– Проклятье! Сколько раз…
– Но ты так ни разу и не подъехал ко мне как следует.
Ему показалось, что она насмехается над ним, и он раздраженно бросил:
– Я был влюблен в тебя!
– Я знаю, – прошептала она.
– Мне не хотелось просто валяться на сеновале. Я хотел… Да, черт побери, я хотел жениться на тебе, завести детей и все такое.
– Какой же дурой я была, – прошептала она.
– Дорогая, что ты собираешься делать дальше? Неужели… подать… – Он умолк в нерешительности.
– …на развод? – продолжила она его мысль. – Конечно, но после.
– После… суда.
– Да.
– Вся сложность в том, что это маленький городишко, – произнес Фурлоу.
– И здесь все суют нос в дела других, даже если их об этом никто не просит.
– Для психиатра это довольно запутанная ситуация, – заметила она.
Рут прижалась к нему, и они молча стояли так, Фурлоу вдруг вспомнил о неопределенном давлении и попробовал мысленно прощупать его, как языком пробуют больной зуб. Точно, давление не исчезло. Его охватило сильное беспокойство.
– Меня не оставляют мысли о моей матери, – сказала Рут.
– Да?
– Ведь она тоже любила моего отца.
Холод пробежался по коже Фурлоу. Он открыл было рот, чтобы что-то произнести, но так и замер, когда глаза его засекли движение в оранжевом отсвете облаков прямо перед собой. Из-за облаков вынырнул какой-то объект и завис в воздухе в ста ярдах над ними. Фурлоу различил очертания этой штуковины на фоне оранжевых облаков – четыре мерцающие цилиндрические опоры под зеленым фосфоресцирующим куполом. Радужный световой круг выходил из основания каждой опоры.
– Энди! Ты делаешь мне больно!
Он вдруг понял, что, потеряв контроль над собой, стиснул ее тело руками. Медленно он ослабил хватку.
– Повернись, – прошептал он. – Скажи мне, что ты видишь вон там, на фоне облаков.
Она удивленно нахмурилась, но повернулась и посмотрела в сторону города.
– Где?
– Немного выше нас – прямо на фоне облаков.
– Я ничего не вижу.
Эта штуковина начала медленно приближаться к ним. Фурлоу различал фигуры за зеленым куполом, двигавшиеся в смутном фосфоресцирующем свете. Радужное сияние под цилиндрическими опорами предмета начало блекнуть.
– Что ты там увидел? – спросила Рут.
Ее плечи под его пальцами начали трястись.
– Вон там, – сказал он и показал рукой. – Смотри, вон там!
Рут напряженно смотрела в том направлении, куда он указывал.
– Я ничего не вижу… одни лишь облака.
Фурлоу снял очки.
– Вот возьми. Смотри через них. – Даже без очков Фурлоу мог разглядеть очертания той штуковины. Она приближалась к краю холма. Все ближе и ближе.
Рут надела очки и посмотрела в указанном направлении.
– Я… какое-то темное пятно, – сказала она. – Похожее на клуб дыма или облако… или… насекомое. Это что, рой насекомых?
Во рту у Фурлоу пересохло. Он забрал очки и посмотрел на медленно опускающийся предмет. Внутри сейчас отчетливо можно было различить какие-то силуэты. Он насчитал пять существ. Огромные глаза каждого из них смотрели на него.
– Энди! Что же ты видишь?
– Ты наверное решишь, что я спятил.
– Что же это?
Он глубоко вздохнул и описал эту штуковину.
– В ней пять человек?
– Может быть, это и люди, только очень маленького роста – не более трех футов.
– Энди, ты пугаешь меня. Почему ты это делаешь?
– Да я и сам напуган.
Она снова прижалась к нему.
– Ты уверен, что видишь это… это… Я не вижу ничего!
– Я вижу их также отчетливо, как и тебя. Может, это и галлюцинация, но уж слишком она кажется настоящей.
Радужное сияние под цилиндрическими опорами сейчас приобрело тусклый голубой оттенок. Аппарат опускался все ниже и ниже. И вот наконец завис не более, чем в пятнадцати ярдах от них на одном уровне.
– Может, это какой-то новый тип вертолета, – сказала Рут. – А может… Энди, я по-прежнему ничего не вижу.
– Опиши, что ты там видишь. – Он показал рукой.
– Небольшое туманное облачко. Похоже, сейчас снова пойдет дождь.
– Да, техника у них что надо, – заметил Фурлоу. – У этой штуковины есть нечто, с виду напоминающее небольшую антенну. Эта антенна сияет. Сейчас они направляют ее на нас.
– Энди, мне страшно. – Ее трясло.
– Я… думаю, нам лучше убраться отсюда, – сказал Фурлоу. Но хотя ему очень хотелось поскорее покинуть это место, он вдруг понял, что не может сдвинуться с места.
– Я… не могу… двигаться, – прошептала Рут.
Он слышал, как стучат ее зубы, но и его тело как бы превратилось в застывший бетон.
– Энди, я не могу даже пошевелиться! – В ее голосе слышались истерические нотки. – Эта штуковина все еще там?
– Они направили на нас какое-то устройство, – с трудом выдавил он из себя. Казалось, голос его доносится откуда-то издалека, от кого-то другого. – Поэтому мы и не можем двигаться. Ты уверена, что ничего не видишь?
– Ничего! Лишь небольшое туманное облачко и все.
Фурлоу вдруг понял, что в ней говорит упрямство. Всякий должен был бы заметить эту штуковину прямо перед собой! В нем стал подыматься гнев на нее. Почему она не признается, что видит ее? Вон там! Фурлоу уже ненавидел ее за упрямство. И вдруг осознал всю внезапную глупость этого чувства, и это заставило его проанализировать свою реакцию.
«Как могу я ненавидеть Рут? Ведь я же люблю ее!»
Эта мысль будто освободила его. Фурлоу вдруг понял, что может двигать ногами. Он стал пятиться назад, волоча за собой Рут, внезапно отяжелевшую. Ее ноги скребли по гравию,
