Фурлоу.
Келексел облизнул губы.
– Где-то же должно быть совершенство, – прошептал он.
– Должно ли? Что это будет? Поставьте задачу создания совершенной психологии, и отдельная личность привнесет совершенство в такую систему. Вы можете бродить целую вечность по бесконечному совершенному кругу, пока однажды не поймете, к своему великому ужасу, что круг не совершенен! Он имеет конец!
Келексел вдруг услышал, как в комнате тикают часы.
– Вымирание, – произнес Фурлоу. – Вот здесь и лежит предел вашего совершенства, обманчивость вашего рая. Когда ваша совершенная психология излечивает совершенного человека, она все равно оставляет его внутри совершенного замкнутого круга… одинокого. – Он кивнул. – И перепуганного. – Фурлоу внимательно посмотрел на Келексела, замечая, что пришелец дрожит. – Ты пришел сюда, потому что тебя притягивает предмет, который вселяет в тебя ужас. Ты надеялся, что я могу дать тебе некую панацею, какой-нибудь примитивный совет.
– Да, – согласился Келексел. – Но как ты можешь мне помочь? – Он прищурился. – Ты… – Он обвел рукой всю комнату, не в силах подобрать нужных слов, чтобы выразить всю убогость существования туземца.
– Ты помог мне принять важное решение, и я за это тебе благодарен, – сказал Фурлоу. – Раз уж я живу здесь, на Земле, я намерен наслаждаться жизнью по собственному разумению. Если же я живу лишь для того, чтобы удовлетворять прихоти какого-нибудь сверхсущества, желающего видеть мое унижение – я не доставлю ему этого удовольствия.
– Есть ли такое сверхсущество? – прошептал Келексел. Осталось ли оно после… после…
– Со всем своим достоинством, которое мне удалось собрать, я выяснил это… для себя, – произнес Фурлоу. – Таков мой выбор, мое решение. Я думаю, это правильный выбор, и я проживу все время, отпущенное мне. И я не думаю, что ты будешь чувствовать себя в покое, пока сам не сделаешь свой выбор.
Келексел посмотрел на свои руки, потемневшие ногти, сморщившуюся кожу.
– Я живу, – сказал он. – Пока еще я живу.
– Но ты еще не осознал, что жизнь – промежуток между двумя стадиями, – с упреком заметил Фурлоу.
– Промежуток?
Фурлоу кивнул. Сейчас он говорил и действовал, повинуясь инстинктам, начав сражаться с некоей опасностью, которую еще не до конца понимал.
– Жизнь в движении, – сказал он, – и существует только одна великая игра – сама жизнь. Только идиот не может понять, что осужденный на смерть не умирает дважды.
– Но мы не умираем, – повторил Келексел с мольбой в голосе. – Мы никогда… – Он умолк, начав раскачивать головой из стороны в сторону, как больное животное.
– И все же существует скала, по которой вы карабкаетесь, – сказал Фурлоу. – И никогда не забывай о бездне, которая влечет тебя.
Келексел закрыл руками лицо. Каким-то загадочным, хоть и примитивным образом этот знахарь попал в самую точку. Колеблющаяся тень за спиной Келексела заставила Фурлоу резко поднять глаза, и он в шоке увидел Рут, держащуюся за дверь. Она бросила взгляд мимо Фурлоу на Келексела.
– Рут, – прошептал Фурлоу.
Ее рыжие волосы были собраны на затылке, перевязаны сверкающими зелеными бусами. На ней был длинный зеленый халат, подпоясанный золотистой цепочкой с драгоценными камнями. Фурлоу испугал этот ее странный вид. Он заметил выпуклость на ее животе под поясом с драгоценными камнями и понял, что она беременна.
– Рут, – позвал он, теперь уже громче.
Она не замечала его, в ярости уставясь в спину Келексела.
– Я хочу, чтобы ты умер, – прошептала она. – О, как же я хочу этого. Пожалуйста, умри, Келексел. Сделай это ради меня. Умри!
Келексел убрал руки от лица и повернулся со спокойным величием. Вот и она наконец появилась, когда полностью пришла в себя, свободная от воздействия Манипулятора. И какова же ее реакция? Неужели она не притворяется? Пришелец ощущал бег Времени – на безумной для Чемов скорости; казалось, вся его предыдущая жизнь была просто как один удар сердца. Она хочет, чтобы он умер. Во рту Келексела появился горький привкус. Смерти его, Чема, который из всех туземок выбрал одну ее!
Но он не забыл о том, что собирался выполнить. Это еще можно сделать, но полного триумфа уже не будет. По крайней мере, в глазах Рут. Он поднял руку, чтобы подозвать ее, потом опустил. Какой в этом смысл? Он видел отвращение в ее глазах. И это было самым главным.
– Пожалуйста, умри! – прошипела она.
Фурлоу с потемневшим от гнева лицом пошел к нему.
– Что ты сделал с ней? – потребовал он ответа.
– Стой, где стоишь! – сказал Келексел, направив ладонь в сторону Фурлоу.
– Энди! Остановись! – крикнула Рут.
Он подчинился. В голосе ее было столько ужаса!
Рут дотронулась до живота.
– Вот что он сделал, – хрипло сказала она. – И он убил мою мать и отца, уничтожил твою репутацию и…
– Без насилия, пожалуйста, – произнес Келексел. – Это бесполезно со мной. Я по-прежнему могу уничтожить вас обоих.
– Да, Энди, – прошептала Рут.
Келексел сфокусировал свой взгляд на выпирающем животе Рут. Какой странный способ производить потомство.
– Ты ведь не хочешь, чтобы я уничтожил твоего дружка? – спросил он.
Она молча покачала головой. Господи! Что собирается сделать Этот спятивший маленький уродец? В его глазах застыло приводящее в ужас выражение собственного могущества.
Фурлоу внимательно посмотрел на Рут. Как странно она выглядит в этом зеленом экзотическом халате с огромными драгоценными камнями. И она беременна! От этого… этого…
– Как странно все это, – произнес вдруг Келексел. – Фраффин думает, что вы главный фактор в нашем развитии, что мы поднимаемся на новый уровень существования благодаря вам… возможно, к окончательному совершенству. Может, он прав больше, чем думает.
Келексел посмотрел на Фурлоу, когда тот отступил от него и направился к Рут.
Она оттолкнула его руку, когда он попытался обнять ее за плечи.
– Келексел, что ты собираешься делать? – спросила она. Ее голос слегка дрожал.
– То, что никогда раньше не делал ни один бессмертный Чем, – ответил Келексел. Он повернулся к ней спиной, подошел к кровати Фурлоу, потом замер в нерешительности на несколько секунд, после чего разгладил покрывало.
Увидев его у постели, Рут с ужасом подумала, что он собирается подвергнуть ее воздействию Манипулятора, принудить ее лечь с ним и заставить Энди смотреть за их любовной сценой. «О Господи! Только не это!»
