любые деньги давали. Что-то типа гостиницы сделали.
- Но я не вижу, чтобы этот домик…
- Ну, внутри хорошо переоборудовали… А вокруг всё было в палатках. Это теперь, когда разочаровались…
- Быстро.
- Но многим же на работу! И детям в школу. Летом опять нагрянут. А самые стойкие ждут. И молятся.
- И выплачивают десятину? Судя по всему вот это - кивнул головой Максим в сторону церкви - тоже недавно?
- Да… Выплачивают…
- И вы обещаете?
- Нет! Нет!!! Мы просто… мы просто зовём их к Богу.
- А он явит чудо? И дозвались?
- Люди ходят…
- И многие уверовали?
- Что вы хотите?
- Скажите, а дети здесь какие?
- Да такие же. Несчастные, как и те. Конечно, те, которые приезжали, они… избалованные, что ли. Капризные. А теперь вновь остались забытые Богом детки.
- Вы плохо о Боге говорите.
- Да, конечно, - горько улыбнулась Татьяна. - Конечно, Бог дал им испытание. И вот он привёл их сюда, дабы они приобщились к нашей вере и были навечно спасёнными… И чтобы пастор наш… Ладно. Проехали. Что вы ещё хотите узнать?
- А вы, вот вы сами верите…?
- Вопрос веры очень личный, не будем об этом, ладно? Приходите на служение, может, получите ответы…
- И после первого раза других исцелений не было?
- Нет, - вздохнула девушка. - И теперь не будет! - с отчаянием чуть ли не выкрикнула она.
- Но почему?
- Потому что… потому что… А, ладно.
- А если всё-таки?
- Вы на что намекаете?
- Татьяна… Если бы… если бы надо было ещё раз спаси деток, ты бы согласилась помочь.
- Откуда вы знаете…? Конечно!
- И ты бы смогла держать всё в секрете?
- Кто вы? Конечно…!
- И даже на исповеди не проболталась?
- Да кто вы? И прекратите разыгрывать! Было бы над чем…,- вскочила со скамейки девушка.
- Как ты написала тогда? «Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных». От Матфея.
- Вы… от него? Разве он не… ушёл?
