Синтия внимательно огляделась. Куда они направлялись, как далеко были от станции, как далеко от челнока? Волевым усилием она заставила себя вспомнить, где она находилась, когда капитан включил свой фонарик. Дальше Синтия смогла вспомнить, как именно она лежала, прежде чем встала. Но как они упали — вперед или назад? Она взглянула на капитана.
«Итак, капитан шел к нам навстречу, — подумала Синтия. — А это значит, что если мы будем рыть от его ног, то должны добраться до станции. — Тут она подавила в себе подозрение, что при взрыве их могло разбросать. — По крайней мере, это наверняка был взрыв. Случайный? Или какая-то вражеская атака?»
— Вот в эту сторону, — решила Синтия. — Я буду продолжать рыть от ног капитана. Это должно привести нас к станции.
— Грунт я буду вот здесь упаковывать, — сказал Падди, указывая на более глубокую часть их каморки.
Он не стал спорить о том, кому следует вычерпывать землю. Миниатюрная фигурка Синтии означала, что ей требовалось перемещать меньше грунта, а учитывая то ограниченное пространство, которое у них оставалось, это был важный фактор. Как только Синди доберется до спасателей, они смогут вычерпывать грунт с другой стороны. Падди старался не думать о том, что будет с ними со всеми, если по ту сторону капитанских ног Синтия пророет себе дорогу не в тоннель, а на поверхность спутника.
— Седьмой сектор, это Ван Чунь-мэй, старпом «Непобедимого». Я сейчас примерно в пятистах метрах от вас, буксирую состав с самонаводящимися ракетами и противоракетами. Вы бы мне какой-то заградительный огонь не обеспечили?
Улыбка облегчения расползлась по смуглому лицу лейтенанта Денизы Коралес.
— Есть, мэм, — сказала она в интерком. — Я вижу вас, мисс Ван, сейчас мы вас прикро…
Тут наверху что-то пронеслось так стремительно, что показалось просто смутным пятном на фоне звезд. Пучок частиц, судя по всему, пущенный вниз из плазменной пушки, был виден в вакууме. Во все стороны полетели каменные осколки, а часть заднего левого угла самой последней тележки медленно движущегося состава получила попадание.
— Что случилось? — настойчиво спросила Коралес.
Получено попадание, но удар каким-то чудом вышел скользящим, — ответила Ван. — Впрочем, показания моего шлема дают очень большой скачок радиации. Вероятно, треснула оболочка боеголовки. Так что если вы там еще не в скафандрах, то в темпе в них забирайтесь.
Дениза нахмурилась.
— Мэм, я не могу допустить в это помещение поврежденную ракету, — сказала она.
— Прекрасно понимаю ваше положение, — спокойно отозвалась Ван Чунь-мэй. — И тем не менее, от радиационного отравления вас вылечат. Если же вас порвут на куски, никакое лечение вам уже не поможет. А это совершенно определенно случится, если вы не получите эти боеприпасы. — Старпом явственно чувствовала, как сзади идет тепло, а кожу покалывает, словно при солнечном ожоге. И прекрасно понимала, что все это чистое воображение — учитывая ее защиту, пройдут многие часы, прежде чем симптомы действительно проявятся.
Ощущая колебания лейтенанта, Ван сказала:
— Мы сможем отсоединить поврежденную ракету и вытолкнуть ее наружу, что несколько уменьшит радиоактивное заражение. Но прямо сейчас я приказываю вам открыть аварийные ворота.
«Что ж, — подумала Коралес, набирая на своем пульте команду открыть ворота, — это прямой приказ, и не повиноваться ему я не могу». Отчего ей стало немного легче. Настолько легче, что она и ее команда успешно отбили бешеную атаку повиан.
Наконец снизу, от ракетных установок, пришло сообщение.
— Мы полностью заряжены, лейтенант.
Предельно хищная улыбка расползлась по лицу Денизы.
— Вот и хорошо, — сказала она. — Теперь мы повианам точно задницы надерем.
Командир эскадрильи Берни Шелдон по прозвищу «Бешеный» с трудом заставил себя не стрелять. Попади он в низко летящего повианина, падение вражеской машины причинило бы базе куда больший ущерб, чем бомбы этих паскудных сикарах. Шелдон ждал с беспредельным спокойствием — или, по крайней мере, с таким спокойствием, какое вообще возможно, когда твоя машина летит на межпланетной скорости совсем рядом с холодным и, главное, очень твердым камнем. Совсем скоро сикараха выйдет из пике, и тогда Шелдон получит ее в свое распоряжение. Его «спид» парил как орел; тень его лежала на хвосте повианской машины точно знамение неумолимого рока. Враг несся дальше, по-прежнему по-над самой поверхностью.
«Так даже лучше, — думал Шелдон. — Так у тебя даже места для уклонного маневра не будет». Наконец кончики его пальцев шевельнулись в управляющих перчатках перегрузочного кресла, и в ушах у командира эскадрильи раздался писк, пока идиотично-эрудированный мозг самонаводящейся ракеты прицеливался и производил запуск. «Спид» дал резкий крен; на такой близкой дистанции пролетело лишь едва различимое мгновение, прежде чем перед Шелдоном возникла роскошная сфера пурпурного огня. Расширяющийся газовый шар тряханул боевую машину Содружества как при проходе через верхние слои атмосферы. Шелдон резко развернул «спид» и добавил горючего, чтобы погасить скорость, а затем стрелой устремился вверх. Гигантская лавина, точно в замедленной съемке, прокатилась по мертвым каньонам Маргариты, пока избыток кинетической энергии повианского корабля преобразовывался в пар, тепло и движение.
«Они воюют так, будто жизнь для них ничего не значит, — с толикой отвращения подумал Шелдон. — Странно. Представителю любого вида, способного строить звездолеты, следует заботиться о том, живет он или умирает. С мокаками все понятно — они фанатики. Но они по крайней мере люди. А эти повиане воюют так, будто они детали одной машины. Заменимые детали, раз уж на то пошло. Вроде боеприпасов». Он не верил, что повиане так ненавидят людей, что их убийство стало для них чем-то вроде мании. И сомневался, что они вообще способны на какие-то сильные чувства.
«Тогда почему они так умирают?» — спросил себя Шелдон.
Командир эскадрильи выстрелил из бортового орудия, и отдача помогла ему навести нос «спида» на цель; затем он стал наблюдать, как мокакский «спид» распадается на части, как его горящие куски разлетаются по сторонам, словно в какой-то сверхзвуковой демонстрации фейерверков. Этот по крайней мере увернуться пытался…
По интеркому между пилотами происходил обмен постоянно обновляющимися планами и мрачными шутками. И казалось, что каждую секунду в пламени гибнет повианин или мокак. Но их было больше, чем содругов, и крупные участки базы оказались уничтожены. Огненные шары то и дело вспыхивали в той зоне, где перебитые трубопроводы испускали взрывоопасные газы — и быстро гасились пожарными бригадами. Открытый купол главной станции к великому облегчению всех содругов оставался нетронутым.
Бортовой компьютер выдал предупреждение. Что-то огромное ползло вниз, но туман частиц большой энергии скрывал детали. Затем бесстрастное сопрано бортового компьютера сообщило:
— Судно является авианосцем.
Победные крики раздались в его наушниках. Враг выходил из боя… Итак, это был всего лишь налет, а не вторжение.
— Давить сикарах! — заорал командир эскадрильи. — Устроим им прощальную вечеринку!
Едва не загоняя свой «спид» за красную черту, Шелдон помчался за повианином. Но тот упорно оставался вне радиуса обстрела. Похоже, сикараха уже успела до миллиметра этот радиус просчитать. Скрипя зубами, командир эскадрильи добавил еще.
— Внимание, — спокойно предупредил его бортовой компьютер «спида». — Расстояние до базы вскоре превысит объем горючего, необходимого для возвращения на базу.
— Мать твою! — проревел Шелдон. Дисциплинированный боец, он прекратил погоню, но на сердце у него была такая горечь, как будто сикараха его обставила.
Где-то впереди наверняка таился корабль-носитель, ожидая, чтобы их подобрать. Хотя с этими тварями, что с мокаками, что с повианами, ни в чем нельзя было быть уверенным.
— Твою мать, — еще раз выругался Шелдон, но уже тише. А затем произнес: — Обратный курс к «Непобедимому», дамы и господа. Благодарю за отличную работу.
Он не стал особо воспевать их победу, ибо она таковой не ощущалась. Да, большинство повреждений, а
