Лужайки, где пляшут скворечники

— Ты куда? — весело сказал Кей. — Идем в Неплянск. Пора…

3

Пустыри не кончались. Они незаметно перешли в луга и перелески. Возможно, это было продолжение все тех же Без­людных пространств. Сделалось уже совсем лето. Цвел на по­лянах клевер, травы сделались высокими, над ними гудели шмели. Струился жаркий луговой запах.

Кей снял свою тонкую курточку, начал скручивать жгу­том. Что-то мешало. Кей выхватил из кармана зеркальце. Одно из тех.

— Тём, возьми себе, пожалуйста…

Артем сунул зеркальце в широкий нагрудный карман ру­башки. От стекла шло приятное тепло. Кей свернул курточ­ку, опоясался ею. Затем сдернул разорванные вконец кроссовки. Повертел их и зашвырнул в траву. Подвернул джинсы и зашагал босиком. Артем заметил, что он опять прихрамы­вает. Но не сильно, чуть-чуть.

Артему тоже захотелось разуться, но он не решился. Он опасался излишней беззаботности, словно можно было иску­сить судьбу.

Так шли они через лето с полчаса или дольше. Кей впере­ди, Артем за ним в двух шагах. Иногда впереди кто-то шастал среди высоких стеблей и листьев — будто пробегали стайки небольших животных. Может, правда, скворечники?

Артем посмотрел по сторонам и слева, над заброшенной линией электропередачи, увидел бледную круглую луну. А справа, над верхушками ближнего ельника, висел малень­кий, какой-то карманный месяц.

Здравствуй, месяц и луна,
Здравствуй, странная страна, —

сказал Артем в спину Кею. Он думал, Кей оглянется и улыб­нется. Тот и правда оглянулся, но… какая уж там улыбка! Он чуть не плакал.

«Господи, что опять?!»

— Кей…

— Тём… Я не знаю… Я, наверно, зря повел тебя. Наверно, ничего не выйдет…

— Почему? Боишься, что она не захочет со мной разговаривать?

Да я не про то! Боюсь… что не дойдем.

— Почему? Ты заблудился?

— Я не заблудился… Это… дорога заблудилась. Или на­рочно ведет не туда. Тём, Зонтик говорил, что в Нулевом поясе бывают такие истории. Но мы-то здесь при чем? Мы шли точно за скворечниками!

В таких случаях кто-то должен оставаться спокойным. Очень спокойным.

— Кей, иди сюда, поближе. И ничего не бойся. Он подошел, вскинул большущие мокрые глаза.

— Тём, разве я за себя боюсь? Мне-то что… я один раз уже умирал. — И уронил голову.

— Я тоже, — холодно сказал Артем. — Значит, мы в оди­наковом положении. Не паникуй. Ничего нам не грозит.

— Я даже не про то, что нам. Я… вообще… — Кей зябко съежил плечи.

Артем впервые видел его таким беспомощным. Полным страха. Этот страх едко просочился и в Артема.

— Да что с тобой! Очнись! — рявкнул Артем (на Кея и на себя). — Что случилось-то?! Все спокойно, все тихо кругом…

— Ну да, — горько отозвался Кей, — в том-то и дело. По­слушай эту тишину.

Артем прислушался. Тишина была полна тонким, на грани ультразвука, звоном. Не тем добрым звоном безмол­вия, который нагоняет обычно летний загородный день, а чем-то вроде неслышной напряженности электросхем.

— Ну и что? — Артем старательно прогнал страх. — Все нормально. Выражаясь поэтически, «дыханье летнего пол­дня»…

— Это дыхание Нулевого темпорального пояса, — об­реченно сообщил Кей. — Боюсь, что мы вляпались, Тём.

— Но куда?

— Не «куда», а в «когда».

— Не понял.

— Я и сам не понял…

— Кей, не вибрируй. Куда-нибудь все равно выберемся. Наткнемся на знакомые места, и…

— Да места-то и так знакомые! — звонко сказал Кей. — В том-то и дело! Сейчас перейдем холм и будет шоссе!

— Ну и что?

— Если бы знать, «что», — со взрослой ожесточенностью отозвался вредный мальчишка. — Ладно, идем…

Они перешли плоский бугор и оказались в высоком со­сняке. Пахло молодой разогретой хвоей. Сквозь лесок шла разбитая асфальтовая дорога. В кюветах синели густые тяже­лые колокольчики. Стоял кривой столб с числом 144 на об­лупленной табличке.

— Вот… — Кей сел у кювета и обхватил продранные джинсовые колени. Оглянулся на Артема через плечо. — Здесь то самое место, где взорвался наш автобус… Или дол­жен взорваться.

— То есть? — сказал Артем. Подчеркнуто холодно, чтобы задавить в себе новый страх. — Что значит «должен»?

Кей лег навзничь, закинул руку, дотянулся до обрывка га­зеты, застрявшего в колокольчиках. Наверно, эту бумагу бро­сили неряхи-туристы. Кей подержал ее у лица. Непонятно хмыкнул. Протянул Артему.

— Посмотри. Тут число…

— Да. Восьмое июля. Лето… Ну и что? Мы и не такие фо­кусы видели… А может, газета прошлогодняя?

— Бумага-то совсем свежая. Это вчерашняя газета.

— А почему тогда не сегодняшняя?

— Потому что это местная «Вечёрка». Сегодня еще не вышла.

— Ну и черт с ней! Нам-то что?

— Тём, погляди на год…

— Ну и… о черт! — На свежем, еще сохранившем газет­ный запах клочке значилась дата трехлетней давности…

— Тём, восьмое июля того года было здесь всегда. И это… день, когда случился взрыв… Тём, он еще не слу­чился.

Артем ощутил, будто внутри у него тикающий прибор с шестеренками. Похожий на часы, но с несколькими цифер­блатами, где вместо чисел частые черные деления, по кото­рым скачет множество стрелок. Он как бы даже видел этот прибор…

— Кей…

А тот лежал все также, навзничь, и смотрел в небо. И ска­зал устало, уже без боязни:

— Ну, Тём, ты же все понимаешь. Мы шли через Ни­когда. Так называется Нулевой пояс Пространств. И Пространства привели нас сюда. А время еще не наступило, автобус еще не проезжал.

Все стрелки на циферблатах щелкнули и замерли верти­кально. Только самая маленькая еще пометалась, подрожала и лишь через несколько секунд застыла, как другие.

— Кей, ты уверен, что это тот день?

— Да, Тём… И времени осталось полчаса.