Малютка Гроттер послушно начала соединять буквы. Но так как она думала в основном о Ваньке, как он лежит ночью и не спит, бедный, то буквы у нее не очень-то соединялись. Уже на второй букве Ванька потерял терпение и сунул ей другой лист, который вытащил из-под подушки.
– Ладно, смотри. Я это уже сделал за тебя. Последняя пробоина – это последняя буква. Читай! – велел он.
– «PERUNUS DE…» – прочитала Таня.
– Надпись еще не закончена. Должно быть: «PERUNUS DEUS». Значит, будут появляться новые пробоины, новые жертвы и новые буквы! – сказал Ванька. – Теперь ты понимаешь, кто напал на Гробыню?!
– Перун! – с ужасом сказала Таня.
Сомнений не оставалось. Теперь она поняла, какой могущественный враг был у Тибидохса. Как поняла и то, что они немедленно должны сообщить обо всем Сарданапалу.
Академик появился в магпункте спустя две минуты после того, как Ягге, которой тоже пришлось все рассказать, вызвала его особым заклинанием, звучавшим как
Ванька сообщил Сарданапалу все то же, что и Тане. Академик долго и придирчиво проверял расположение точек на листе. Некоторые точки он слегка поправил, переместив их на несколько клеток вправо или влево. Но в целом это ничего не изменило. Надпись «PERUNUS DE…» стала от этого только отчетливее.
Академик помрачнел. Он так ушел в свои мысли, что даже не поблагодарил Ваньку. Кажется, он вообще забыл, что в магпункте присутствует кто-то еще. Таня слышала, как Сарданапал пробормотал:
– Неужели это Перун?.. Мы с Поклепом проглядели, лишь мальчишка догадался. Правда, у меня мелькала мысль, что только его молот может… Но он всегда жил с нами в мире… Похоже, мне все же придется… Но нет, нет!
Очнувшись, глава Тибидохса быстро повернулся и вышел, унося с собой Ванькин лист.
– О чем это он? – спросила Таня у Ягге.
Старушка зябко закуталась в шаль.
– Существует заклинание уничтожения. Старое запрещенное заклинание хаоса, на которое Древнир наложил запрет. Им не пользовались уже много столетий. Его побочные действия ужасны. Оно несет в мир много зла и горя. Но оно единственное способно уничтожить древнего бога… Но не думаю, что Сарданапал решится его применить… – Ягге посмотрела на них и рассерженно крикнула: – Чего вы на меня уставились, сами не знали? Танька, разве тебе не пора на занятия? Ишь моду взяла по магпунктам шастать! А ты, Валялкин, марш под одеяло! Я тебе покажу, как ночью не спать!
А вечером Таню поджидал сюрприз. Кто-то бесцеремонно забарабанил в дверь. Таня открыла. На пороге, неопределенно улыбаясь, стояла Пипа. За ее спиной на полу громоздился целый бастион из чемоданов.
– Привет, Гроттерша! Как в старые-добрые времена! Надеюсь, ты еще не завалила Гробынин шкафчик своим барахлом? Если завалила – вытряхивай его немедленно! Теперь тут буду я! – сообщила она, поочередно затаскивая в комнату свои чемоданы.
Таня молча смотрела на нее.
– И даже не поможешь? – удивилась Пипа. – Вот он, эгоизм, так и прет, так и прет! Нет чтобы броситься мне на шею. Все-таки родная кровь!
– Что ты тут делаешь? – хмуро спросила Таня.
– Как что? Собираюсь тут жить! Ты глупеешь прямо день ото дня, Гроттерша! Поверь, если бы я просто пришла к тебе в гости, то сделала бы это с пулеметом, но никак не с чемоданами! – заявила Пенелопа.
– А как же Шито-Крыто? Указала тебе на дверь? – поинтересовалась Таня.
– А вот и не угадала. Ритке совсем не хотелось со мной расставаться. К ней перевели первокурсницу из сто шестой комнаты… А меня Медузия сослала (классное слово, не правда ли? – куда лучше, чем «послала») к тебе.
Таня вздохнула. Если Пипу действительно переселила Медузия, то это решение окончательное и избавиться от Пипы не удастся. Все решения, принимаемые доцентом Горгоновой, изначально имеют гриф окончательности.
– А в сто шестую комнату кого? – спросила она.
– Никого. Там никто жить не хочет. В сто шестой на второй кровати девчонка, маленькая такая, с беленькой косичкой. Не видела? Днем вроде ничего, терпеть можно, сидит и над книжками ботанеет, как Шурасик, а ночью превращается в пантеру. Рвет одеяло когтями, бросается…
– Бросается? Почему? – удивилась Таня.
– А я откуда знаю? Вроде, бразильская вирусная магия или прабабушка была оборотнихой. Да какая разница? Мне лично по барабану, – сказала Пипа.
Таня хмыкнула, подумав, не та ли это девчонка с беленькой косичкой, которая тогда обратилась к Гуннио Гломини, а потом с восхищением бежала за ней, когда она шла рядом с носилками? Та тоже, кажется, была с первого курса. Таня Гроттер даже вспомнила ее имя.
– Маша Феклищева – девочка-пантера? Трудно поверить! – сказала она.
– Да ты всех знаешь! Прям магическое справочное бюро! С меня дырка от бублика! – с издевкой воскликнула Пенелопа.
Протолкнув в комнату последний чемодан, Пипа бесцеремонно завалила всю комнату – не только свою половину, но и Танину. Уж насколько у Гробыни было много барахла – однако с Пипиным это ни в какое сравнение не шло.
Громоздя чемоданы, Пипа сшибла с подставки скелет. Паж, щелкнув зубами, безуспешно попытался тяпнуть ее за палец.
– Что еще за фокусы? – возмутилась Пипа, отдергивая руку. – Это чучело я завтра же выброшу! Пускай убирается в анатомический театр, если не может вести себя прилично! Тебе все ясно, кошмарное создание? Пакуй свои берцовые кости и вали отсюда!
Таня с недоумением смотрела на Пипу, как неглупый взрослый человек смотрит на вздорную собачонку, облаивающую его в соседнем дворе. За четыре года, что она жила в Тибидохсе, Таня успела основательно отвыкнуть от дурневской дочки. Правда, Таня кое-чему успела научиться, но Пипа тоже не теряла времени даром, ухитрившись унаследовать все лучшие качества своих папочки и мамочки.
Наконец Пипа приткнула последний чемодан и плюхнулась на кровать.
– Ну все! Свои шмотки я завтра разберу! Не думай, Гроттерша, что я позволю тебе забарахлять комнату. У тебя будет просто военный порядок… Комплект зимней одежды, комплект летней, так и быть, контрабас – а остальное я все повыбрасываю. Ненавижу, когда комната превращается в питомник по разведению моли! – заявила Пипа.
– А свои тряпки тоже выбросишь? – с улыбкой спросила Таня.
– Не зли меня, Гроттерша! Твоя инфантильность меня умиляет! Я девушка молодая, красивая, мне надо устраивать личную жизнь. Не думай, что я соглашусь ходить в растянутых спортивных штанах и свитере! Мне нужен в жизни мой кусок счастья, даже если придется выгрызть его у кого-нибудь из горла.
– У кого-нибудь – это у меня? – уточнила Таня.
– А хоть бы и у тебя! Ты, милочка, забыла, что такое интуитивная магия! Будешь плохо себя вести – размажу по стене… – пригрозила Пипа.
Таня вспыхнула. Она вспомнила, что единственный способ сохранять с Пипой хотя бы какое-то подобие мира – все время ставить ее на место.
– Тогда начинай прямо сейчас!
Две красные искры полыхнули одна за другой. Кривоватые ножки кровати Гробыни внезапно превратились в пружинистые львиные лапы. Кровать подпрыгнула. Пипа, подброшенная едва ли не до потолка, рухнула на гору чемоданов.
–
