с витражами по прежнему были закрыты и Лена не могла понять: вечер ли уже или на дворе серый пасмурный день. Свечи сияли своими серебряными язычками.
— Леночка, — запросился гном на волю. — Уже всё?
— Всё, всё, — примирительно сказала Лена, разжимая пальцы и собираясь поставить гнома на пол.
— Нет-нет, — протестовал гном. — Что это там такое длинное, что там такое манящее. Не стол ли там с апельсинами, мандаринами и бананами?
— Стол, — согласилась Лена, мучительно вспоминая, в каком именно шкафу осталась книга про Чёрную Гору с загнутым листком.
— Так неси же меня скорее туда! — возвестил гном, поражаясь Лениной недогадливости.
Лена безропотно подошла к столу и поставила своего спутника на блестящую от времени доску столешницы. Гном три раза прыгнул, а потом бросился на разведку, сразу же затерявшись в лабиринте блюд, салатниц, соусниц, кувшинов и маленьких бутылочек, похожих на «Спрайт», когда тот продавался ещё в стеклянной посуде. Убедившись, что гном скучать не будет, Лена осмотрела стол.
Распластанный в её прошлый визит поросёнок отсутствовал. Лена даже не помнила точно, где он лежал, когда она впервые прибыла в замок. Но кушаний нисколько не убавилось. От их изобилия во рту появился целый водопад слюны, но Лена тут же прогнала вредные мыслишки. Времени на еду терять не хотелось. Поесть, пусть и не так хорошо, можно было и дома. Подхватив с блюда персик, налившийся с одной стороны тёмно-бордовым цветом, Лена поспешила за колонны.
Камень, украшавший самую толстую книгу, сразу бросился в глаза. Книга с золотой виньеткой, повествующая об особенностях различных грибов, тоже стояла на месте. Оставалось разыскать здесь самую интересную, самую захватывающую книгу. На скучных уроках Лена разрисовывала тетради Чёрными Горами. Самая великолепная композиция красовалась на внутренней странице дневника. Для неё Лена использовала не только шариковую ручку, но и оттенила рисунок фиолетовым карандашом. Гора смотрелась ПО-НАСТОЯЩЕМУ объёмной. Хотелось даже погладить картину, чтобы ощутить шероховатость камней. А к горе из пустоты протянулся тонюсенький, почти неразличимый мостик. Так, несколько бледных чёрточек с лёгкой окантовкой по краям. Лена даже хотела показать рисунок Вене, но так и не сумела преодолеть смущение. Ей всё казалось, что Веня непременно раскритикует Ленины способности и от этого картинка снова станет плоской. Поэтому Лена, сидя на задней парте, то и дело открывала дневник, любовалась на свою картину и тут же начинала рисовать в тетради новую композицию.
Дома Лене рисовать совершенно не хотелось. Она придумывала начало и финал истории про поход трёх гоблинов за эльфийским мечом. Гоблины были не злые и не тупые. В детстве их похитили цыгане и продали эльфам, которые научили приёмышей многим запретным искусствам. Платой за знания и служил этот поход, по земле, на которую не могла ступить ни одна эльфийская нога. Там даже воздух представлял сущую отраву для нежного организма эльфов. Прежде чем сочинять дальше, Лена попробовала вызнать у гнома, бывал ли он сам в этой пещере и видел ли легендарный меч. Гном удивлённо таращился на Лену, словно не понимая, как её могут заботить такие пустяки, и переводил разговор на минералы, которые он встречал в разных горах, не обязательно чёрных. Или на мандарины, которые убывали со стремительной быстротой. Иногда гном соглашался на менее дешёвые фрукты. И мальчишки, поставлявшие провиант, радовались неимоверно. Нет, гнома не интересовали Чёрные Горы. Ни та, про которую Лена придумала историю, ни настоящая, сказание о которой хранилось в Ленином замке.
Лена всё равно считала замок своим. И дома, и сейчас. Ведь не было никого в этих сумрачных залах, кроме Лены. Про череп девочка старалась не вспоминать. Гном ведь тоже, появившись здесь, не заоглядывался по сторонам, ища хозяев, а сразу начал освоение пищевых плацдармов. В отличии от гнома Лена не стала тратить время на еду. Кто знает, сколько времени оставалось у Лены? Потратит она его на всякие пустяки и упустит реальную возможность проверить свою догадку.
Глаза Лены уже отыскали заветный корешок, но руки сжимали персик, от которого Лена уже успела два раза откусить. Ну не выбрасывать же его теперь. Девочка торопливо доела сочную мякоть и вытерла пальцы носовым платком, потому что нет хуже дела, чем хватануть белые страницы книги липкими руками, навечно оставив о себе память грязными отпечатками. Затем её взор заметался по сторонам, потому что кончики большого и указательного пальцев продолжали сжимать острые углы обсосанной косточки. Бросить косточку на пол или зашвырнуть на шкаф казалось кощунством. А секунды убегали и убегали.
Тогда Лена завернула косточку в платок и спрятала в карман, с глаз подальше. Теперь можно заняться книгой. Лена осторожно взяла её в руки и уселась на пол. Книга была толстой и чтение предстояло долгое. Раньше Лена хотела на время забрать книгу с собой, но потом подумала, что это пахнет самым настоящим воровством. Даже если она угодила в замковую библиотеку, то никто ей не выписывал читательский билет. Лена задумчиво провела пальцем по тёмно-зелёной обложке, пересыпанной потускневшими и почти стёршимися золотыми искорками. Сейчас она узнает, насколько настоящая история интереснее, чем сложившаяся у Лены.
Отсутствующий уголок загнутой страницы отчётливо проступал на ровной поверхности спрессовавшихся листов. Лена осторожно подцепила трещинку ноготком и раскрыла книгу, чтобы перечитать запавший в душу фрагмент.
Но что это! Страница оказалась совершенно пустой. Ни единого слова, ни единой буковки. Лена судорожно принялась листать страницы. Везде её встречали идеально чистые листы. Книга подвела Лену. Обманула. Не дождалась, чтобы показать свою историю, от которой остался маленький обрывок, прочно засевший у Лены в голове. Девочка увеличила скорость. Теперь она не перелистывала за уголки, а просто прижала весь пласт листов большим пальцем и выпускала из него одну страницу за другой. На короткий миг с очередной страницы мелькнул текст. Или Лене показалось? Она перехватила книгу и раскрыла примерно на середине, сразу же угадав.
«Венька — предатель!» — поясняла книга, утратившая захватывающую историю про Чёрную Гору и легендарный меч.
— Что пишет пресса? — поинтересовался гном, подскочивший сзади.
Лена резко захлопнула книгу, не желая раскрывать гному тайну.
— Ничего особенного, — сказала девочка и, вскочив, втиснула книгу на место. Сразу же в её руках оказалась книга с золотой виньеткой. Но все описания грибов с крошечными иллюстрациями напрочь исчезли. Снова и снова пустые листы. И как насмешка, надпись на развороте центрального блока «Венька — предатель.»
Гному было не видно и он нетерпеливо подпрыгивал, слёзно умоляя показать. Лена испуганно поставила книгу обратно. Теперь она боялась книг, потому что все они сговорились. Все они водили дружбу с тем загадочным субъектом, чьи глаза прятались за тёмными стёклами. Записнушка с обложкой из кожи, лежащая в Ленином кармане, вещала его волю.
— Леночка, — верещал гном внизу. — Я тоже хочу посмотреть книжечку. Дай мне её. Там картинки занимательные, да?
Он споткнулся и затих, растирая ушибленное колено. Наступила тишина. Тишина спустилась с сумрачным высот потолка. Тишина просочилась извне, сквозь щели закрытых окон. Тишина выползала из тёмных закоулков шкафов. Что-то неправильно было на этот раз в замке. Лена не знала, в чём дело. Но срочно требовалось что-то сделать. Срочно.
Она бросилась к окну. Звука шагов не слышалось, словно она бежала по мягкому ковру. Лена задёргала створки, но те, не издав ни скрежета, ни скрипа, остались на месте, как приклеенные. Лена в три прыжка подскочила к столу, хватанула первую попавшуюся вазочку (в ней оказалось вишнёвое варенье) и с размаху шмякнула об пол.
Ни единого звука. Вазочка подпрыгнула, перевернулась и покатилась по полу, замерев в десятке шагов от Лены. Варенье не вытекло из прозрачной чаши, а осталось неподвижным словно застывшая пластмасса. Лена отчаянно ткнула пальцем в гуся, лежащего на блестящем металлическом блюде, а затем в яблоки, которые окружали зажаренную птицу. И гусь, и яблоки казались холодными окаменевшими статуэтками.
Что-то было не так. Звуки умерли, как умерли и истории во всех без исключения книгах. Как умирали огоньки свечей, превратившиеся из лепестков серебряных цветов в крохотных едва различимых светлячков. Витражи на окнах более не казались разноцветными.
