— Это самый глубинное знание любого создания. — Когда жизнь недостаточно соприкасается со смертью, тогда для ее осознания на помощь приходят угрожающие ей признаки: опасные болезни, травмы, несчастные случаи… роды для женщины… и, некогда, боевые баталии для мужчин.
— Но твои Рыбословши…
— Они учат выживаемости, — сказал он.
Ее глаза широко раскрылись — она вдруг поняла.
— Способные выживать. Разумеется!
— Как же Ты чудесна, — сказал он. — Как редка и чудесна. Да будут благословенны икшианцы!
— И прокляты?
— И это тоже.
— Я не думала, что когда-нибудь смогу понять насчет Твоих Рыбословш, — сказала она.
— Даже Монео этого не видит, — сказал он. — А Данканы — это мое отчаяние.
— Для того, чтобы пожелать сохранить жизнь, Ты должен ценить ее очень высоко — сказала она.
— И именно способные выживать восприимчивей и ярче видят красоты жизни. Женщины понимают это намного лучше мужчин, потому что рождение это отражение смерти.
— Мой дядя Молки всегда говорил, что у Тебя есть веские причины отказывать мужчинам в войнах и в случайном насилии. Какой же горький урок! — Кроме легкодоступной жестокости у мужчин очень немного возможностей выяснить, как же они встретят свой последний жизненный опыт, — сказал он. — Что-то упущено. Развитие психики остановилось. Это ли подразумевают люди, говоря о мире Лито?
— Что Ты заставляешь нас барахтаться в бесцельном упадке, как свиньи барахтаются в своей собственной вонючей жиже.
— Как точна народная мудрость! — усмехнулся он. Упадок.
— Большинство мужчин не имеют принципов, — продолжила она. Икшианские женщины постоянно на это жалуются.
— Когда мне нужно распознать мятежников, я выглядываю мужчин с принципами, — сказал он.
Она безмолвно на него поглядела, и он подумал, каким же глубоким свидетельством ее разума является эта простая реакция.
— Где, по-твоему, я нахожу моих лучших управляющих? — спросил он.
Она резко выдохнула.
— Принципы, — продолжил он, — это то, за что Ты сражаешься. Большинство мужчин проходят сквозь всю жизнь не изменившимися, кроме самого последнего момента. У них так мало неприятных обстоятельств, в которых можно было бы испытать себя.
— У них есть Ты, — сказала она.
— Но я настолько могуществен, — сказал он. — Я равнозначен самоубийству. Кто пойдет на верную смерть?
— Сумасшедшие… или отчаянные. Бунтовщики?
— Я — их эквивалент войны, — сказал он. — Хищник из хищников. Я — та связующая сила, которая сотрясает их.
— Я никогда не думала о себе, как о бунтовщице.
— Ты — кое-что намного получше.
— И Ты каким-то образом меня используешь?
— Да.
— Не как управляющего, — сказала она.
— У меня уже есть хорошие управляющие — не подверженные порче, смышленые, рассудительные, открыто признающие свои ошибки, быстрые в принятии решений.
— Они были бунтовщиками?
— В большинстве своем.
— Как Ты их выбрал?
— Я же сказал тебе, они сами себя выбирали.
— Тем, что выживали?
— И этим тоже. Но есть и большее. Разница между хорошим управленцем и плохим сводится к одному. Хорошие управляющие принимают немедленные решения.
— И приемлемые?
— Обычно эти решения способны срабатывать. Плохой управляющий, как правило, колеблется, мешкает, выпрашивает создания различных комитетов предоставления докладов. И, в итоге, действует так, что создает серьезные проблемы.
— Но разве им не нужно порой больше информации, чтобы сделать…
— Плохой управленец больше озабочен докладами, чем решениями. Он хочет, чтобы у него был твердо обоснованный отчет, который он предъявляет для оправдания своих ошибок.
— А хорошие?
— О, они полагаются на устные приказы. Они никогда не лгут о сделанном, если их распоряжения породили проблемы. И они окружают себя людьми, способными, оттолкнувшись от устных приказов, действовать самостоятельно. Часто самая важная информация к тому и сводится, что где-то что-то пошло не так. Плохие управленцы скрывают свои ошибки до последнего, пока не становится слишком поздно их исправлять.
Лито понял, что она размышляет о тех, кто служит ему — особенно о Монео.
— Люди решений, — сказала она.
— Самое трудное для тирана — найти людей действительно принимающих решения, — сказал он.
— Разве твое знание непосредственного прошлого не дает тебе некоторых…
— Оно несколько меня развлекает. Большинство бюрократий, существовавших до моей, выискивали и продвигали тех, кто избегал принятия решений.
— Понимаю. Как Ты думаешь меня использовать, Владыка?
— Ты выйдешь за меня замуж?
Слабая улыбка коснулась ее губ.
— Женщины тоже способны принимать решения. Я выйду за Тебя замуж.
— Тогда ступай и проинструктируй Преподобную Мать. Так, чтобы она твердо знала, что именно ей искать.
— Доискиваться до моего происхождения, — сказала она. — тебе и мне уже известна цель.
— Не отделенная от своего источника, — сказал он.
Она встала, затем спросила:
— Владыка, а не можешь ли Ты ошибиться насчет Твоей Золотой Тропы? Разве возможность неудачи…
— И кто, и что угодно могут потерпеть неудачу, — сказал он, — но здесь помогают храбрые добрые друзья.
