Они находились в кабинете, пропахшем дезинфекцией и лекарствами: капеллан-протестант, мужчина невысокого роста с песочными волосами, носящий темный костюм, всегда казавшийся на нем на размер больше, что делало его еще более маленьким; медсестра миссис Норман, грузная дородная женщина с седыми волосами, чье узкое, словно высеченное из камня лицо никогда не покидало непроницаемое, как у вышколенного сержанта, выражение; доктор Уили казался слишком тучным в своем твидовом костюме, его черные волосы, уже покрытые сединой на висках, были аккуратно подстрижены, как того требовала гигиена, и не скрывали румянца его щек и оценивающего взгляда голубых глаз.
А дальше, за уже покрывшимся царапинами овальным столом сидел пациент; они знали лишь его имя Питер и номер. Ему было семнадцать лет, его мыслительные способности были ограничены вследствие плохой наследственности, отсутствия надлежащего питания, неподходящих условий и образования. Это было воплощение ходячей Неудачи, у которой отсутствовало все, что только возможно: его светлые волосы комками сбились вниз, закрывая голубые водянистые глаза, длинный нос, треугольный подбородок и вытянутые вперед губы совершенно не скрывали то, что должны были скрывать.
За окном зеленели лужайки, сияло солнце, и другие пациенты обрабатывали цветочные клумбы. Кабинет же, по мнению Фурлоу, пропах не только страхом пациента, но и человеком, боявшимся окружного прокурора.
– Какой работой ты будешь заниматься, когда тебя отсюда выпустят? – спросил Уили.
Питер уставился на доску со стола и ответил:
– Буду продавать газеты или же чистить обувь, что-нибудь вроде этого.
– Тебе так не заработать много денег, если только у тебя нет приличного магазинчика на углу, а значит и бизнес у тебя покруче, – осклабился Уили.
Заметив это, Фурлоу подумал, почему психиатр должен подавлять личность пациента, а не восстанавливать ее. Потом он задал себе вопрос, что же будет делать Уили, если он, Фурлоу, остановит беседу, займет место «пациента» и расскажет о том, что видел две ночи назад: «…эта штука походила на летающую посудину. Она интересовалась убийцей».
Перед миссис Норман на столе лежали служебные папки социального обеспечения. Она пролистывала их, ясно показывая, что ей нет дела до Уили. Капеллан Хардвик держал в руках собственную копию врачебного дела на Питера, однако он не изучал его. Его похоже заинтересовала поливка воды из спринклера, которую он мог видеть в окне справа от себя.
– Не мог бы ты, Питер, рассказать нам, как чувствуешь себя сегодня? – поинтересовался Уили. – Как твое самочувствие?
– О, все в порядке.
– Ты все еще занимаешься вышиванием? Мне кажется, тебя более заинтересовала бы работа на улице.
– Да, я занимаюсь вышиванием. С тех пор, как оказался здесь.
– И как долго ты уже здесь?
– Примерно недели две.
– Ну и как ты себя чувствуешь?
– О, все отлично. Но я вот все спрашиваю себя, когда же вы выпустите меня наконец отсюда… чтобы я смог вернуться домой и помочь своей матери.
– Ну, знаешь, мы держим тебя из-за одной вещи, что есть в тебе, – сказал Уили, – вот она-то нам и интересна.
– Ну, это-то мне и говорят уже шесть месяцев, – вздохнул Питер. – Но почему я должен оставаться здесь? Капеллан (он украдкой посмотрел на Хардвика) сказал мне, что вы напишите моей матери и узнаете, хочет ли она моего возвращения. А если я ей не нужен, он оставит меня здесь.
– Мы еще не получили ответа от твоей матери.
– Ладно, зато я получил от нее письмо, и она пишет, что хочет, чтобы я вернулся домой. Капеллан сказал, что если вы позволите мне уйти отсюда, он доставит меня домой. Так что я не вижу никаких оснований, почему меня здесь держат.
– Принять решение не так-то просто, как ты думаешь, Питер. Решает не один только капеллан.
Хардвик открыл папку и сделал вид, что изучает ее содержимое. Фурлоу вздохнул и покачал головой.
«Что же это я видел? – подумал Фурлоу. – Действительно ли эта штука парила у окна Мерфи? Или это мне просто пригрезилось?» – Вопрос этот преследовал его уже два дня.
– Ну, он ведь сказал, что заберет меня отсюда, – упорствовал Питер.
Уили с неодобрением посмотрел на Хардвика.
– Вы что, в самом деле говорили ему, что отвезете его в Макирозу?
– Если против него прекратят уголовное дело, – ответил Хардвик. – Я сказал, что с радостью проехался бы с ним туда.
Уили, повернувшись снова к Питеру, сказал:
– Ну, нам нужно еще немного разобраться с этим делом, узнать, хочет ли твоя мать твоего возвращения и можно ли капеллану отвезти тебя домой. Когда все это будет улажено, ты тут же покинешь это место.
Питер замер, лицо его было совершенно невозмутимо, а взгляд был опущен вниз.
– Спасибо!
– Это все, Питер, – сказал Уили. – Ты свободен.
Миссис Норман махнула рукой санитару, ожидавшему за дверью с окошком и сеткой, и тот открыл дверь. Питер встал и поторопился выйти из кабинета.
Фурлоу просидел еще несколько секунд, пока в его сознании не сформировалась мысль, что Питер добился своей цели – обещание быть выпущенным на свободу, но, кажется, доктор Уили еще не понял этого. Он все еще думает, что у него достаточно отговорок, чтобы держать ход дела в своих руках.
– Ну, доктор Уили, – начал Фурлоу, – вы почти открыто признались пациенту, что против него будет снято обвинение и его освободят.
– О, нет… я не давал ему подобных обещаний.
– Ну, а пациент решил, что вскоре он окажется дома, и единственной причиной задержки является отсутствие разрешения на сопровождение его домой капелланом и письма с подтверждением от матери.
– Вызовите пациента обратно, и мы покончим с этим делом прямо сейчас, – раздраженно бросил Уили.
Со вздохом миссис Норман прошла к двери и позвала санитара. Питера привели назад, и он снова уселся на стул. Глаза мальчика были закрыты, плечи согнуты. Он не двигался.
– Ты ведь все правильно понял, Пит, – начал Уили, – мы же не давали тебе никаких обещаний, что отпустим тебя? Мы просто собираемся разобраться в твоих домашних делах и посмотреть, все ли там в порядке и можешь ли ты получить работу. Да и узнать, можно ли тебе вернуться в школу и поучиться еще хотя бы годик. А возможно ты сможешь устроиться на какую-нибудь приличную работу. Ты-то ведь понимаешь, что мы не давали тебе никаких определенных гарантий?
– Ага, понимаю. – Питер посмотрел на капеллана, который умышленно отвел глаза в сторону.
– А что там со школой? – поинтересовался Фурлоу.
– Парень не закончил ее, – ответил Уили. Потом он снова повернулся к Питеру. – Тебе же хочется вернуться и закончить школу?
– Ага.
