– Вы взяли образцы этих кислот? Молчание.
Вскоре Хуан потрогал три ожога на левой руке, нейтрализовал кислоту и закрыл раны свежей повязкой. Он стиснул зубы от боли и пристально посмотрел на Рин.
– Где эти образцы чигуа, которых вы убили? Молчание.
– Вы слепой беспринципный маньяк с манией величия, – сказал Хуан. – Не заводите меня слишком далеко.
Лицо ее побледнело, а зеленые глаза засверкали, но зубы остались сомкнуты.
Руку Хуана дергало, голова раскалывалась, и он чувствовал, что что-то творится с глазами, он слабо различал цвет. Молчание женщины разъярило его, но ярость его была такой, как будто это происходит совсем с другим человеком. Странное чувство беспристрастности продолжало оставаться даже после того, как он обнаружил его.
– Вы ведете себя, как женщина, к которой нужно применять насилие, – сказал Хуан. – Не хотели бы вы удалиться от моих людей? Они немного устали от вас.
Он почувствовал, что слова эти чужие, ненужные, раньше, чем закончил произносить их – как будто он хотел сказать что-то другое, но эти слова вырвались сами.
Лицо Рин вспыхнуло.
– Вы не смеете! – запротестовала она.
– А-а, так вы можете говорить, – сказал он. – Отбросьте хоть вашу манию величия. Было бы слишком много для вас чести.
Хуан тряхнул головой, вот этого уж он совсем не хотел сказать.
Рин сверкнула глазами. – Вы… оскорблять…
Хуану удалось выдавить волчью улыбку, когда он сказал:
– Ничего из того, что вы говорите, не заставит меня отдать вас моим людям.
Молчание, которое последовало за этим, было заполнено чувством отдаления – дальше и дальше. Хуан чувствовал, что Рин становиться все меньше и меньше. Он вдруг понял, что где-то звучит отдаленный рев, и поинтересовался, не звучит ли этот рев только в его ушах.
– Этот рев… – сказал он.
– Шеф?
Это был Виеро, прямо рядом с ним, сзади.
– Что это ревет? – спросил Хуан.
– Это река, шеф, пропасть. – Виеро указал на черный осколок скалы, четко выступающий над джунглями. – Когда ветер дует сюда, мы слышим его. Шеф?
– Что тебе? – Хуан почувствовал приступ гнева на Виеро. Почему не может этот человек прямо высказаться.
– На пару слов, шеф. – Виеро подвел его к блондину скандинаву, который стоял в стороне от палаток. Лицо мужчины казалось серым, за исключением места вокруг ожога на щеке.
Хуан оглянулся на Рин. Она отвернулась от него, стояла сложив руки – напряженность спины, позы, все это поразило Хуана, но с юмористической стороны. Он подавил смех и согласился подойти к блондину. Как она там его называла? А-а, Хогар. Да, Хогар.
– Вот этот джентльмен. – Виеро указал на Хогара, – говорит, что женщину доктора покусали насекомые, которые пробрались за наш барьер.
– В первую ночь, – прошептал Хогар.
– С тех пор она сама не своя, – сказал Виеро. – С головой что-то не то, ты понимаешь? Мы смеемся над ней, шеф, но тут что-то не так.
Хуан облизал языком губы. Он чувствовал головокружение и жар.
– Насекомые, которые покусали ее, были такими же, как те, что были на вас, – сказал Хогар. В голосе его прозвучало извинение.
«Он меня разыгрывает!» – подумал Хуан.
– Я хочу видеть Чен-Лу, – сказал Хуан. – Сейчас же. – Его сильно обожгло и он отравлен, – сказал Хогар. – Мы думаем, что он умирает.
– Где он?
– Здесь в платке, но я…
– Он в сознании?
– Синьор Мартиньо, он в сознании, но не в состоянии выдержать продолжительную…
– Здесь я приказываю…
Виеро и Хогар обменялись удивленными взглядами. Виеро сказал:
– Шеф, вероятно…
– Я увижусь с доктором Чен-Лу сейчас! – сказал Хуан. Он оттолкнул Хогара в сторону и вошел в палатку.
Это была мрачная дыра, особенно после солнечного утреннего света. Хуану потребовалось только мгновение, чтобы освоиться. В этот момент Хогар и Виеро вошли в палатку.
– Пожалуйста, синьор Мартиньо, – сказал Хогар. Виеро сказал:
– Шеф, может потом?
– Кто там?
Голос был тихий, но контролируемый и шел с раскладушки в дальнем конце палатки. Хуан различил очертания человеческой фигуры, вытянувшейся на раскладушке, по белым повязкам в полусвете он различил лицо Чен-Лу.
– Это Хуан Мартиньо, – сказал Хуан.
– А-а, Джонни, – сказал Чен-Лу, и голос его зазвучал сильнее.
Хогар прошел мимо Хуана, встал на колени у раскладушки и сказал:
– Пожалуйста, доктор, не волнуйтесь.
Слова эти для Хуана показались странно фамильярными, но он никак не мог понять, отчего возникла такая ассоциация. Он подошел к раскладушке и взглянул на Чен-Лу. Щеки его опали, как будто после долгого голодания. Казалось, что глаза его утонули в двух черных ямах.
– Джонни, – сказал Чен-Лу, голос его упал до шепота. – Тогда мы спасены.
– Мы не спасены, – сказал Хуан. И он снова удивился, что выпалил такую глупость.
– А-ах, тогда плохо, – сказал Чен-Лу. – Тогда все мы уйдем вместе, а-а? – спросил Чен-Лу. А сам подумал: «Какая ирония судьбы! Мой козел отпущения попался в ту же ловушку. Все суета!»
– Еще есть надежда, – сказал Хогар. Хуан увидел, как Виеро перекрестился и подумал: «Дурачина!»
– Пока живем, а-а? – спросил Чен-Лу. Он взглянул прямо на Хуана. – Я умираю, Джонни, но большая часть прошлого ускользает от меня. – А сам подумал: «Мы все здесь умираем. А на моей родине – там, тоже все умирают. Либо голод, либо отравления, какая разница от чего?»
Хогар посмотрел на Хуана и сказал:
– Синьор, пожалуйста, идите.
– Нет, – сказал Чен-Лу. – Останься. Мне надо что-то тебе сказать.
– Вы не должны утомляться, сэр! – сказал Хогар.
– Какая разница? – спросил Чен-Лу. – Мы пришли на запад, а-а, Джонни? Хотел бы я рассмеяться!
Хуан потряс головой. Спина его ныла и по коже рук прошло ощущение покалывания. Ему вдруг показалось, что внутри палатки стало светлее.
– Рассмеяться, – прошептал Виеро. – Матерь божья!
