- Разберёмся! - заявил он, потащив изумлённого священнослужителя к машине. В милиции он составил рапорт о том, что гражданин Вострый вот уже три месяца передаёт ему… ну и так далее…
Начальник милиции, прочитав рапорт, распорядился привести к нему незадачливого взяткодателя.
- Но это совсем не взятка! - горячо оспаривал квалификацию своих действий гражданин Вострый. - Я же не за незаконные какие действия. Человек хорошо работает и почему бы…
- Вот, слышал? - обратился начальник к участковому. Человек тебя благодарил от чистого сердца. От чистого ведь?
Пастор согласно закивал.
- И без всякого злого умысла. А он, мой сотрудник, не намекал, что, мол неплохо бы повторить?
- Нет, что вы! Наоборот, постоянно отказывался, чуть не силой пришлось ему… передавать.
- Скажите, а по вашей вере это не грех?
- Что от церкви, то не во грех, - убеждённо ответил Вострый.
- Ну вот, видишь. Плохо только, что сразу не сказал. Выйди пока.
Когда участковый вышел, начальник долго рассматривал пастыря хитрыми маленькими глазками.
- А теперь, святой отец, наедине должен сказать - вы влипли. И крепко. У нас это называется - дача взятки должностному лицу, повторно.
- Господь с вами, но вы только что…
- Я только согласился с вами, что это не грех. В этом вам виднее. А вот состав преступления - налицо. А сейчас, в компанию борьбы с коррупцией - сядете оба.
- Это всё политика!
- А чего вы в политику полезли? Кесарю - кесарево. И потом… какая уж здесь политика. Сами признали, что совратили моего работника. И вот, запись, чтобы не вздумали отпираться.
" Наоборот, постоянно отказывался, чуть не силой пришлось ему… передавать", - услышал пастырь свой голос.
- Что же вы хотите, - упавшим голосом поинтересовался незадачливый взяткодатель. - У меня… паства. И жена, дети…
- Пока сидите тихо и не высовывайтесь. Один я такой вопрос решить не могу. Посоветуюсь… с кем следует. Участкового, конечно, поменяю. От соблазнов подальше. Больше ничего обещать не могу.
- Так что мне делать?
- Живите. Проповедуйте. Добро, веру, надежду, любовь. Бескорыстие, - тонко улыбнулся начальник. - Но если опять скажете хоть слово о власти, об идеологии, - берегитесь. Я не буду вас защищать. А ещё лучше, пока суть да дело, сматывайтесь вы из нашего района. Нет человека- нет проблемы. Подумайте.
После ухода поникшего пастыря, начальник зазвал к себе участкового.
- Теперь начистоту, - что приспичило? - Ну, быстро! Хвост учуял?
- Никак нет, товарищ подполковник!
- Так что же?
- Совесть. Прожгла.
- И ты готов сесть?
- Готов.
- Дурак! Идиотище! Ты же у меня один из лучших… был. А теперь и сам сядешь и пятно на весь отдел! Не дам! Садись, пиши. Всё тоже пиши, только вначале так: " Сообщаю, что во исполнение Вашего указания об изобличении гражданина Вострого во взяточничестве", а дальше по тексту. Да что с тобой? - кинулся начальник к сложившемуся пополам старлею.
- Опять… прожигает… не… могу… - совестливый мент схватил написанное и порвал лист в клочки. Вздохнув, разогнулся, вытер с лица обильный холодный пот.
- Да-а… Ну хорошо… Тогда поедешь в госпиталь на обследование, а мы пока здесь решим, что с тобой делать. Может, "по состоянию здоровья" удастся. Сейчас, пока суть да дело пиши заявление на отпуск. От этого заявления не скручивает? Ну и хорошо. Иди, сдавай дела и отдыхай.
Дабы не сложилось превратное мнение о добряке - начальнике, следует отметить, что во- первых, он ждал очередного звания и любые ЧП в это время не приветствуются. Точнее, они вообще не приветствуются. Даже все совершившие преступления менты оказываются уволенными хотя бы за день до криминала. Но в такое время! И, кроме того, этот компромат на начавшего фрондировать пастыря - просто находка. И как им распорядиться, надо, действительно, посоветоваться. Даже и не посоветоваться, показать кое- кому работу. Из тех сильных мира сего, кто решает кадровые вопросы. Начальник откинулся в кресле и довольно заулыбался.
Глава 21
В общем, вечером никто не мешал Максиму продолжить целительство.
- Скажи и эти дети будут ходить? - спросила в одном из перерывов Татьяна.
- И ходить, и бегать, а придёт пора, - и целоваться, и девушек на руках носить, - улыбнулся Максим.
- Боже, какой же ты счастливый! - вздохнула девушка.
- Я? Я счастливый?
- Да, потому, что можешь такое. Бог дал тебе такие, такие…
- Видишь, что мне дал Бог! - провёл Максим рукой вокруг своего лица. - Люди шарахаются. Или смеются.
- Но это… это… может, это испытание?
- Что испытывать-то? Зачем?
- Ну, твою гордыню. Или жестокосердие? Ты не озлился от этого?
- Не знаю… Наверное, нет. Хотя… Вот, в церкви тех уродов убил без всякого…
- В церкви?
- Ну да, одну церковь захватили, я там…
- Это был ты? Но там, говорили, какой- то священник… Покойный их митрополит…
- Покойный?
- Ну да. Он к патриарху на приём ездил, а потом, сразу после приёма, там ещё какой-то из крутых его в больницу привёз… Но это был ты? Как же я… Но нам говорили, что ты ещё раньше погиб.
- Было и такое Татьяна. После того вот таким и стал. Крюгер.
- Глупости. Если присмотреться…
- Да перестань ты врать. Пойдём.
Затем они вновь замолчали - дела было много, а Максим торопился. Непоняток становилось всё больше. Так вот что имел в виду отец Афанасий, сказав, что-то типа " тех, кто хотел приехать, больше нет". Скверно. Крутой в больницу привёз? Придётся и здесь поразбираться.
- Если можно, я буду помогать. Не гоните меня! - встретил утром их у входа Михаил - тот самый Татьянин кавалер.
- Ты же обещала! - с укором повернулся к девушке Макс.
- Я ничего не говорила! Ты что шпионишь! Убирайся! - заверещала возмущённая девушка.
- Не шпионю. Просто… тревожно как-то стало. За тебя. Дома нет. Здесь нет. И вот… вас нет. Потом смотрю - в окне сполохи. Заглянул, а там. Я же тогда видел. Вот и понял.
- Что же ты понял? - заинтересовался Максим.
- Вы - одни из них.
- Кого - "их".
- Не знаю. Но вы творите добро. И вам надо помогать.
- Добро? А как насчёт вашего молитвенного дома?
- Вы не сделаете этого, - убеждённо возразил подросток.
