Родительский День начался!
Во весь экран – такие знакомые, близкие лица, глаза, улыбки Град вопросов и ответов впопад и невпопад Несколько минут потребовалось для того, чтобы убедиться: в Ближнем и Конечном космосе целый год прошел нормально, все живы и здоровы, дети немного выросли, поумнели, повзрослели, у каждого из них свои успехи.
– А когда мы наконец будем вместе? – строго спросила Алька свою мать.
– Не знаю, – ответила астроном Фролова. – Надеюсь, через несколько часов. Ты меня понимаешь?
– Понимаю…
– Сейчас не это самое существенное, Алька, – улыбнулась мать, заметив, как Алька прикусила губу. – Мы отключаемся от вас, но следуем за вами.
Смотри Землю и все запоминай. Ты проживешь самые важные минуты в своей жизни.
– Ты хочешь сказать, что я никогда больше не увижу наш класс? – почти вскрикнула Алька. – И Наташу, и Верочку, и Кирку Селезневу?
– Ты их увидишь? – ответила Фролова, и твердые складки обозначились в углах ее губ. – Они проживут счастливую жизнь, как и все, кого мы знаем. Главное – не забыть их… Космос дает свои уроки. Постарайся понять их, хотя у тебя и каникулы.
– Постараюсь… – всхлипнула Алька.
– Ты увидишь прошлое и будущее почти одновременно. Не бойся, моя девочка. Выше нос, улыбнись Земле!
И «Альфа» отключилась от «Виктории».
Теперь они сидели втроем в креслах – Алька, Олег, Карен. Совсем рядом, плечом к плечу. И не отрываясь смотрели на экран.
Пап замер за спинами ребят.
– Говорит Земля! Говорит Земля! – раздался громкий дикторский голос. – Смотрите и слушайте нас, «Виктория» и «Альфа»!
Знакомый с детства глобус Земли медленно вращается перед глазами, показывая проступающие сквозь облака материки и океаны. Глобус окружен бездонным космосом с неподвижными звездами, и в уголке экрана вспыхивает дата этой необычной передачи с Земли – середина третьего тысячелетия. Меньше секунды светится дата на экране, а дальше числа начинают стремительно увеличиваться, и глаз не успевает фиксировать их быстрый бег. Голоса больше не слышно, радист «Виктории» отключил его, потому что все звуки слились в непривычное гудение.
Кадры, которые показывал экран, можно было назвать мгновенными фотографиями. Они мелькали очень быстро, требовали предельного внимания.
Сначала ребята увидели классную комнату со взрослыми людьми за партами, которые махали в объектив руками. Конечно, ни Наташу, ни Верочку, ни Кирку Селезневу в этой группе взрослых, собравшихся по традиции в своем классе, Алька не нашла, но почти одновременно с мальчишками узнала седого веселого старика и огорчилась: неужели это Николай Семенович Лукин, директор их школы?
Только сейчас, увидев Николая Семеновича на кафедре, в мантии почетного академика старейшей в Европе академии, поняли ребята, что детство, школа, одноклассники безвозвратно ушли в прошлое. Но они еще не осознали, что кадры на экране настоящие, кадры из жизни, а не из фильма, не почувствовали глубоко и остро, как ценна каждая минута в быстротекущей жизни человека.
Минута – и начались прожитые людьми годы, десятилетия, столетия. Ребята и штурман смотрели эти кадры с вниманием и волнением.
Они наблюдали города будущего, устремленные под самые облака или опущенные на океанское дно, и жителей тех городов в непривычной, часто меняющейся одежде, в зависимости от того, где были эти люди: в рабочих помещениях или квартирах, в транспорте или на отдыхе. Все было интересно, словно ты сам ходил по многоярусным мостам или летал как птица с вышины одного зеленого дерева на другое…
Вознеслась на экране древняя башня, и Пап пояснил, что это восстановлена Вавилонская башня.
За городом небо вспыхнуло в веселой пляске огней, создавших разные картины, и Пап высказал предположение о новейшей живописи. А многие другие многоярусные строения Пап не смог определить.
Тысячи и тысячи разных лиц землян видели ребята, – все они были прекрасны. Проходили на Земле столетия, сменялись эпохи, развивалась цивилизация, но люди помнили о потерянных в космосе кораблях. Они подбадривали попавших в беду товарищей, приветствовали их энергичными жестами, улыбались им.
– Спасибо вам! – сказал негромко Карен, и его «спасибо» услышала с телеэкранов вся планета.
Два простых слова, произнесенные десятилетним мальчиком, оторванным надолго от родной планеты, вошли во все учебники космонавтики.
Это и был последний сигнал с «Виктории», принятый Землей перед возвращением кораблей.
Глава пятнадцатая
в которой будущее продолжает прошлое
И все же каждый из пассажиров в бесконечных кадрах выбирал то, что было дорого ему. И каждый переживал увиденное по-своему.
Полчаса тянулись очень медленно. Казалось, что воздух в каюте стал вязким и текучим, словно жидкость, и отгородил зрителей одного от другого. Сгустилась темнота, и раздвинулись стены…
…Олег сидел на деревянном табурете в каменном подвале, под тяжелыми низкими сводами, а перед ним был старый мастер с бородой, в богатой одежде и бархатной шапочке. На фоне распахнутого окна, из которого лился солнечный свет, старик был очень живописен.
«Я давно жду тебя, человек будущего, – медленно и спокойно говорил старик Олегу, – и представлял тебя именно юношей. Кому, как не юности, передают люди нажитую мудрость? Подойди ко мне».
Олег сделал несколько шагов и оказался перед мольбертом. Мастер был рядом.
«Я открыл силу человеческого сердца, аппаратов воздухоплавания и бронированных колесниц, укрепленных фортов и крепостей, подводных кораблей и приземляемых систем – многое из того, что века спустя может пригодиться людям, но сам себя я считаю прежде всего художником. Смотри».
И он открыл холст.
Таинственное лицо женщины смотрело на Олега. Мальчик замер перед знаменитым портретом. Улыбка Джоконды тянула его к себе.
«Я очень хочу стать художником, – с трудом шевеля губами, сказал Олег. – Но никогда не буду таким великим, как вы».
«Люди исследовали состав моих красок, – услышал он тяжелый голос художника, – не понимая, как можно обычными мазками передать саму жизнь. А секрет прост: запомни навсегда любимого человека и постарайся рассказать о нем другим…»
Темнота сгустилась, и Олег, напрягая зрение, с трудом различал застывшую навечно улыбку портрета…
Карен очутился в палатке. Загорелый до черноты человек в одних трусах стоял перед ним и весело спрашивал:
«А где Прилипала?»
Карен пожал плечами, не понимая, что с ним произошло. За стеной палатки что-то грозно вздыхало, и по равномерному шуму мальчик понял, что это море.
«Как же так! – взмахнул руками веселый человек. – Именно тебя, мальчик будущего, и должна увидеть моя Прилипала… А то она не поверит, что космос освоен людьми как собственный дом!..»
Человек улыбнулся, и лицо его стало озорным, очень знакомым. Карен даже попятился: неужели первый космонавт?!
«Понимаешь, – азартно говорил человек, жестом усаживая Карена прямо на пол и садясь по-турецки
