Застенчивый мальчик, которого Брэшен мельком повидал при кончине Ефрона Вестрита, теперь стоял расправив плечи и смотрел ему прямо в глаза. Да, здоровяком ему никогда не бывать, но настоящим мужчиной он был уже теперь. А тяжкое горе прямо-таки состарило его.
– Полагаю, – сказал он, – ты помнишь, где каюта для карт.
И Брэшен поймал себя на том, что неудержимо улыбается при виде знакомой улыбки. Именно знакомой. У Уинтроу была улыбка Альтии. И вообще сходством эти двое обладали просто невероятным.
Брэшен оглянулся и увидел Альтию, перелезавшую через борт. Вот и она положила руки на поручни. И внезапно прямо-таки расцвела. Ей навстречу выбежала Малта, и они немедленно заговорили о чем-то, исчезая внутри.
На Янтарь, как показалось Брэшену, соприкосновение с диводревом живого корабля оказало наименьшее влияние.
Зато при виде Уинтроу она явно испытала сущее потрясение!
– Мальчишка-раб о девяти пальцах… – вырвалось у нее.
Рука Уинтроу невольно дернулась к щеке. Спохватившись, юноша опустил ее. И покосился на Брэшена: дескать, кто это такая и почему она так на него уставилась?
Янтарь вернулась к реальности, только когда откуда-то из недр корабля стрелой вылетела Йек и стиснула ее в могучих объятиях.
– Уау! – воскликнула воительница. – Да ты выглядишь еще почище меня!..
Уинтроу, улучив момент, поспешил прочь. Брэшен пошел за ним, со смешанным чувством ступая по некогда родной палубе. Да, ничего не скажешь, Кеннит был отменным капитаном. И за чистотой на корабле следил очень внимательно.
Брэшен даже головой покачал, дивясь и досадуя, что такая мысль посетила его.
В каюте для карт было уже полно народу. Присутствовали и Этта, и Малтин жених из Чащоб. Рэйн, кажется, решил упорно не замечать внимания, которое неизбежно привлекала его внешность. Зато сатрап был полон сознания собственной важности. Брэшен выделил взглядом двоих мужчин. Один был настоящий богатырь, другой отличался пышностью одежды. Наверное, это были два других пиратских капитана. Глаза богатыря были красными от недавно пролитых слез. Его рыжеволосый сосед был скорбно-серьезен. Стало быть, о смерти Кеннита они уже знали.
Пленные джамелийские дворяне теснились у стены, вымокшие, напуганные и смертельно усталые. Некоторые по виду были близки к обмороку. Уинтроу закрыл за собой дверь и подождал, пока гости избавятся от мокрых плащей. Потом жестом пригласил всех рассаживаться вокруг стола, а сам остался стоять. Заплаканный капитан уже разливал всем бренди. Брэшен несказанно обрадовался дарующему тепло напитку и даже узнал его запах. Бренди было еще из запасов Ефрона Вестрита, сберегавшихся для особого случая.
Альтия проскользнула к Брэшену и устроилась с ним рядом.
– Какие новости! – торопливо зашептала она. – Когда Рэйн с драконицей улетали из Удачного, моя мама, Кефрия и Сельден находились там и пребывали в полном порядке. – И тут же добавила: – Боюсь, это и все хорошие вести. Моя семья впала в беспросветную нищету, наш дом разграблен, владения обобраны дочиста. Так что живой корабль нам теперь более чем когда-либо… Ой! Потом доскажу!
И она прервалась на полуслове, поскольку все разговоры в комнате успели прекратиться. Пираты смотрели на Уинтроу, стоявшего во главе стола.
Вот он набрал полную грудь воздуха и решительно заговорил.
– Я понимаю, как все вы тревожитесь за свои корабли, которые были вынуждены покинуть. Однако нам необходимо было безотлагательно собраться. Гибель Кеннита вынуждает нас принять немало важных решений. Сейчас я вам расскажу, что решил я. И каждый из вас волен будет выбирать собственный курс.
«Вот оно, – подумал Брэшен. – Парень принял командование, властность в голосе появилась. Интересно, оспорит ли кто-нибудь его право?»
Никто не оспорил. Все молчали, и Брэшен понял, что остальные пиратские капитаны с готовностью подчинились Уинтроу. Они почтительно ждали, и лишь удовлетворенная улыбка сатрапа свидетельствовала: он-то знал, что сейчас будет сказано.
– Договор, – начал Уинтроу, – столь мучительно выработанный Кеннитом, королем Пиратских островов, и Касго, государем сатрапом всея Джамелии, был признан и одобрен присутствующими здесь вельможами.
Это заявление было выслушано в потрясенном молчании. А потом оба капитана – Соркор и Рыжик – вскочили на ноги с победными кличами. Этта подняла глаза на Уинтроу.
– Ты правда сделал это? – изумленно спросила она. – Ты довершил то, что он нам обещал?
– Ну… скорее положил начало тому, – мрачно ответствовал Уинтроу. – Моя сестра Малта проделала основную работу, убеждая их, что такое решение будет воистину мудрым. Правда, работы впереди еще непочатый край.
И он взглядом усадил на место обоих капитанов. Низкий голос Соркора нарушил воцарившуюся было тишину.
– Когда ты мне сказал, что Кеннита больше нет, я уж думал, все наши мечты прахом пошли. Видишь, Уинтроу, какой я маловерный! Кеннит – вот кто знал, что делал! Он выбрал тебя – и все мы не прогадали!
Уинтроу заговорил снова. Его тон был очень серьезен, но в глазах таилось нечто похожее на улыбку.
– Мы хорошо знаем здешние воды, – сказал он. – Думаю, в темноте мы неплохо оторвались от джамелийского флота. Поэтому я предлагаю: как только Соркор и Рыжик вернутся на свои корабли, пусть они, каждый по отдельности, свернут в проливы и пробираются в Делипай. Оттуда надо незамедлительно разослать птиц, собирая весь пиратский флот. А потом – сидеть тихо, ожидая, пока подойдут все корабли.
– А ты, кэп? – спросил Соркор.
Вот так. «Кэп».
– Я отправлюсь с тобой, Соркор, на «Мариетте». Равно как и Этта и наш государь сатрап, а также пленники. То бишь почетные гости, – поправился Уинтроу. И возвысил голос, пресекая возможные вопросы: – Сатрапу необходима наша защита и поддержка. Пусть в Делипае соберется наш флот, и тогда мы отправимся на юг, в столицу, чтобы вернуть сатрапа на трон. Там он сможет представить остальным вельможам наш выстраданный договор, объявляющий его великим союзником королевства Пиратские острова. Что касается наших гостей, о них всячески позаботятся в Делипае, пока это будет происходить. А ты, Этта… – Уинтроу помедлил, потом решительно продолжал: – Королева Этта, избранная Кеннитом, чтобы стоять с ним рядом под парусами, королева Этта, мать еще не рожденного сына Кеннита, поедет вместе с нами, дабы удостовериться, что требования Пиратских островов должным образом признаны и приняты к исполнению. Она будет править от имени сына, пока тот не достигнет должного возраста!
– Ребенок! Так ты носишь его ребенка? – Соркор снова вскочил на ноги, потом подхватил Этту и прижал ее к широченной груди. По лицу могучего пирата катились слезы, которых он и не думал стыдиться. – Чтобы мне никаких больше сражений и фехтования, пока не родишь! – предупредил он новопровозглашенную королеву. И кажется, слегка оскорбился, когда наблюдавший за ним Рыжик попросту взвыл от хохота. Сама королева Этта только моргала. А Соркор, усевшись, все не выпускал ее руку из своей лапищи, словно лишь это могло его убедить: она рядом с ним. И ей ничто не грозит.
– Да, Кеннит оставил нам сына, – подтвердил Уинтроу, когда стих общий гомон. Он смотрел Этте в глаза. – Наследника, к которому перейдет отцовское правление, когда он подрастет. Но до тех пор держать слово, данное Кеннитом, и претворять его замыслы надлежит нам!
Брэшен чувствовал, как судорожно напрягалась Альтия при каждом упоминании имени почившего пирата. Она смотрела на племянника, и глаза у нее были черные-черные. Брэшен отыскал под столом ее руку, и она крепко сжала ее.
В это время неожиданно поднялся сатрап.
– И я сдержу слово, – провозгласил он таким тоном, как будто для всех это было долгожданным подарком. – Минувшие несколько дней воистину убедили меня, что Пиратские острова достойны
