В руке у нее появилось копье. Меф даже не попытался обнажить меч.
– Допустим, ты получишь мой дарх, и что потом? – спросил он с любопытством.
– Уничтожу.
– Там будет мой эйдос, – напомнил Меф.
– Знаю.
– Знаешь? И что с ним станет, тоже знаешь?
– Дарх заберет его, – сказала Ирка.
– И что? – взвился Меф.
– Я оставлю твой эйдос у себя, пока все не затихнет. А затем, возможно, верну тебе. Тебя не сделают повелителем мрака, пока твой эйдос будет у меня. Я тебя спасу, – решительно заявила Ирка.
Меф не мог оторвать взгляда от наконечника ее копья. Он умел ценить красивое оружие. Наконечник был совершенной формы – столь же грозен, сколь и прекрасен. Сверкающий металлом в широкой своей части, он сужался, завершаясь пронзительным светом.
Ощущая этот свет, дарх трусливо съежился, как живой, через цепь передавая Мефодию боль.
– Это и есть замысел валькирий? Лишить меня дарха и эйдоса, чтобы мрак отвернулся от меня, как от полного ничтожества? – спросил Меф.
– Да, – подтвердила Ирка, оценив, как жестко Буслаев формулирует вопросы.
– Так вот. Валькирии обманули тебя, – сказал Меф.
– Почему?
– Первый эйдос забрать нельзя, даже разбив дарх. Он – плата за то, что дарх покинул Подземье. Без эйдоса я стану живым мертвецом. Без вечности, с дырой в груди. Лигул знал, чем наградить. Он сбросил меня в бездонную пропасть и, издеваясь, дал ухватиться за горящую веревку, зная, что я не смогу ее отпустить.
Меф скривился. Ирка решила, что она смертельно надоела Мефу. Она не знала, что дарх способен причинять хозяину боль.
– Ты был в Тартаре? – спросила Ирка.
– Да.
– Тартар – место, где нет ни света, ни памяти о нем. В Тартаре нет видения добра, а выбор человека к злу остается. Человек копошится в собственных страстях, в яме, которую сам вырыл, и страсти пожирают его, как могильные черви, – произнесла Ирка.
Она не знала, откуда взяла эти слова. Они просто всплыли в сознании.
– Меня вполне устраивает копошиться в собственных страстях. А с Тартаром я как-нибудь разберусь, – сказал Буслаев.
Ирка подумала, что Меф либо не понял, что это цитата, либо ему плевать.
– Понимаешь, в чем штука. Я не хочу скатиться во мрак, но не уверен, что стремлюсь к свету. Я хочу прокладывать собственный путь. Где-то через мрак, где-то через свет.
Меф заставил себя провести пальцем по спирали дарха. Валькирия – Меф это заметил – вообще не могла смотреть на дарх. Моргала, отводила взгляд, щурилась. Насколько дарх боялся копья валькирии, настолько же он был непереносим и для Ирки.
Ирка поняла, что ей Мефа не переубедить. Он слишком уверен в собственных силах.
– Значит, рано или поздно ты сорвешься во мрак. Все дороги не к свету ведут во мрак, какими бы заманчивыми они ни казались поначалу, – заметила она.
– Посмотрим… Теперь мой вопрос. Дафне плохо. Ее мучают видения, скверные мысли. Недавно на нее напали в заброшенном доме, – сказал Буслаев.
Упомянув про дом, он зорко взглянул на валькирию. Но на лице у Ирки было лишь сочувствие.
– На месте нападения я ощутил твое присутствие. Я не мог ошибиться, – продолжал Меф.
Ирка молчала.
– Ты была там, не скрывай! – повторил Меф, передавая Ирке краткий зрительный образ стен и сидящей на полу Дафны.
Ирка подумала, что волосы Дафны похожи на крылья. От малейшего дуновения ветра они взмывают и рвутся ввысь.
«Ну и зачем ему я, когда у него есть
– Чего ты молчишь? – спросил Меф.
Он смотрел на Ирку пристально, однако ход ее мыслей угадать не мог.
– Я никогда не была в этом доме. Клянусь! – сказала Ирка, будто очнувшись. – Мне жаль, что с Дафной это случилось. Я попытаюсь разобраться и помочь ей, если смогу.
Меф взвесил ее слова на внутренних весах и кивнул.
– Я верю тебе. Прости, если был груб, – сказал он.
– Будь осторожен! – попросила Ирка.
– Это что, угроза?
– Дружеский совет. Я не достала твой дарх, не выполнила задание, и теперь до тебя доберутся Таамаг, Филомена, Радулга и другие. Ты даже не поймешь, откуда прилетело копье.
«А ведь действительно не пойму», – согласился Меф. Он вспомнил, каких сил стоила ему прошлая схватка с валькирией-одиночкой, а ведь она не хотела его убивать.
– Попытаюсь разобраться, – произнес он.
На широком лбу Мефодия появилась знакомая Ирке упрямая складка. Сердце валькирии сжалось от воспоминаний.
– Счастливо, Мефчик! – не удержавшись, брякнула она.
Меф удивленно шагнул к ней. Ирка отскочила и побежала к «Приюту валькирий». Она мчалась и чувствовала глухое недоумение Буслаева.
«Это нечестно! Хорошо, что я не сказала «Привет дяде!». Он мог догадаться. Ну да все равно», – думала Ирка.
Ей казалось, что она бежит по обломкам своего внутреннего мира, который она все эти годы бережно составляла из иллюзий. А раз так, то неудивительно, что мир оказался непрочен, как карточный домик, и рухнул от первого же пинка реальности.
Девушки – величайшие в мире специалистки по самообману. Обыграть их на этом поле невозможно.
Меф наблюдал, как Ирка забирается по канату. Веревка дергалась, как хвост сердитой кошки. Мефодий подумал, что ни у одной девушки он не видел таких цепких рук. Хотя… Память продолжало щекотать чем-то хорошо забытым.
Возможно, он нашарил бы нужное воспоминание, если бы не мысль о Дафне. Он повернулся и быстро зашагал к дороге. Ната догнала Буслаева уже довольно далеко от «Приюта».
– Ты меня бросил! А если б меня убили? – набросилась она на него с жаром.
– Ну так не убили же… – сказал Меф.
– Нет, убили! Морально. На меня никто не обращал внимания… Особенно
В слово «этот» Ната сумела вложить зашкаливающую дозу негодования.
– Ты о ком? О некромаге, на которого не действуют твои рожицы? – бесцеремонно спросил Меф.
Вихрова попыталась дать ему подзатыльник, но Буслаев пригнулся.
– Ну и где этот слабоумный Мамай? Сейчас я не прочь проехаться с ветерком! – крикнула Ната и, выскочив на дорогу, замахала руками.
Мамай появился почти сразу. У джипа был измятый вид. Под правым дворником торчал номерной знак грузовика. Заметно было, что хан не терял времени даром.
Всю обратную дорогу Ната утверждалась. Жертвами ее страстного взгляда стали четыре специалиста по наружной рекламе, устанавливающие у дороги щит, три гаишника и двадцать два шофера, по вине которых произошло огромное количество мелких аварий.
