С громким стуком она поставила чашку на стол. Несколько секунд он сидел молча, понимая, что ей нужно прийти в себя после всего, что он ей рассказал.
Наконец она кивнула и произнесла:
– Я знала это… догадывалась.
– Рут, я сделаю все, что только в моих силах…
– Нет, – остановила она его и заправила выбившуюся прядь рыжих волос под шапочку. – Ему позволили позвонить мне из тюрьмы… как раз перед твоим приходом. Он был в ярости на тебя. Он не понял ничего из того, что ты ему говорил.
«Наверное, они передали ему мое заключение», – подумал Фурлоу.
– Ну, конечно, он в ярости. Теперь он знает, что ему не удастся выдавать себя за нормального человека, – заметил Фурлоу.
– Энди… ты уверен?
Она коснулась его руки. Он взял ее вспотевшую руку с некоторым смущением – этот жест нес в себе странное чувство интимности.
– Ты уверен, – вздохнула она. – Я видела, как все это начиналось. – Она снова вздохнула. – Я не рассказывала тебе о Рождестве.
– Рождестве?
– Канун Рождества. Мой… Я вернулась домой из госпиталя. Помнишь, у меня тогда было вечернее дежурство? Он расхаживал по комнате, разговаривая сам с собой… он говорил ужасные вещи о матери. Я слышала, что она наверху в своей комнате… плачет. Я… Мне кажется, я стала орать на него, называть лжецом.
Она дважды быстро вздохнула.
– Он… ударил меня, толкнул на рождественскую елку… я свалила ее…
– Рут прикрыла глаза руками. – Он никогда раньше не бил меня… всегда говорил, что не верит в пользу тумаков, хотя его часто били в детстве.
– Почему ты не рассказала мне об этом? – спросил Фурлоу.
– Мы были… Я… я стыдилась… Я думала, что если… – Она пожала плечами. – Я пошла в госпиталь и встретилась с доктором Уили, однако он сказал… у женатых людей часто бывают конфликты…
– Очень похоже на него. А твоя мать что, не знала, что он бил тебя?
– Она слышала, как он, разъяренный, хлопнул изо всех сил дверью. Его не было всю ночь. И это в Рождественскую ночь! Она… слышала шум, спустилась и помогла мне навести порядок.
– Жаль, что я не знал этого, когда говорил с…
– А была бы от этого польза? Все защищают его, даже мать. Ты знаешь, что она сказала, когда помогала мне убирать тогда? «Твой отец очень больной человек, Руги». Она защищала его!
– Но учитывая, сколько времени она его знает, наверное…
– Она не имела в виду психическое расстройство. Доктор Френч полагает, что у него прогрессирующий склероз, однако отец не соглашается лечь в госпиталь на полное обследование. Она знает об этом, и именно это она и имела в виду. Только это!
– Рут… – Он несколько секунд размышлял над только что услышанными словами. – Рут, тяжелые заболевания подобного рода, например склероз Менкеберга, часто сопровождаются искажением личности. Разве ты не знала этого?
– Я… он не хотел обследоваться в госпитале или еще что-нибудь. Я поговорила с доктором Френчем… Уили. Он не мог вообще ничем помочь. Я предупредила мать о насилии и…
– Наверное, если бы она…
– Они были женаты уже двадцать семь лет. Я не могла убедить ее, что он действительно способен причинить ей вред.
– Но ведь он ударил тебя, бросил тебя на пол.
– Она сказала, что я спровоцировала его.
Воспоминания, воспоминания… Маленький грязный уголок кафе в госпитале. Сейчас он столь отчетливо представлял его в уме, как видит сейчас перед собой эту темную улицу, где Рут жила с Невом. Предупреждение относительно Джо Мерфи было вполне ясно выражено, однако мир еще не был готов понять и защитить себя от собственного безумия.
И снова он посмотрел на молчаливый дом, сверкающий огнями сквозь пелену дождя. И пока он смотрел, какая-то женщина в блестящем дождевике появилась между домом Рут и соседним, слева. На несколько секунд ему показалось, что это Рут, и он уже наполовину выбрался из машины, когда она оказалась в свете уличного фонаря, и он увидел, что это – пожилая женщина в плаще, накинутом поверх пижамы. На ней были комнатные туфли, которые шлепали по мокрой траве газона.
– Эй, там! – закричала она, махая Фурлоу.
Тот полностью вылез из машины. Холодные капли дождя били по волосам и лицу. Его охватили дурные предчувствия.
Подойдя к нему, женщина остановилась. Струйки дождя стекали по ее седым волосам.
– Наш телефон не работает, – сообщила она. – Мой муж побежал к Иннесам, чтобы позвонить от них, но я подумала, а что, если все телефоны не работают, вот и вышла…
– А почему вам понадобилось куда-то звонить? – Его удивил собственный хриплый голос.
– Мы живем по соседству… – Она показала рукой. – Из нашей кухни я могу видеть внутренний дворик Хадсонов. Увидев его, лежащего там, я побежала туда… он мертв…
– Рут… Миссис Хадсон?
– Нет, мистер Хадсон. Я видела, как она вошла в дом несколько раньше, но сейчас ее там нет. Нам нужно позвонить в полицию.
– Да – да, конечно. – Он направился к дому.
– Ее нет там, говорю вам. Я пробежалась по всему дому.
– Может быть… может быть, вы не заметили…
– Мистер, здесь произошел несчастный случай, возможно, она отправилась за помощью.
– Несчастный случай? – Он повернулся и посмотрел на женщину.
– Он рухнул прямо на одну из стеклянных дверей и, похоже, при падении перерезал себе артерию. Она, скорее всего, побежала за помощью.
– Но… я же был здесь и…
В этот момент из-за угла слева показалась патрульная полицейская машина с включенной мигалкой. Она остановилась возле машины Фурлоу. Потом из нее выбрались два офицера. Фурлоу узнал одного из них – Мейбека, Карла Мейбека, худощавого угловатого мужчину, костлявого и узколицего. Он прыжками понесся по газону к Фурлоу, а его товарищ направился к женщине.
– О… доктор Фурлоу! – удивленно поздоровался Мейбек. – Не узнал вас сразу. – Он остановился перед Фурлоу. – Тут что-то случилось. Нам позвонили и сообщили, что произошел несчастный случай. Карета «скорой помощи» уже в пути.
– Та женщина, – Фурлоу кивнул в ее сторону, – утверждает, что видела мертвого Нева Хадсона, он, похоже, упал на какое-то стекло. Может, она ошибается. Нельзя ли нам пройти в дом и…
– Немедленно, док.
Мейбек бегом направился к входной двери. Она оказалась запертой.
– Обойдите дом и зайдите с другого входа, – крикнула женщина сзади. – Дверь во внутренний дворик открыта.
Они сбежали с крыльца, свернули за угол, прорываясь сквозь мокрый
