Наемник мертвых богов 4
Свет сквозь ветви
Когда вурдалак снова полез на меня, я что есть силы дернул его кастрюлей по голове.
Согласен, я дурак, каких поискать. Прав был, вероятно, мой Наставник Гимар, говоря, что я не воин-маг, а сопля в полете. Но кто бы мог на моем месте ожидать нападения в собственном доме? За последний год нечисть изрядно присмирела: громили ее часто и удачно. Но даже во время полного и невозбранного разгула нечисть не шастала по домам средь бела дня. И вот, пожалуйста! Наглость какая. До оружия мне рукой подать, да ведь чтоб до него добраться, сначала надо прикончить обнаглевшего вурдалака. А чтоб прикончить вурдалака, надо добраться до оружия. Ну, как же все замечательно.
Сомнительно, чтобы кастрюля произвела на вурдалака сколько-нибудь значительное впечатление. Он пер на меня, пыхтя, урча и сопя, с непреклонностью пьяного медведя. Вот уже несколько раз я пытался опередить его, но всякий раз опаздывал. И кто это выдумал, будто вурдалаки неповоротливы и медлительны? Мой заставил бы любого зайца сдохнуть от зависти.
Вурдалак бросился на меня, широко расставив руки. В последний миг мне удалось проскользнуть у него под рукой. Однако добраться до оружия мне и теперь не удалось. Проклятый вурдалак все время опережал меня. Мы кружили по кухне, как одинокий пельмень в кипящем масле. Кстати, о масле, сковородках и прочем. Все-таки я дурак. Как я мог забыть, что Ахатани собиралась готовить сегодня мясные рулеты с начинкой!
Я продолжал смертельный танец вдоль печки. Только бы вурдалак не понял, что интересует меня никак уж не печка, и даже не стена с оружием, а стол! На столе лежал целый ворох деревянных шпилек для закалывания рулетов. Только вчера я собственноручно сделал их из осины, благо более подходящего дерева в доме не нашлось, а тащиться среди ночи в лес у меня не было ни малейшего желания. Конечно, шпилька – не кол, но в умелых руках и шпилька сойдет. Жаль только, что они слишком легкие, чтобы их метнуть. Я сделал вид, что вурдалак оттесняет меня к столу. Пятиться было нетрудно: в своей кухне я каждую половицу знаю, не споткнусь. Главное, чтобы этот кровожадный паршивец не заметил за моей спиной того, что на столе лежит.
Край столешницы уперся мне в спину. Вурдалак ухмыльнулся плотоядно и надвинулся на меня. Когда его зубы клацнули рядом с моим носом, я отдернул голову, завел руки назад, схватил по шпильке в каждую и с силой вогнал их вурдалаку в глаза.
Вурдалак завыл дурным голосом и попытался выдернуть шпильки, но осина жгла ему руки. Я без помех миновал воющего ослепленного вурдалака, схватил со стены свой деревянный нож со сменным лезвием, и воткнул его упырю в сердце. Вурдалак дернулся и затих. Я пошатал рукоять, освобождая ее от лезвия, быстро вставил в нее новое на всякий случай и осмотрел вурдалака. Мертв.
Убедившись в его смерти, я сделал все, что полагается: развел чуть поодаль от дома два костра, отрубил вурдалаку голову, положил тело в один костер, голову в другой, вернулся в дом и наглухо закрыл все окна и двери: вонять сейчас начнет несусветно.
– Ахатани, – позвал я, – где ты? Вылезай. Все уже закончилось.
Боги, мертвые мои Боги, где же моя жена? Меня прошиб пот. Не мог ей вурдалак ничего сделать, я сразу с ним схватился, едва он вошел. Или, может, пока мы сражались, за моей спиной кто-нибудь…
Нет. Нет!
– Ахатани! – заорал я.
Крышка сундука откинулась.
– Здесь я, – недовольным тихим голосом сообщила Ахатани, подымаясь во весь рост с ребенком на руках. – Не вопи так громко, ребеночка испугаешь.
Невзирая на появление вурдалака, вопли, пребывание в сундуке и прочее, Тайон по-прежнему мирно сосал. Он почмокивал, сопел и издавал смешные звуки, глотая молоко.
– Уж если этот ребеночек вурдалака не испугался, меня он не испугается и подавно, – проворчал я, помогая Ахатани сначала вылезть из сундука, а потом обойти лужу крови на полу, не запачкав подол.
– Беспорядок какой, – вздохнула Ахатани, глядя на лужу вурдалачьей крови. – Ты не ранен?
– Нет. А с уборкой придется подождать. Воды в доме нет, а выходить наружу, пока вурдалак не сгорит, мне что-то не хочется.
– Чем ты его? – поинтересовалась Ахатани, ласково целуя лобик Тайона.
– Твоими шпильками для рулетов. Не беспокойся, там еще много осталось, – я сел и залюбовался энергично сосущим Тайоном. – Болван я. Вот тебе в голову пришла действительно отличная мысль
– спрятаться в сундуке. Там целый полк разместить впору. Правда, если долго сидеть, можно и задохнуться.
– Ничего подобного! – запротестовала Ахатани. – Я в нем дырочки провертела.
– Зачем? – я даже опешил.
– Когда Тайон подрастет, он захочет играть в прятки. Надо же подготовить для него место.
Я захохотал, не сдерживаясь. Тайон сердито фыркнул и слегка поперхнулся молоком. Ахатани мелькнула на меня возмущенный взгляд и принялась утешать ребеночка. Да, с рождением Тайона кротости у моей маленькой святой заметно поубавилось.
В дверь яростно застучали ногами. На мгновение у меня мелькнула шальная мысль, что безголовый вурдалак выскочил из костра и жаждет снова переведаться со мной: пойдем, дескать, выйдем. Но это оказалось плачущая Халлис с ребенком на руках.
Я распахнул дверь, впустил Халлис и быстро вновь захлопнул дверь. Вслед за Халлис в дом ворвалась невыносимая чадная вонь. Халлис обессиленно опустилась на пол, чудом миновав кровавую лужу, и зарыдала в голос.
– Перестань сейчас же, ребенка испугаешь! – Ахатани незамедлительно отобрала у плачущей Халлис еще громче орущего ребенка, отдала мне Тайона и приложила сына Халлис к груди. Тайон решил не брать с него пример и не зашелся в вопле, зато незамедлительно наделал мне на рубашку. Ребенок Халлис перестал орать, и я хотя бы мог разобрать, что кричит сама Халлис.
– Ох, Наемник, ох, миленький! – она цеплялась за мои ноги так отчаянно, что я едва не свалился с Тайоном ей на шею. – Ой, пойдем, пойдем, пожалуйста! Пойдем скорее!
Она захлебывалась плачем. Мне стало жутковато: чтобы Халлис начала давиться слезами, должно произойти что-то страшное.
– Куда? Говори толком! Да заберите у меня кто-нибудь ребенка!
Сущее светопреставление. Ахатани успокаивала малыша Халлис, сама Халлис судорожно всхлипывала и цеплялась за меня, а мой сын с сосредоточенной радостью плевал мне в ухо.
– Наемник, миленький, они его убьют! – причитала Халлис.
– Кого – Тенаха? – С трудом сообразил я.
Халлис кивнула.
– Кто убьет? Где? Что случилось? – мои быстрые вопросы заставили Халлис на минуту прекратить рыдать и попытаться сказать что-то членораздельное. Я начал вникать, но тут в дверь снова постучали.
На сей раз за дверью стоял Тенах. Халлис ринулась в его объятия, сметая на своем пути совершенно все.
– Хвала всем Богам, мертвым и живым, Тенах! В кои-то веки ты действительно вовремя! – восхитился я.
– Что тут случилось? – удивился Тенах, озирая кровавую лужу, плачущую жену, Ахатани со своим сыном на руках, а меня – с моим.
– Нет, это у тебя что случилось? Кто тебя чуть не убил?
Удостоверившись, что Тенах цел и невредим, Халлис тут же попросила Ахатани отдать ей ребенка. Очевидно, чтоб убедиться, что во время бега у него от тряски ничего не оторвалось. Ахатани, пожав плечами, отдала ей ребенка и забрала у меня Тайона. Лишившись моего уха, Тайон завопил. Ахатани взяла выдолбленную сухую тыковку с сушеным горохом и принялась его развлекать. Когда тыковка загремела и Тайон успокоился, сын Халлис, наоборот, заорал. Халлис тут же принялась проверять, все ли с ним в порядке, но он, оказывается, просто-напросто тоже хотел тыковку.
– С ума сойти можно! – вздохнул я, когда Ахатани унесла детей в комнату, успокоила и укачала. В
