Когда же наконец ответил, то лишь сказал неуверенно:
– Да… встреча.
– Я не знаю тебя.
– Так же, как и я тебя.
Она спросила:
– Из какого ты клана?
Он сказал.
– Это название ничего мне не говорит. Но кланов ведь так много.
Страйк бросил взгляд на незнакомые щиты на стене главной усадьбы.
– Твой клан мне тоже не известен. – Он прервался, очарованный ее чудесными глазами, потом добавил: – Разве ты не боишься говорить с чужестранцем?
Вид у нее сделался озадаченным.
– А что, надо бояться? Между нашими кланами разногласия?
– Я ни о каком разногласии не знаю.
Она опять сверкнула острыми желтыми зубами:
– Тогда осторожность не нужна. Если только ты не пришел с дурными намерениями…
– Нет, я пришел с миром. Но была бы ты также любезна, если бы я был троллем? Или гоблином? Или дворфом, который неизвестно кому служит?
Ее лицо опять приняло озадаченное выражение.
– Тролль? Гоблин? Дворф? Кто они такие?
– Ты ничего не знаешь о дворфах?
Она покачала головой.
– А о гремлинах, троллях, эльфах? О какой-то из этих древних рас?
– Древних рас? Нет.
– А о… людях?
– Не знаю, кто они такие, но уверена, что на свете их нет.
– Ты хочешь сказать, их нет в вашей местности?
– Я хочу сказать, что твои слова для меня – тайна. Ты странный. – Это было произнесено безо всякой злобы.
– А ты говоришь загадками, – отвечал он. – Что это за место на Марас-Дантии, где не слышали ни о древних расах, ни о людях?
– Должно быть, ты прошел долгий путь, странник, если на твоей родине есть название, о котором я никогда не слышала.
Он опешил:
– Не хочешь же ты сказать, что не знаешь даже название мира?
– Нет. Я хочу сказать, что его имя не Марас-Дантия. По крайней мере, не здесь. И я ни разу не встречала другого орка, который говорил бы, что мы делим наш мир с этими… древними расами и… с людьми.
– Орки здесь сами определяют свою судьбу? Они воюют, когда захотят? И нет ни людей, ни…
Она рассмеялась:
– А разве когда-то было иначе?
Страйк нахмурил лохматые брови.
– Это началось еще до того, как вылупился отец моего отца, – пробормотал он. – По крайней мере, так мне кажется.
– Наверное, ты слишком долго шел по жаре, – мягко произнесла она.
Он поднял глаза на солнце. До него начало доходить.
– Жара… и никаких порывов ледяного ветра.
– А почему должен быть ветер? Сейчас ведь не холодный сезон.
– И льда тоже нет, – продолжал Страйк, словно не слыша. – И надвигающихся ледников я тоже не заметил.
– Надвигающихся откуда?
– С севера, разумеется.
Неожиданно она схватила его за руку:
– Пойдем.
Даже в своем смятенном состоянии он заметил, что рука у нее на ощупь прохладная и немного влажная. Он позволил ей вести себя.
Они следовали течению потока, пока деревня не осталась позади. Наконец подошли к месту, где земля заканчивалась. Теперь Страйк и женщина стояли на краю гранитного откоса. Здесь поток превращался в горное озеро. На дальней его стороне был водопад, пенным каскадом обрушивающийся в долину.
Где– то у подножья скалы вилась серебряная нить реки. Она скользила среди масличных долин, которые тянулись бесконечно во всех направлениях. Это травяное буйство обуздывал лишь гигантский лес справа. Огромные стада пасущихся животных, слишком многочисленные, чтобы их можно было сосчитать, терялись за горизонтом. Орк может всю жизнь проохотиться в этих полях и всегда будет возвращаться с полной охотничьей сумкой.
Женщина указала куда-то далеко вперед.
– Север, – произнесла она.
Не было ни наступающих на мирные земли ледников, ни нависающего графитового неба. В какую сторону ни посмотри, везде увидишь примерно одно и то же: буйная листва, зеленая бесконечность, изобилие цветущей жизни.
Страйк испытал странное чувство. Он не мог объяснить почему, но его не покидало ощущение, что все это каким-то образом ему знакомо, потому что когда-то он уже видел эти поразительные пейзажи и полной грудью вдыхал этот чистый и сладкий воздух.
– Это… Вартания? – Он лишь шепотом произнес священное слово.
– Рай? – Она загадочно улыбнулась. – Возможно. Если ты так хочешь.
Из алхимии солнечного света и воздушных капель родилась радуга. Они в молчании смотрели на многоцветное великолепие.
И успокаивающий шум воды был для бедного духа Страйка бальзамом.
Он открыл глаза. Солдат мочился на угли. Страйк разом проснулся.
– Какого черта ты делаешь, рядовой? – проревел он.
Солдат, как пристыженный щенок, лихорадочно застегивая штаны, юркнул прочь.
Все еще не очнувшись от сна или видения, Страйк не сразу сообразил, что солнце уже взошло. Рассвет закончился, начинался день.
– Боги! – воскликнул он, с трудом поднимаясь на ноги.
Он проверил, на месте ли цилиндр, и быстро оценил обстановку. Двое-трое Росомах неуверенно осматривались; видно было, что они тоже только что проснулись. Но остальные, включая оставленных им на ночь дозорных, валялись по всему лагерю.
Подскочив к ближайшим распростертым фигурам, он принялся ожесточенно пинать их ногой.
– Подъем, ублюдки! – ревел он. – Подъем! Шевелитесь!
Некоторые старались откатиться от его пинков. Другие, пробудившись к жизни, немедленно хватались за ножи, готовые к драке, затем, узнав своего мучителя, тушевались. Среди них оказался и Хаскер, но он был менее других склонен пасовать перед яростью своего командира. Оскалившись, он вложил кинжал в ножны с демонстративной, дерзкой неторопливостью.
– Что на тебя нашло, Страйк? – кисло пробурчал он.
– Что на меня нашло? Новый день на меня нашел, дерьмо собачье! – Страйк указал пальцем в небо. – Солнце взошло, а мы все еще здесь!
– И чья в этом вина?
Глаза Страйка опасно сузились. Он придвинулся к Хаскеру, достаточно близко, чтобы почувствовать у своего лица зловонное дыхание сержанта.
– Что? – прошипел он.
