- От него самого. А…сестра ни о чём не говорила?
- Она то и рассказала. А после… Мы редко встречаемся. Она же теперь… Так а где он?
- Недалеко отсюда. Так ты согласна?
- Я для него… я для него…
- Для него - не надо. Для детей.
- И что надо делать?
- Во-первых, устроить меня где-нибудь здесь. В гамаке или там, в шалаше теперь будет холодновато.
- У нас здесь есть времяночка… Вас? Вас устроить? А Максима?
- Во- вторых, не задавать лишних вопросов.
- Но… Согласна. А всё же, когда?
- Сегодня ночью и увидишь. И в третьих, об этом надо молчать. Наверное, это - главное условие. Так как?
- Конечно! Конечно-конечно-конечно! Если бы вы знали! Слава, тебе Господи! Вы не представляете, что это для меня значит. Я ведь тогда… Он не обиделся?
- Вроде, только плечами пожал.
- Я заметила эту его привычку. Ну, слава Богу! Но он вернулся? Он вернулся?!
- Знаешь, он не вернулся. Он просто… заглянул ещё раз. А пока, пойдём на ваше служение. Интересно послушать.
Пастырь Максиму не понравился сразу. Толстоватый, кругленький, самоуверенный. А в правильные в целом слова о долге, вере, добре, словно пресловутый шестнадцатый кадр вкраплялась обязанность каждого истинно верующего посещать церковь. И не раз в неделю, а почаще. Ещё бы, соблазнов вокруг много, и не послушаешь разок - другой, его, пастыря, мудрость - вот и одолеют соблазны. И вот общение с неверующими, или там другой веры, надо бы ограничивать. А тем более - личные отношения. А желающим исцеления - это он уже в сторону приезжих - прежде всего, следует уверовать и укрепиться в вере.
- Именно в вашей вере? - не выдержал Максим.
- Именно так.
- Но почему? Христианской церкви две тысячи лет, почему я должен перекрещиваться?
- Никто вас не неволит.
- Но тогда я не дождусь здесь чуда? И «там» - вечного спасения?
- Именно так. Ибо сказано в Библии…
- Что в Библии сказано, я знаю. Меня интересует другое. Вот детки, которые в интернате. Инвалиды. Они, что уверовали в вашу веру и поэтому излечились?
Пастор вдруг улыбнулся. Это была его козырная карта.
- Нет, конечно, нет. Но наши прихожане, наши единоверцы, кстати они здесь, первыми обратили внимание на этих ребят. Они добровольно помогали здесь присматривать за ними, и молились за их исцеление. Они же и встретили чудотворца, и привели его сюда явить Божье чудо!
- Это значит, что чудотворец был вашей веры?
- Истинно так! И теперь мы молимся за ещё неисцелённых деток! И тоже ухаживаем за ними. Мы строим вот здесь, рядом нашу школу для них, мы поможем им найти себя в Боге, поможем нести их крест. Но мы одни не в силах, и конечно, добровольная помощь…
- Но тогда зачем другим уверовать? Вы тогда сами вымолили чудо, что мешает теперь?
Пастор начинал злиться. Он уже отвык от свободных дискуссий. Чаще всего паства смотрит ему в рот и заглатывает не пережёвывая все его наставления.
- Чудо было явлено именно для того, чтобы укрепить нас в вере и проявить её истинность для ещё не осознавших её.
- Кто-то говорил, что плоха вера, которую надо чудесами укреплять. А вот о помощи… Знаете, вот вы приехали сюда на этаком джипчике, тысяч в семьдесят. От десятины перепало?
- Бог послал и церковь помогла! - густо покраснел пастор.
- Не возражаю. Почему бы не прикупить что поскромнее, а разницу - туда же, на помощь?
- Мы не будем здесь обсуждать…
- Но почему же? Если вы предлагаете принять вашу веру, я должен выяснить всё. Буду платить десятину, а на неё пастор будет себе…
- Прекратите! Здесь дом Божий, а вы…
- Здесь??? Дом??? Божий??? Да здесь самая гнусное надувательство! Вы спекулируете на человеческой боли! На отчаянии! На детях! На вот этих чистых ребятах! Слушайте все! Недели не пройдёт, как весь этот вертеп рухнет!
Негодующий юноша выскочил из молитвенного дома. Отбежал по ухоженной аллейке подальше, сел на весёленько покрашенную скамейку. Отсюда молитвенный дом смотрелся ещё воздушней, как-то радостней, что ли. И это направило гнев Макса совсем в другую сторону. «Сейчас тебе бог пошлёт!» - зло подумал он, глядя на новенький автомобиль пастора. Своим полем Максим перемкнул реле замка зажигания, а затем направил разрядный ток по проводу топливного датчика. Рвануло очень эффектно. «Примут ли это за гнев Божий? Или за проделки какого - то обгоревшего хулигана?» - думал юноша, глядя, как бегает вокруг горящей машины, воздевая руки к небу, пастор. Видимо, второе, так как, посмотрев в его сторону, священнослужитель потянулся за сотовиком.
«Ментов хочешь вызвать? Щщас», - усмехнулся Максим, перемкнув электропитание телефона. Всё ещё ничего нет понимая, оппонент схватил телефон у какого - то единоверца. Максим проделал тоже и с этим телефоном. Только ещё слегка ударил током по уху. Толи бедняга начал что-то понимать, толи вообще что-нибудь понимать перестал, но перекрестившись, рванулся в автомобиль всё того же прихожанина, и они быстро исчезли. Остальные, менее пугливые, тушили густо дымящуюся жертву Максового гнева.
- Ну зачем, зачем вы это сделали? - возникла перед Максимом девушка. Что? Машина помешала? А вы знаете, что у него шестеро детей?
- Ну, прокормит и без автомобиля. и вообще, никто из нынешних попов не бедствует.
- Вы… вы злой и страшный человек! Я понимаю и ваше… несчастье, но… Максим вот добрый…
- Максим? Добрый? Божья коровка? Ты знаешь, что по его… воле одного бандюгана посадили на кол? А одного замучили в его собственной пыточной?
- Значит, заслужили! А наш пастырь… Но зачем? И эти угрозы… Знаете, во сколько нам это строительство обошлось?
- Вам? Вам??? Это люди покупали надежду на чудо. А вы эти деньги…
- Ну что? Ну что мы «эти деньги»? Пропили? Прогуляли? Казино построили? Здесь учат добру, отзывчивости…
- Ещё здесь у вас учат нетерпимости, богоизбранности и фанатизму.
- Нет! Да как вы вообще смеете! Вы же ничего, ничего не знаете! Десять минут побыли, какой-то отрывок услышали - и на! Это у вас, извините, эти самые качества! Крушить, ломать! Взрывать!
- В общем так. Сегодня начнём исцеления и я не хочу, слышишь, не хочу, чтобы ваш пастор приписал это себе в заслуги. Поэтому, если он во время лечения хоть что-нибудь вякнет о своей вере, сожгу этот вертеп дотла. Расплавлю. Смогу! Как говорил один герой в " Чёрной стреле", дьявол ещё силён во мне!
- Не говорите так! Если вы от него - уходите! И не говорите о Максиме больше!
- Хорошо, улыбнулся, остывая от гнева, юноша. Это так, образно сказано. Для большей убедительности. А пока покажи вашу времянку. До вечера отдохнуть надо.
- А… он… когда?
- В последний момент, - вновь улыбнулся Макс.
Уже была ночь, когда в дверь времянки тихонько постучали. Девушка стояла на пороге и во внутрь войти не решалась.
«Боится. И сомневается. После того скандала в их церкви» - понял Максим. И он был прав. Происшедшее наделало много шуму в их узком кругу адептов. Молодежь верила пастырю крепко. В конце концов, почти всех из них он вытащил из болота, в котором те барахтались, кто по пояс, а кто и по самые ноздри. Но вот его растерянность перед простейшей логикой, неготовность спорить смущала. Смутил и аргумент об автомобиле. И, конечно же, его уничтожение. Да и сам спорщик смущал.
