Она перенесла взгляд на его лицо.
— Следует ли нам двигаться?
— Здесь учишься ценить бездеятельность. И вежливость. Нет никакой спешки.
— Но у нас нет никакой воды, кроме…
— Стилсьют, если мудро его использовать, сохранит тебе жизнь.
— Но сколько времени нам понадобится, чтобы…
— Твое нетерпение меня тревожит.
— Но у нас есть только эта сушеная еда в моем кармашке. Что мы будем есть, когда…
— Сиона! Заметь ты говоришь о нашей ситуации, как о взаимной.
Что МЫ будем есть? У НАС нет воды. Следует ли НАМ идти? Сколько времени это У НАС займет?
Она ощутила сухость во рту и попыталась сглотнуть.
— Разве не может быть так, что мы — взаимозависимы? — спросил он. Она ответила с неохотой.
— Я не знаю, как сохранять жизнь в пустыне.
— Но я знаю?
Она кивнула.
— Почему я должен делиться столь драгоценным знанием с тобой? спросил он.
Она пожала плечами — жалостный жест тронувший его. Как же быстро пустыня развеяла все ее прежние повадки.
— Я поделюсь с тобой моим знанием, — сказал он. — А ты должна найти что-то ценное, чем ты можешь поделиться со мной.
Она скользнула взглядом по всему его телу, задержавшись на мгновение на плавниках, бывших некогда ногами, затем опять устремила на лицо.
— Соглашение, достигнутое с помощью угроз — не соглашение, произнесла она.
— Я не предлагаю тебе никакого насилия.
— Есть много видов насилия, — сказала она.
— Один из них — что я завез тебя туда, где ты можешь умереть? — Ведь выбора у меня не было, да?
— Трудно быть рожденной Атридесом, — сказал он. — Поверь мне, я знаю. — Ты не должен был осуществлять это так, — сказала она.
— Вот здесь ты не права.
Он отвернулся от нее и заскользив по синусоиде, направился вниз. Он услышал, как она следует за ним, оскальзываясь и спотыкаясь. Лито остановился глубоко в тени дюны.
— День мы переждем здесь, — сказал он. — Расходуется меньше воды, когда путешествуешь ночью.
Айдахо отыскал Монео в длинном подземном коридоре, соединявшем восточный и западный комплексы Твердыни.
Уже два часа, с самой зари, Айдахо рыскал повсюду, ища мажордома, и вот он, наконец-то, неподалеку, беседует с кем-то, скрытым за порогом комнаты. Но Монео можно узнать даже на расстоянии — по его осанке и белому мундиру.
Пласткамень стен здесь, в пятидесяти метрах под землей, был янтарного цвета, освещали его глоустрипы, включенные сейчас на дневной режим. Холодны — и ветерок продувал эти глубины с помощью простого устройства, свободно вращающихся крыльев, стоявших подобно колоссальным закутанным фигурам по всему периметру башен на поверхности. Сейчас, когда солнце согрело пески, все эти крылья повернулись на север, качая в Сарьер потоки прохладного воздуха. Айдахо учуял кремнистый запах, идя по этим коридорам. Он знал, для чего предназначен этот коридор древнего сьетча Свободных: коридор был широк и достаточно велик, чтобы Лито на его тележке мог проехать. Изогнутый потолок выглядел совсем как скала. Но двойной ряд глоустрипов был не к месту. Айдахо, до того как впервые попал в Твердыню, не видел глоустрипов: В ЕГО ДНИ они считались непрактичными — потребляли слишком много энергии, слишком дорого обходились. Глоуглобы были проще, да и легче заменялись.
?А если Лито чего-нибудь захочет — кто-нибудь ему это да обеспечит." В этой мысли на миг почудилось что-то зловещее, и Айдахо размашистым шагом направился к Монео.
Вдоль коридора шли небольшие комнатки, на манер сьетча, никаких дверей, только тонкие занавески из ржаво-коричневой материи, колыхавшейся на ветерке. Айдахо знал, что здесь, в основном, расположены кельи молодых Рыбословш. Он узнал палату собраний с прилегающими помещениями — оружейный склад, кухня, трапезная, различные хранилища. За занавесками, не дающими настоящего уединения, увидел он и другое — то, что лишь еще больше распалило его ярость.
При приближении Айдахо Монео обернулся. Женщина, с которой он разговаривал, отступила в комнату и опустила занавеску, но Айдахо успел разглядеть ее властное немолодое лицо. Эту офицершу Айдахо в лицо не знал. Монео кивнул, когда Айдахо остановился в двух шагах от него.
— Стража сказала мне, что ты меня ищешь, — сказал Монео.
— Где он, Монео?
— Где — кто?
Монео окинул взглядом фигуру Айдахо, отметил старомодный мундир Атридесов: черный с красным ястребом на груди, высокие сапоги, начищенные до блеска. Во всем облике Айдахо было что-то РИТУАЛЬНОЕ.
Айдахо неглубоко вздохнул и проговорил сквозь стиснутые зубы:
— Не затевай со мной эти игры!
Монео отвел взгляд от лезвия в ножнах на поясе Айдахо. Нож, с его украшенной драгоценностями рукояткой, выглядел музейным экспонатом. И где только Айдахо его достал?
— Если ты имеешь в виду Бога Императора… — сказал Монео.
— Где он?
Монео ответил мягким и спокойным голосом.
— Почему ты так рвешься умереть?
— Мне сказали, что ты с ним.
— Уже нет.
— Я найду его, Монео!
— Не прямо сейчас.
Айдахо положил руку на свой нож.
— Мне что, надо использовать силу, чтобы заставить тебя заговорить?
— Я бы тебе не советовал.
— Где… он?
— Ну, раз уж ты настаиваешь, он в пустыне с Сионой.
— С твоей дочерью?
— Разве существует другая Сиона?
— Что они делают?
— Она держит испытание.
— Когда они вернутся?
Монео пожал плечами, затем сказал:
— Зачем этот неуместный гнев, Данкан?
— Каково оно, испытание твоей…
— Я не знаю. А почему ты так взбудоражен?
