Ответа Хаврон не получил. Грошиков неопределенно закряхтел и зашевелил пальцами. Эдя догадался, что новые джипы если и творят чудеса, то только до определенной степени.
– Все ясно. Обморока не состоялось, – расшифровал мудрый Эдя.
Грошиков честолюбиво позеленел. Улита выбралась из-под стола с утраченной вилкой.
– Вы в курсе, что половая тряпка была изобретена полторы тысячи лет назад? – с укором спросила она.
Эдя был в курсе.
– Предлагаю открыть музей половых тряпок, пылесосов и выбивалок для ковров. Будь я американец, немедленно кинулся бы патентовать идею! – сказал он.
Кто-то из клиентов потребовал счет, и Хаврону пришлось отлучиться. Грошиков, неспособный держать что-либо в тайне, с восторгом рассказал Улите о своем гуру. Он для того и приехал сюда, чтобы затащить Эдю к своему учителю, однако увидел Улиту и обо всем забыл. Улита выслушала откровения Грошикова без интереса и лишь один раз приподняла брови, когда «пастушок» заявил, что его гуру может предсказать смерть.
Грошиков заметил ее удивление и ринулся объяснять.
– Возьмем тупой пример: человек боится садиться за руль. Мерещится ему, что вот он выскакивает на встречную – и пунц!!! – готовый труп.
– Действительно. Тупой пример, – согласилась Улита.
– Вот. Боится он машин, а на самом деле ему на роду написан, скажем, инфаркт в семьдесят лет… Выходит, страх-то был пустой, напрасный! Значит, водить машину он мог хоть с закрытыми глазами. Только по встречке и ездить. И с парашютом мог прыгать, и на медведя с зубочисткой ходить, и водку ведрами пить. Остальные-то смерти не его.
– И что твой гуру? Предсказывает, значит?
– Повествует каждому о его смерти. Это тяжело, не спорю, зато ничего лишнего потом уже не боишься.
– Ясно, – кивнула Улита. – Логика есть. И что же он тебе предсказал, если не секрет?
По лицу Грошикова пробежала суеверная тень.
– Неважно.
– Ну все-таки… – Улита поощрительно коснулась его руки.
«Пастушок» хихикнул, но хихикнул неуверенно.
– Он говорит, что я умру от нитки. Ну не смешно ли? Как можно умереть от нитки?
Улита не посчитала это смешным. Глаза ее будто ненароком скользнули по высокому, хотя и покатому лбу Грошикова. Судьба до конца не считывалась, но действительно, в тонких, едва заметных морщинках было что-то тревожно-неприятное и опасное.
Улита опустила глаза. Докапываться до истины ей не хотелось. Работа у Арея научила ее, что откопанная правда пахнет в большинстве случаев плохо. Надо семь раз подумать и только один раз браться за лопату.
Вернулся Эдя с тремя маленькими пузатыми стаканчиками текилы. Грошиков слизнул с руки соль, выпил текилу, проглотил кружок лимона и пришел в хорошее настроение.
– Ты где-нибудь работаешь? – покровительственно спросил он у Улиты.
– Фирма «Рай-Альтернатива», – не моргнув глазом, сказала Улита. Так порой называл их организацию Арей, когда у него случалось настроение поюродствовать.
– А-а… – протянул Грошиков, явно пропуская мимо ушей первое слово и акцентируясь на втором. – И чем занимается ваша «Альтернатива»?
– Оптовой торговлей бельевыми прищепками.
– О-о! Это разве выгодно? – удивился Грошиков.
У него и раньше было неважно с чувством юмора. За исключением тех случаев, когда шутил он сам.
– Ну уж не знаю. Это начальству решать, – равнодушно сказала Улита. – У меня работа простая. По телефону ответил, печать шлепнул и гуляй себе.
– Это правильная позиция, – одобрил Грошиков. – Рабочие проблемы не стоит спускать на эмоциональный уровень. С эмоционального уровня нерешенные проблемы проваливаются сразу на телесный уровень и вызывают болезнь. Их надо отзеркаливать на уровне мозговой абстракции.
– Этому тоже в вашей секте учат? – поинтересовался Хаврон.
Грошиков навалился на столик.
– Я тебе уже говорил! У нас не секта! – вспылил он.
– А три капли крови зачем?
На измятом жизнью лице Грошикова нарисовалось сильное желание распрощаться с Хавроном как с человеком конченым и бесполезным.
– Говорят, на «Маяковке» открылся новый итальянский ресторанчик. Там отлично готовят спагетти. Кто со мной? – спросил он, интонационно демонстрируя, что Хаврон в понятие «кто» не входит.
Эдя был не дурак и намек понял.
– Не люблю спагетти! Это же лапша, только с претензиями, – отказался он.
– А я вот с удовольствием! – томно промурлыкала Улита, вставая.
Грошиков, пыхтя как паровоз, заспешил за ней. У дверей он вспомнил об Эде и вернулся, чтобы в очередной раз сунуть ему свою переднюю конечность. Правда, на этот раз передняя конечность «пастушка» была вялой.
– Она просто ангелочек! – сказал он, целуя себе пальцы.
– Что, прямо-таки с уменьшительным суффиксом? – усомнился Эдя.
– Ну и что! Зато настоящая женщина! – заявил Грошиков.
– Ага. И крови явно больше, чем три капли. Твоему гуру понравится… – не удержался Эдя.
Грошиков позеленел, неожиданно злобно посмотрел на Хаврона и вслед за Улитой выскользнул из бывшего бомбоубежища.
Глава 8
Vera rerum vocabula[2]
Это одна из добрых сторон живописи: она сохраняет вам молодость. Тициан жил до девяноста девяти лет, и понадобилась чума, чтобы свести его в могилу.
На другой день рано утром Ирка открыла глаза и сразу увидела свое копье. Оно стояло в углу вагончика – там же, где с вечера оставил его Антигон. Выглядело копье очень буднично и казалось не опаснее швабры. Ирка подошла и осторожно протянула руку. Просто протянула, не пытаясь насильно поймать древко.
Копье отстранилось как обиженный ребенок.
– Прости меня! – тихо сказала Ирка. – Я виновата. Я не горячая, а лишь чуть теплая. И свету служу лениво, вяло, точно делаю одолжение. Нет ничего хуже поверхностного добра. Оно как травка, посаженная поверх снаряженной мины. Кто-то прыгает через пропасть, надеясь ухватиться за протянутую руку друга, а другу в этот момент приходит на ум поковырять в носу или вытянуть из попы «заевшиеся» штанишки.
Ирка говорила, а копье отодвигалось от нее вдоль стены, как от чужой. Отчаяние захлестнуло валькирию. Она ощущала себя человеком, который по злой неосторожности упал в открытом море с корабля и, вынырнув, видит, как залитый светом корабль медленно удаляется от него. Пытается догнать – не может. Старается докричаться – не слышат. Раньше человек не ценил корабль, на котором плыл. Он казался ему тесным, медлительным, мешала качка. И лишь теперь стало ясно, что корабль был для него всем.
– Я знаю, я полна сомнений, я редко тебя вызываю, я слабая, но прости меня! Дай мне шанс! Пожалуйста! – крикнула Ирка всем сердцем, уже зная, что это бесполезно. Что она не заслужила того огня, который все время давал ей силы.
Слеза быстро скатилась по щеке, не оставив следа. Ирка торопливо сморгнула ее, ощутив, как нечто соленое коснулось ее языка.
