использовала против него магию, а прибегала лишь к наработкам личного очарования. Таких наработок у нее было немало: быстрое прикосновение, мимолетная улыбка и, наконец, игра «холодно—горячо». Суть этой завлекательной и смертоносной игры состояла в том, что Ната то приближала Мошкина к себе, даря ему столько нежного внимания, что того заклинивало от собственной значимости, то внезапно полностью переставала обращать на него внимание, так, что Евгеша ничего не понимал и вертелся на месте, как флюгер.
Даф ощущала, что Мефодий заинтересован. Хотя он как будто не смотрел на Нату, на вопросы Дафны отвечал невпопад, а один раз она заметила, что он разглядывает отражение Наты в стекле вагона.
«Сравнивает! – подумала она с досадой. – Меня с ней!»
Она испытала большое желание достать флейту и сделать так, чтобы Вихрова вышла из вагона прямо посреди тоннеля, с дождем осколков. Мак, спрятанный в кармане, обжег ей бедро предупреждающим жаром. Дафне захотелось посмотреть, какого он стал цвета, но усилием воли заставила себя остановиться.
Депресняк дружелюбно замурлыкал и потерся шершавой мордочкой о ее щеку. Приливы нежности у этого хмурика случались так редко, что Даф оттаяла, и настроение у нее улучшилось. К моменту, когда они присоединились к Эссиорху и Улите, оно было уже таким хорошим, что, заметив, как ее хранитель рассеянно разглядывает висящее над стойкой меню, она задиристо шепнула ему:
– Что? Снова без денег? Ищешь неудачливую куриную ногу и неудачливый стакан кофе?
Эссиорх кивнул.
– И как?
– Не все так плохо. Видишь ту брюнетку?
– Нервную такую? В красном?
– Угу. Брюнетки обожают красное… Но не в том дело. Не далее как позавчера она сказала подруге: Варя, будь я проклята, если хоть раз поем после шести. А сейчас знаешь сколько времени?
– Без двух минут шесть, – сказала Даф, посмотрев на часы над входом.
– Точно. Ровно через две минуты я лишу эту дамочку всех тарелок, которые она сейчас ставит на поднос. Согласен, это сурово, но другого выхода нет. Уверен, комиссионеры уже взяли ее клятву на карандаш! – сказал Эссиорх и, как католический патер, возвел глаза к потолку.
– Да. С такой хваткой ты голодным не останешься! – сказала Дафна, с жалостью глядя на брюнетку, которая, стоя уже у кассы, в превкушении ужина вооружалась вилкой, ложкой и ножом.
– Какой нынче курс на битых? – ревниво спросила Улита, заметив, что Эссиорх и Даф о чем-то шепчутся.
– Чего? – не понял Эссиорх.
– Раньше вот было: за одного битого – двух небитых дают! А сейчас?
– А сейчас не дают. Дуэли запрещены, оружие тоже, и Лермонтов с Мартыновым разрулили бы вопрос парой затрещин, – сказала Даф.
Мошкин, стоявший в очереди первым, тем временем уже донимал девушку у кассы.
– Я картофель фри не хочу? Нет? И пирожка с вишней не хочу? И вы тоже не хотите? А если я вас угощу?
Девушка вежливо улыбалась. У Дафны внезапно создалось впечатление, что Мошкин совсем не такой нерешительный тюфяк, каким хочет казаться. Это у него такая защитно-провоцирующая поведенческая модель. Типа «я бедный несчастный тигр, у которого нет сил. Подойди ко мне, овечка! Я не боюсь тебя, нет? Спасибо, овечка!.. А я завтракал сегодня, ты не видела?»
Вскоре они уже сидели за длинным столиком. Ната, как показалось Даф, специально уселась так, чтобы оказаться напротив Мефодия. Окончательно прирученного Мошкина она тоже, впрочем, держала в поле зрения.
«Все правильно! Контроль и учет!» – подумала Даф.
Депресняк с ее плеча куда-то исчез, и у нее было сильное подозрение, что он пробрался на кухню. Пока Даф размышляла, каким образом его оттуда выкурить, за ее спиной послышались шум и крики.
В другом конце «Общего Питта» уже знакомая ей нервная брюнетка била сумочкой плешивого молодого мужчину, заподозрив его в похищении тарелок с подноса. Тот неумело защищался. Изо рта у него капустной мочалкой свисал салат. Подбежавший охранник не стал разбираться и выставил обоих на улицу.
– И это тоже к лучшему? – шепнула Даф Эссиорху.
– Разумеется.
– Почему это?
– Не надо было прогуливать уроки! – сказал хранитель, укоризненно указывая на Даф нанизанной на вилку котлетой. – Ссора в кафе – прекрасный повод для знакомства… Интуиция подсказывает мне, что двадцать четыре года спустя их сын Миша уедет в Канаду и запатентует моющее средство для бумажных денег. Бывают, знаете ли, очень грязные бумажки. Печатать новые – лишние хлопоты. А так помыл, и все дела.
– А почему именно в Канаду? В России нет грязных денег?
– Тебе не понять. Карма имени – отдельная наука. Ее проходят только в аспирантуре, – пояснил Эссиорх и великодушно придвинул Даф трофейный стаканчик с кофе.
Тем временем Ната, задорно посматривая на Даф, продолжала охоту за Мефодием.
– Меф, а Меф! Чувствуешь ли ты за меня ответственность? – допытывалась она.
– С какой радости?
– Ну как же? Ты ведь старше меня на сколько-то там минут. Значит, если мы куда-нибудь пойдем вдвоем и со мной что-то случится – ты будешь отвечать.
– Обязательно. Прям уже бегу и отвечаю! – заверил ее Мефодий.
– Ну вот и славно! А Дашеньке сколько лет? Двенадцать-то есть? – продолжала Ната, переводя взгляд на Дафну.
– Восемь с половиной, – отвечала Даф вежливо.
– В самом деле? – удивилась Ната, поднимая брови. – О, какая большая девочка! Я бы тебе больше восьми ни за что не дала.
– А я бы тебе и девять дала. Пинков, – буркнула Даф, думая, не будет ли такой грубый ответ стоить ей потемневшего пера.
Ната не удостоила ее ответом. Вид у нее был торжествующий, как у летчика, который рисует на своем самолете звездочку за сбитого врага.
– Меф, ты азартный человек? – продолжала она.
– Ну, более или менее, – признал тот.
– Тогда давай есть кусок хлеба с разных концов! Проигравший должен будет слопать столовую ложку горчицы! – предложила Ната.
– Как это с разных концов? – не понял Меф.
– Проще простого. Берем кусок хлеба. Посередине кетчупом проводим границу. И едим навстречу друг другу.
– О! – сказала Улита радостно. – Гениальная идея! Эссиорх, я тоже так хочу! Только хлеба я не ем. Он от меня толстеет. Ты не против, если мы будем соревноваться на картошке фри? Так можно гораздо быстрее столкнуться носами!
– Нет, – сказал Эссиорх. – Так не гигиенично.
– Разве светлые не сильнее микробов? Сыграешь потом на дудочке, и все дела! – удивилась Улита. – Ну давай! Ну позязя! Хочешь на колени к тебе встану?
– Это как?
– А вот сейчас научу…
Пока Улита уламывала краснеющего Эссиорха, Ната уже вовсю расчерчивала хлеб кетчупом.
«Неужели согласится?» – ревниво думала Даф, наблюдая за Мефодием. Тот, хотя и покосился на нее, был явно заинтересован. Дело в том, что у Мефодия с рождения была страсть к разного рода спортивным состязаниям. Даже к глупым на вид.
– Ты проиграешь! – сказал он Нате. – Начинаем на счет три!
Видя, что они взялись зубами за хлеб, Даф не выдержала.
