Он не знал, что на это ответить, и стал ждать продолжения. И Этта сказала:
– Некоторым образом – каким именно, мне неведомо – Кеннит был тебе родственником. Когда он умер, он ушел в тебя?
Она говорила тихо, и все же на этих последних словах голос заметно охрип, и Совершенный ощутил ее дрожь.
– Можно и так выразиться, – сказал он. Ему тут же показалось, что это прозвучало как-то слишком холодно, и корабль поправился: – Понимаешь… Он всегда был частью меня, а я – его частью. По многим причинам мы были связаны крепче, чем это обычно случается. И для нас обоих было очень важно, чтобы в момент смерти он оказался именно здесь. Я-то это знал с самого начала. А Кеннит, боюсь, понял, только когда тот самый миг уже наступил!
Этта вздохнула и спросила совсем уже задушенным голосом:
– Так ты… ты теперь – Кеннит?
– Нет. Мне жаль, Этта, но Кеннит стал всего лишь частью меня. Он дал мне завершение. Но я – Парагон-Совершенный, и отменить это нельзя!
Ему доставило удовольствие заявить лишний раз о том, кто он такой. Он думал, правда, что причинит Этте боль, и, к своему искреннему удивлению, заранее огорчился. Ему действительно было жаль. Он попытался даже припомнить, когда последний раз испытывал подобное чувство, но так не вспомнил. Может, способность к сочувствиям была свойством, проявлявшимся лишь при обретении полноты личности? Наверное, потребуется время, чтобы привыкнуть к изменившемуся восприятию мира и к новизне собственных чувств!
– Значит, его больше нет, – проговорила Этта тяжело, и он услышал, как она трудно вздохнула. – Но, почему ты не смог исцелить его, как Проказница исцелила Уинтроу?
Некоторое время он молча размышлял. Потом ответил:
– Говоришь, она его исцелила? Я на самом деле не знаю. Могу только догадываться, что она в действительности содеяла. Так при необходимости поступают драконы. Они сжигают запас жизненных сил в своем теле, чтобы ускорить выздоровление. И если Проказница в самом деле учинила такое над Уинтроу, ему еще повезло, что он смог это пережить! Немногим из людей дано столько жизненной энергии. И Кеннит не принадлежал к их числу.
Настал черед Этты надолго замолчать. Ночная тьма кругом них тем временем делалась все непроглядней, но даже и темнота есть удовольствие, когда ты недавно заново обрел зрение. К тому же мрак был совсем не абсолютным. Совершенный поднял глаза и увидел тучи, то открывавшие, то прятавшие луну и звезды. А морские волны обрисовывались свечением воды. Глаза у Совершенного были очень острые, – наследие предков-драконов. И он даже различал силуэты кораблей, шедших поблизости.
– А вот… – снова заговорила Этта. – Если бы я тебя кое-что спросила про Кеннита, ты смог бы ответить? Есть у тебя такое знание?
– Не исключено, – уклончиво ответил корабль. И покосился на Этту.
Та как раз сняла ладони с поручней и задумчиво крутила браслет на запястье.
– Он любил меня? – вопрос вырвался у нее с болью. – Он меня в самом деле любил? Мне необходимо знать это.
– Кеннит – часть меня, – повторил Совершенный. – Но я-то не Кеннит.
Говоря так, он вел сам с собой внутренний спор. Эта женщина носила дитя. Дитя, обещанное ему много-много лет назад. По имени Парагон Ладлак. А дитя нужно было любить. Любить всем сердцем, без всяких там «но».
– Если ты хранишь его воспоминания, ты не можешь не знать правды, – добивалась своего Этта. – Так он любил меня?
– Да. Он тебя любил. – Совершенный дал ей то, в чем она отчаянно нуждалась, а про себя подумал: «Да, во мне память Кеннита, но сам я не Кеннит. Тем не менее я способен лгать не краснея, так же как он. Только с более высокими целями…» – Он любил тебя настолько сильно, насколько его сердце вообще было способно любить.
Вот это, по крайней мере, являлось истинной правдой.
Чья-то мысль пронеслась четко, мимолетно и неожиданно, словно внезапная дождевая капля. Совершенный попытался было отыскать ее источник, но не сумел. Странно. Ощущение голоса показалось ему очень знакомым. Почти как у Кеннита. Однако мысль пришла извне. Откуда бы?
– Спасибо тебе, – нечаянным эхом отозвалась Этта вслух. – Ты представить не можешь, насколько я тебе благодарна. Спасибо тебе от нас обоих!
И она быстрым шагом покинула бак, оставив Совершенного размышлять над очередной тайной.
Потом впереди в море, на палубе «Пеструшки», неожиданно вспыхнул фонарь. Его трижды подняли вверх и один раз качнули, потом снова прикрыли. Совершенный с некоторым изумлением воззвал к памяти Кеннита. И без труда расшифровал старый пиратский сигнал.
Брэшена вызывали на Проказницу.
– Хорошо бы тут в самом деле оказалось что-то важное, – ворчал Брэшен, трудясь вместе с Альтией на веслах.
Второй парой весел орудовали Этта с Янтарь. Порывы ветра сдували поредевшие волосы резчицы на испятнанное ожогами лицо. Что до Этты – она смотрела прямо вперед.
– Да уж наверняка, – буркнула Альтия.
Работа была не из легких: догонять передовой корабль, борясь с ветром, волнами и темнотой. Четыре судна значительно сблизились, но не остановились даже ради такой встречи. Проказница вела их сквозь путаницу маленьких островов. Одни островки были иззубренными и отвесными, другие представляли собой всего лишь рифы, над которыми пенились волны. Корабли пробирались медленно, то и дело поворачивая вправо-влево. Брэшен весьма мало сомневался, что, будь прилив чуть пониже, здесь и вовсе пройти было бы нельзя. И только молился, чтобы Проказница с Уинтроу в самом деле хорошо знали дорогу!
Сам Брэшен вполне одобрял намерение Уинтроу как можно дальше оторваться от преследователей. Но нельзя сказать, чтобы он с легким сердцем покинул Совершенного, дабы отправиться на Проказницу. Альтия утверждала, что ее племянник достоин всяческого доверия. Но кто мог поручиться за остальную команду корабля? Равно как за капитанов и пиратов с двух других кораблей? Вынужденный союз – дело чреватое. А у Брэшена были еще слишком свежи воспоминания о сидении в закупоренном трюме тонущего корабля.
Проказница подобрала их, как раз когда снова пошел проливной дождь. Их подняли наверх при свете потайного фонарика. За Проказницей уже тянулись на буксире шлюпки с «Пеструшки» и «Мариетты»: посланцы Совершенного прибыли последними. Когда еще и Этта первой полезла наверх, у Брэшена зашевелились в душе самые черные подозрения. Альтия двинулась было следом, но легкое прикосновение Брэшена остановило ее.
– Я следующим, – проворчал он негромко. – А ты погоди… чуть что – бросай концы и дуй обратно на Совершенного!
– По-моему, тебе нечего опасаться, – начала она, но он лишь мотнул головой.
– Я уже разок тебя потерял, – сказал он. – И снова рисковать не намерен!
– Вот так и мудреют, – заметила Янтарь.
Брэшен же схватил мокрую лестницу и полез вверх. Когда его ладони коснулись поручней Проказницы, он испытал невероятную бурю чувств! Корабль встретил его таким шквалом любви, признательности и тепла, что Брэшен чуть самым немужественным образом не разрыдался на глазах у пиратов. Проказница горячо приветствовала его и радовалась, что он жив и здоров.
Он спрыгнул на палубу, которой его ноги не касались с самого дня пробуждения корабля.
– Брэшен Трелл! – негромким контральто окликнула его Проказница. – А Совершенный неплохо над тобой поработал! Теперь ты чувствуешь нас гораздо, гораздо лучше, чем когда-либо, пока трудился на моей палубе! Так вот: я рада тому, что впервые в сознательной жизни приветствую твое прибытие сюда, на борт!
– Спасибо, – кое-как выдавил он.
Этты нигде не было видно, Уинтроу же стоял под дождем и протягивал ему ладонь для рукопожатия.
