кинуть еще.
Ната хотела коснуться его, но неожиданно с крайним удивлением посмотрела на свою ладонь.
– Эй! Я не могла даже коснуться тебя, хотя ты просто стоял! Ты не разрешил мне! Как это сделал? Мой дар не знал осечек! – сказала она.
– Твой дар? – переспросил Мефодий с улыбкой. Он понял уже, что, победив однажды, получил иммунитет.
– А чей? Не твой же? – возмутилась Ната.
В ее голосе, однако, не было уверенности.
– Угадала. Этот дар должен был стать моим, но я уже не смог его взять… – заметил Буслаев.
Он задумался, вспоминая недавние ощущения жара, холода, тоски, восторга, и добавил:
– И, по правде говоря, я рад, что не смог. А теперь идем – нас ждут!
Глава 7
Хмыренок районного масштаба
Часа полтора спустя Дафна с Мефодием, оба со спутниками, встретились в центре зала на станции метро «Чеховская». Внешне событие никак не тянуло на знаменательное. Обычная встреча в запруженном людьми месте, где мечтательные лица влюбленных чередовались с деловыми физиономиями посматривающих на часы дядечек, у которых на лбу было написано: «Передам папку, и катитесь вы на все четыре стороны!» Чуть ближе к переходу коротковолосая девушка то обнимала парня, то принималась его ругать. Судя по диалогу, парочка ухитрилась, все на свете перепутав, по полчаса прождать друг друга на всех станциях ветки, начиная с кольцевой.
Ната и Дафна посмотрели друг на друга без восторга. Мефодию с его образным мышлением почудилось, что два стальных лезвия в руках у опытных фехтовальщиков осторожно коснулись друг друга и отпрянули. Далее состоялся примерно такой разговор.
– Привет! – сказала Ната.
– Взаимно! – отвечала Даф.
– Ты как?
– Я никак.
– А зовут как?
– Никак.
– Чего так плохо-то? Вообще никак не зовут? И дела никак?
– Дела лучше всех, – кратко ответила Даф.
Ната царапанула ее неласковым взглядом.
– Хм… А говоришь «никак», – протянула она. – Занятные у тебя волосы! Крашеные, конечно?
– Парик, – сказала Даф.
– Ну-ну, мутируйте дальше! – заметила Ната, и на этом первый боксерский раунд завершился примерно вничью с той только разницей, что Дафна пока работала в обороне.
Петруччо Чимоданов торчал рядом, сутулясь и сунув руки в карманы. В грохочущем людном метро ему было неуютно. Руководить за многолюдством было некем, не останавливать же проходящих криками: «НО! Поясняю: стоять! Слушаться!» Чимоданов томился и походил на суслика, которому хочется забиться в нору, к письменному столу и рукотворным монстрам.
С Натой он едва поздоровался. Мефодию же буркнул нечто совсем невразумительное. Однако на него никто не обиделся. Есть люди, обижаться на которых невозможно.
– Ну что! Пошли на Дмитровку! – бодро и жизнерадостно – даже, пожалуй, слишком бодро и жизнерадостно – сказала Дафна.
Ната насторожилась.
– А что там на Дмитровке? – спросила она.
– Да, кстати? – присоединился Петруччо, спохватившийся, что он тоже не в курсе.
– М-м-м… – затруднилась Дафна. – Ну не то, чтобы офис или школа… но…
– Вроде как учебное заведение? – уточнил Чимоданов.
– Точно, – подтвердил Меф, приходя на помощь Даф. – Заведение. В самую точку.
Слово ему понравилось. Он решил, что теперь всегда будет называть Дмитровку, 13 заведением. Пожалуй, это слово точнее отражает суть их темной шарашки, чем название «резиденция».
– Ну, так мы идем или нет? – поторопила Ната.
Терпения у нее было не больше, чем у пьяного сапера, решившего, что самый простой способ пересечь минное поле – прыгать с кочки на кочку.
Мефодий заметил, что у эскалатора Даф будто случайно замешкалась, пропуская всех вперед, и достала что-то из кармана. Мефодий присмотрелся.
– Мак? Разве он был розовый? – удивился он.
Даф ничего не ответила. Она прижала к себе Депресняка и шагнула на движущуюся лестницу.
– Эй! – вспомнил Мефодий. – Ты мне фингал не заговоришь?
– У меня нет медицинского образования. Обратитесь в детскую поликлинику по месту жительства, господин Буслаев! – с вызовом сказала Дафна.
Мефодий озадачился. Две минуты назад все было нормально, а теперь вот на пустом месте всплеск. Как же надоели все эти девчоночьи капризы!
– Что с тобой такое? Разве ты больше не мой страж-хранитель? – спросил он с обидой.
Дафна промолчала и принялась наглаживать Депресняка с таким упорством, что, будь у кота хотя бы пучок шерсти, выработавшегося электричества хватило бы на сутки всему метрополитену.
– Ты его так до дыр протрешь! – заметил Мефодий.
– Мой кот! Что хочу, то и делаю! Захочу – засуну его в шестерни эскалатора! – мстительно отвечала Дафна.
Буслаев решил, что у него слуховые галлюцинации.
– Куда-куда сунешь? Эй, разве ты не светлая?
Даф опомнилась, поцеловала Депресняка в уродливую морду и без особых церемоний вновь забросила его на плечо.
– Я была светлая. А теперь благодаря тебе я в крапинку. И вообще, Буслаев, займись-ка лучше своей приятельницей, родившейся с тобой в один день.
– Ты что, ревнуешь? – удивился Меф.
Этот простой вопрос стал запальником, который поднесли к давно заряженной пушке.
– КТО? Я?! Ты бредишь, Меф!
ПУФ! Десятком метров ниже на эскалаторе без видимого постороннего вмешательства с треском лопнули два стеклянных шара. Диспетчер, недоумевающая старушка, полная переживаний и подозрений, выскочила из своей застекленной будочки. Опыт подсказывал ей, что плафоны сами собой не разбиваются. И даже когда виноватых нет, они существуют по умолчанию. Задребезжал электрический звонок вызова милиции.
– Ой! Это не я!.. Я не хотела! – виновато шепнула Даф и уткнулась лбом в плечо Мефодию. Звук осыпающегося стекла утихомирил ее.
– Ничего, Дафна! В следующий раз ссориться мы с тобой будем только в комнате без тяжелых предметов и с резиновыми стенами! – сказал Буслаев.
Эскалатор, наконец, закончился. Никто не пытался их задержать, и они спокойно добрались до Большой Дмитровки.
Оказавшись у затянутого строительной сеткой дома, Ната Вихрова и Чимоданов остановились и вновь принялись задавать вопросы: а что, а как, а почему? Вдобавок Ната опять, на нервной, что ли, почве, начала «пляску лица». На Дафну, как на стража, это не подействовало, Мефодий был готов и сразу отвернулся, а вот Чимоданов… Бедный Чимоданов, не дерни Мефодий его за рукав, гарантированно попал бы под машину. Глазки у него стали стеклянные, а в зрачках разве только розовых мультяшных сердечек не появилось. Однако скоро он очухался и принялся задавать дурацкие вопросы с удвоенным рвением, причем пару раз в его голосе появлялись прямо-таки мамочкины руководящие интонации.
