– А по-моему, проще не бывает, если понять принцип. Желающий прийти к свету прежде всего должен забыть слово «я» и все, что с ним связано. Это первый шаг. Свет – это то, что не себе. Мрак – то, что себе. Свет каждому дает по силам его, сколько он сможет поднять. А некоторым даже столько, сколько им кажется, что они способны поднять. Только имей в виду, что вместе с ответственностью за кого-то – ты берешь и чужую боль, и чужую скорбь, и бессонные ночи, и много чего еще. Вот и получается, что во многой силе – многие печали. Лучше взять чуть меньше, но донести, чем, взяв много, после бросить все по пути и от бессилия растоптать ногами.
– Мраком быть проще, – сказала Ирка с завистью.
Эссиорх ее не разуверял.
– Понятное дело, что падать в пропасть проще. Поджал себе лапки и летишь. Сложность в том, что у всякой пропасти есть дно, хотя кому-то она и может показаться бездонной.
Ирка провела рукой по волосам. Справа они были оплавлены и сантиметров на десять короче. «Зато теперь я похожа на мальчика-пажа. В общем, кому откуда нравится, пусть тот с такой стороны и смотрит», – решила она, раз и навсегда выбрасывая эту заботу из головы.
– Ты готова любить всех, но не влюбляться? – спросил Эссиорх.
– Да, – без особой уверенности ответила Ирка.
– Собралась?
Ирка кивнула и, веником загнав разбегающихся котят эгоизма в глубь сознания, шагнула к двери, за которой ее ждал Багров.
Глава 13
Malus puer robustus[2]
Человек – направленное движение от эгоизма к альтруизму. Эгоизм, если разобраться, простая стартовая модель, направленная исключительно на выживание и потребление. Эгоизмом наделены и дождевые черви. Вот только от рыболовного крючка их это не спасает.
– Света нет! – сказал Меф.
Даф вздрогнула. Такие заявления не могут не настораживать, особенно когда их произносит твой подопечный.
– Кого-кого нет? – переспросила она тревожно.
Меф несколько раз щелкнул выключателем.
– Электричества!
– Так и надо было сразу говорить. Свет имеет к электричеству примерно такое же отношение, как виселица к вешалке! – с облегчением произнесла Дафна.
Мефу не хотелось вступать в полемику. Перестав терзать бедный выключатель, он тоскливо посмотрел на лампочку и отошел. Утро было пасмурное, серое, влажное. Казалось, серость выпивает силы и просачивается в душу. Меф же, хотя и скрывал это, очень зависел от освещения. Когда же его не хватало (а в Питере, как и в Москве, его не хватает почти постоянно), старался включить все лампы.
Ох уж это электричество! Нет его, и сразу со всех сторон лезет наша полная бытовая уязвимость. Не горят лампы, не срабатывает пьеза на плите, не работает микроволновка. Погас, грустно мигнув, верный друг компьютер. Замолчал бесноватый бормотун телеящик. Привычные тропы жизни, пролегающие от одного прибора к другому, нарушены. Бедный человек начинает метаться, не понимая, что на самом деле он на короткое время освобожден от плена, и пугаясь своей ненадолго обретенной свободы.
Казалось бы, налаженный быт разгребает время. Множество электронных приспособлений освобождают человека от тяжелой, монотонной работы. Но на что человек тратит освободившиеся часы? На чтение детективов в припадочно трясущемся метро? На жажду все нового ненасытного и неутолимого приобретательства? Жизнь превращается в потребительскую пляску однотипных желаний.
Буслаев подпрыгнул и круговым ударом ноги попытался попасть по лампе. Вертушка не получилась, и абажур язвительно закачался на проводе, точно издеваясь.
– Скажи спасибо, что я не Чимоданов. Он когда ногой промахивается, из «маузера» пули три вгоняет! – проворчал Меф.
Даф заглянула ему в лицо.
– Что-то ты хандришь! Ну-ка, посмотри на меня!
– Зачем?
– Посмотри!
Меф неохотно послушался.
– А, ну все понятно! У дяди Арея опять зачесались передние хватательные конечности! – гневно сказала Дафна.
Минуту спустя Меф уже лежал на диване, а Дафна перекисью водорода аккуратно обрабатывала рассечение у глаза, заработанное на утренней тренировке.
– Нельзя бить человека по тому, что думает! Или пытается думать! – сказала Даф, созерцая множество боевых помет у Мефа на лице.
– Я дерусь не с Ареем! Я дерусь со своим страхом. И от него же получаю в нос, – упрямо ответил Меф.
«Опять эти солдафонские бредни!» – подумала Даф и деловито ощупала ему переносицу.
– На этот раз твой страх очень неплохо тебя отметелил, но нос цел, – сказала она.
– Зато запястья и голени отбиты. Арей постоянно лупит меня по ним, потому что Гопзий любит это делать, – пояснил Меф.
Избегая мокрой ваты, которая лезла ему в глаз, он рывком сел и свесил ноги.
– Я смотрел, как бьют валькирию, и не вмешался! Получается, что я опять был на стороне мрака! – сказал Буслаев.
Даф аккуратно закрутила крышку перекиси и убрала ее от греха подальше, пока пузырек не сожрал Депресняк. Лучше бы Меф помалкивал! Мысль, что они не помогли, тревожила и ее тоже.
– Тут была спорная ситуация. Утешай себя тем, что Таамаг могла сгоряча не разобраться, кто враг, а кто друг. Ты получил бы между глаз скорее, чем объяснил бы, как сильно желаешь ее защитить. А если бы Арей выскочил за тобой следом? Тогда произошла бы схватка между Ареем и Таамаг.
– Арей бы победил, – уверенно произнес Меф.
Дафна не стала делать прогнозы.
– Да или нет, но без трупа или двух дело бы точно не обошлось, – сказала она.
Дверь распахнулась от решительного толчка бедром, и вошла Улита, румяная и взбудораженная, как человек, только что вернувшийся с улицы.
– Эй, дохляки! А ну, встать по стойке смирно и бояться меня! Кому тут жить надоело? – рявкнула она.
– Что?! – с вызовом спросил Меф.
Улита хихикнула.
– Поздравляю! Ты у нас новый ДДНО! – сказала она, похлопав его по плечу.
– Какой еще ДДНО? – растерялся Буслаев.
– Драчливый Дурак Номер Один! Знаешь, как в большой компании вычислить самого самоуверенного и агрессивного дурака? Задаешь провокационный вопрос и внимательно слушаешь, кто первый взбухнет. Это и будет дурак номер один. Кто будет поддакивать – те Пэ-Сэ. Подхалимствующая свита. Своего мнения не имеет, но охотно работает эхом. Кто станет науськивать и растравливать ссору, когда она уже затихла: Гэ- Зэ.
– Что за Гэ-Зэ? – спросил Меф, видя, что Улита не спешит с расшифровкой.
– Гремучая зараза. Знаешь, есть такие, которые сами не дерутся, но подзуживают, шепчут, скользят между людьми как змеи. Таких надо выдирать из общения как сорняк. Говорить им только «здрасьте» и «до свидания» – причем лучше как-нибудь одним словом. Они безнадежны. За эйдосами этих уже и мрак не охотится – они и так ему достанутся, – жестко сказала ведьма.
– А как умного вычислить? – спросил Меф.
Рассуждения Улиты казались ему интересными.
– Умный смотрит с улыбкой, не злится и воспринимает не твои слова как таковые, а стремления и
