– Где страж мрака? Какой? – нетерпеливо спросил кто-то рядом.
Эссиорх повернул голову. Опять Корнелий! О, небо! Сумеет ли он когда-нибудь отвязаться от этого неудачника? Раньше Эссиорху казалось, что самый бестолковый и несерьезный хранитель он сам, однако теперь у него появился сильнейший конкурент.
– Исчезни! – сказал он.
Корнелий понимающе кивнул.
– Когда человеку плохо, он кусает того, кто рядом. Даже если этот кто-то желает ему помочь. Выходит, долг настоящего друга – подойти и быть укушенным. Так и быть, грызи меня, и пусть тебе станет легче! Я иду на это! – жертвенно сказал он.
Эссиорх вздохнул.
– Хочешь, чтобы тебя не грызли – лечи склероз. Письма будешь терять на травке в Эдеме, где их не возьмет никто чужой, – посоветовал он и закрыл глаза, соображая, что ему делать.
Отправиться в резиденцию мрака? Но вместе с ним наверняка увяжется Корнелий и попытается продемонстрировать Арею свое знаменитое выхватывание флейты с двух шагов. Чем это закончится для Корнелия, лучше не думать.
«Улита! Вот кто мне нужен! Надеюсь, она сейчас не на Большой Дмитровке!» – решил Эссиорх.
Улита знает все и обо всех, не прилагая для этого никаких усилий. Если Улита не знает, где Дафна, то это не известно никому.
Резиденция мрака в Москве работает по раз и навсегда утвержденному графику. Среда – день неприемный. Вздумай кто из суккубов или комиссионеров сунуть свое любопытное рыльце в среду, мигом загремит в Тартар. Они это знают и не лезут.
С людьми, желающими сдать в аренду эйдос, сложнее. Их мрак обязан принимать в любое время. Многие об этом знают и приходят поторговаться. Вот и сегодня с утра притащился всклокоченный гений с заклеенным бумажкой бритвенным порезом на щеке. Проект казался ему настолько гениальным, что он, не задерживаясь у Улиты, самонадеянно прорвался к Арею.
– Климат теплеет. Ледники тают. Так? – спросил он, не здороваясь.
– Ну, – кивнул Арей.
– Сушу затопит. Исчезнут пахотные земли. Голод будет. Так? – напирал гений.
– Примерно, – терпеливо согласился мечник.
– Начнутся войны, новое великое переселение народов. Сильные начнут давить слабых – непременно начнут. Человек, он по-другому не может, чтобы не давить. Самые шустрые кадры на горах усядутся и пулеметы выставят, чтобы никто лишний не залез. Ведь выставят пулеметы?
– Куда ж денутся – выставят и пулеметы. Может, и посерьезнее что выставят, – снова согласился Арей.
Он склонил голову и, прищурившись, наблюдал за гением. Будь гений поумнее, он вспомнил бы крокодила, который, притворяясь бревном, высматривает добычу.
– Вот когда можно будет развернуться! Просто жизнь пообещать, хоть пять лишних минут жизни за эйдос. Когда вода к горлышку подойдет, как миленькие будут эйдосы отдавать. Так? – гений с бритвенным порезом на щеке был в полном восторге.
На этот раз Арей поддакивать не стал.
– И это все? – спросил он сухо.
– Все! – сообщил гений, крайне довольный.
Он явно ожидал награды за усердие. И награда нашла героя.
– И с этим ты приперся в среду? Прямо ко мне? – мягко уточнил Арей.
– Ну как же! Такой проект! – заклеенный бумажкой гений пылал.
– И эйдос свой за него отдашь?
– Готов служить мраку! – браво отрапортовал гений.
С ним все было ясно.
– Умница, родной! Иди Лигула порадуй! – сказал Арей и щелкнул пальцами.
Гений исчез. Черная воронка на полу быстро затянулась. Мечник задумчиво посмотрел на ладонь, на которой лежал эйдос. Эйдос был гнилой. Арей без сожаления сдул его на пол.
– Дафна! – крикнул он. – Открой в приемной окно! Воняет.
Даф поспешила исполнить приказ. Испепеленный гений пах действительно скверно.
– Почему вы так с ним поступили? – удивилась Даф.
– Слишком наивен, – вздохнул Арей.
– А, по-моему, подлости выше крыши.
– Ты увлекаешься, светлая. Судишь по внешним проявлениям. Ты думаешь, человеческая подлость абсолютна?
– А разве нет?
– В том-то и дело. Подлость имеет форму, температуру, цвет, но главное в подлости все же градус. Его всегда нужно просчитывать. У одного подлости едва хватит, чтобы оболгать друга. У другого – вытрясти мелочь из карманов у приятеля или незаметно позвонить по межгороду с чужого телефона. У третьего подлость имеет кучу оговорок. Удовлетворяя потребность гадить, он уверяет себя, будто гадит только врагам, и потому внушает себе, что у него куча врагов. Абсолютных чистокровных подлецов не так уж и много.
– Но ледники правда могут растаять. И войны начнутся. И новый передел мира. И крови прольется куда больше, чем… – Даф осеклась, договорив уже про себя: «чем вы сами прольете своей сабелькой».
Арей разгадал окончание фразы и ухмыльнулся.
– Мы ж не вампиры, чтобы кровь втупую проливать. В часы испытаний не только паникеров больше становится. Многие и к свету поворачивают ее. Это все равно что деревья в лесу раскачивать. Упадет-то оно упадет, да вот в какую сторону, не всегда угадаешь.
День был такой душный, что часам к двенадцати все спеклись, и Арей в порыве великодушия прогнал всех сотрудников из офиса. Улита направилась к бульварам. Позволив себе временно забыть, что худеет, Улита взяла пять порций мороженого и жестом фокусницы достала крупную купюру.
– У меня нет сдачи! – резко сказала продавщица.
Из-под фирменного фартука у нее выглядывала рубашка, из-под рубашки синяя майка, из-под той майки еще одна майка – желтая. И не было гарантии, что та, последняя майка действительно последняя. Не исключено, что майки уходили в дурную бесконечность.
«Женщина-капуста», – определила Улита. Еще она определила, что сдача есть, но продавщице лень ее отсчитывать.
– Кто говорит о сдаче? Не помню, чтобы я когда-нибудь искала в словаре это пошлое слово. Оставьте себе все! – сказала ведьма, продолжая протягивать деньги.
Рука у женщины-капусты дрогнула. Дождавшись, когда она потянется за купюрой, Улита легко подула ей на лоб. Затем спокойно спрятала купюру в карман, повернулась и пошла. Продавщица умиротворенно моргала, не делая попыток преследовать ведьму.
Размышляя, где ей сесть, Улита отыскала глазами пустую скамейку, вернее, относительно свободную, – пустых не было. На ней, закинув ногу на другую, сидел молодой байкер, рядом с которым обретался радостный шпендик в веснушках.
Улита не удивилась. Ведьмы не удивляются.
– Привет, Эссиорх! Ну и куда ты запропал? – спросила она.
– Опять твои проделки с деньгами! – с укором произнес хранитель. – Ну скажи, тебе не стыдно?
Улита потупилась.
– Стыдно, но мы с этим чувством боремся… – призналась она.
– Я же просил тебя! И ты обещала! – строго напомнил Эссиорх.
– Ну в самый последний разик! Должна же твоя крошка кушать? А то похудею до невозможности и силой неукротимого духа уйду в вечность, – взмолилась ведьма.
Эссиорх сидел суровый, как статуя командора. Улита почувствовала, что не удалось убедить своего щепетильного приятеля. «Будет теперь пилить до вечера!» – подумала она и жалобно сказала:
– Ты же знаешь: фокус сработал потому, что я сумела вызвать у нее жадность. Я подцепила ее за это
